находится его высочество принц Уэльский.
- А может ли король рассчитывать, что у него много таких слуг, как
вы, чтобы помочь ему спастись?
- Увы, немного, ваше величество, - сказал лорд Винтер, - но мы все
предусмотрели, и я явился за союзниками во Францию.
- За союзниками! - произнесла королева, качая головой.
- Ваше величество, - возразил лорд Винтер, - только бы мне найти моих
старых друзей, и я ручаюсь за успех.
- Хорошо, милорд, - произнесла королева с мучительным сомнением чело-
века, долго находившегося в несчастии. - Едемте - и да услышит вас бог.
Королева села в карету. Лорд Винтер, верхом, в сопровождении двух ла-
кеев, поехал рядом.
XL
ПИСЬМО КРОМВЕЛЯ
В ту минуту, как королева Генриетта выезжала из монастыря кармелиток,
направляясь в Пале-Рояль, какой-то всадник сошел с коня у ворот коро-
левского дворца и объявил страже, что имеет сообщить нечто важное карди-
налу Мазарини.
Хотя кардинал и был очень труслив, все же доступ к нему был сравни-
тельно легок: он часто нуждался в разных указаниях и сведениях со сторо-
ны. Действительные затруднения начинались не у первой двери; да и вторую
тоже можно было легко пройти, но зато у третьей, кроме караула и лакеев,
всегда бодрствовал верный Бернуин, цербер, которого нельзя было умилос-
тивить никакими словами, как и нельзя было околдовать никакой веткой,
хотя бы золотой.
Итак, каждый, кто просил или требовал у кардинала аудиенции, у
третьей двери должен был подвергнуться форменному допросу.
Всадник, привязав свою лошадь к решетке двора, поднялся по главной
лестнице и обратился к караулу в первой зале.
- Проходите дальше, - отвечали, не поднимая глаз, караульные, занятые
игрою кто в карты, кто в кости, и очень довольные случаем показать, что
лакейские обязанности их не касаются.
Незнакомец прошел в следующую залу. Эта зала охранялась мушкетерами и
лакеями.
Незнакомец повторил свой вопрос.
- Есть у вас бумага, дающая право на аудиенцию? - спросил один из
придворных лакеев, подходя к просителю.
- У меня есть письмо, но не от кардинала Мазарини.
- Войдите и спросите господина Бернуина, - сказал служитель и отворил
дверь в третью комнату.
Случайно ли в этот раз, или это было его обычное место, но за дверью
как раз стоял сам Бернуин, который, конечно, все слышал.
- Я, сударь, тот, кого вы ищете, - сказал он. - От кого у вас письмо
к его высокопреосвященству?
- От генерала Оливера Кромвеля, - отвечал вновь прибывший. - Сообщите
это его высокопреосвященству и спросите, может ли он принять меня.
Он стоял с мрачным и гордым видом, свойственным пуританам.
Бернуин, осмотрев молодого человека испытующим взглядом с ног до го-
ловы, вошел в кабинет кардинала и передал ему слова незнакомца.
- Человек с письмом от Оливера Кромвеля? - переспросил кардинал. - А
как он выглядит?
- Настоящий англичанин, монсеньер, светловолосый с рыжеватым оттен-
ком, скорее рыжий, с серо-голубыми, почти серыми глазами; воплощенная
надменность и непреклонность.
- Пусть он передаст письмо.
- Монсеньер требует письмо, - сказал Бернуин, возвращаясь из кабинета
в приемную.
- Монсеньер получит письмо только от меня, из рук в руки, - отвечал
молодой человек, - а чтобы вы убедились, что у меня действительно есть
письмо, вот оно, смотрите.
Бернуин осмотрел печать и, увидев, что письмо действительно от гене-
рала Оливера Кромвеля, повернулся, чтобы снова войти к Мазарини.
- Прибавьте еще, - сказал ему молодой человек, - что я не простой го-
нец, а чрезвычайный посол.
Бернуин вошел в кабинет и через несколько секунд возвратился.
- Войдите, сударь, - сказал он, отворяя дверь.
Все эти хождения Бернуина взад и вперед были необходимы Мазарини,
чтобы оправиться от волнения, вызванного в нем известием о письме Кром-
веля. Но, несмотря на всю проницательность, он все-таки не мог догадать-
ся, что заставило Кромвеля вступить с ним в сношения.
Молодой человек показался на пороге его кабинета, держа шляпу в одной
руке, а письмо в другой.
Мазарини встал.
- У вас, сударь, - сказал он, - есть верительное письмо ко мне?
- Да, вот оно, монсеньер, - отвечал молодой человек.
Мазарини взял письмо, распечатал его и прочел:
"Господин Мордаунт, один из моих секретарей, вручит это верительное
письмо его высокопреосвященству кардиналу Мазарини в Париже; кроме того,
у него есть другое, конфиденциальное письмо к его преосвященству.
Оливер Кромвель",
- Отлично, господин Мордаунт, - сказал Мазарини, - давайте мне это
другое письмо и садитесь.
Молодой человек вынул из кармана второе письмо, вручил его кардиналу
и сел.
Кардинал, занятый своими мыслями, взял письмо и некоторое время дер-
жал его в руках, не распечатывая. Чтобы сбить посланца с толку, он на-
чал, по своему обыкновению, его выспрашивать, вполне убежденный по опы-
ту, что мало кому удается скрыть от него что-либо, когда он начинает
расспрашивать, глядя в глаза собеседнику.
- Вы очень молоды, господин Мордаунт, - сказал он, - для трудной роли
посла, которая не удается иногда и самым старым дипломатам.
- Монсеньер, мне двадцать три года, но ваше преосвященство ошибается,
считая меня молодым. Я старше вас, хотя мне и недостает вашей мудрости.
- Что это значит, сударь? - спросил Мазарини. - Я вас не понимаю.
- Я говорю, монсеньер, что год страданий должен считаться за два, а я
страдаю уже двадцать лет.
- Ах, так, я понимаю, - сказал Мазарини, - у вас нет состояния, вы
бедны, не правда ли?
И он подумал про себя: "Эти английские революционеры сплошь нищие и
неотесанные мужланы".
- Монсеньер, мне предстояло получить состояние в шесть миллионов, но
у меня его отняли.
- Значит, вы не простого звания? - спросил Мазарини с удивлением.
- Если бы я носил свой титул, я был бы лордом; если бы я носил свое
имя, вы услышали бы одно из самых славных имен Англии.
- Как же вас зовут?
- Меня зовут Мордаунт, - отвечал молодой человек, кланяясь.
Мазарини понял, что посланец Кромвеля хочет сохранить инкогнито.
Он помолчал несколько секунд, глядя на посланца с еще большим внима-
нием, чем вначале.
Молодой человек казался совершенно бесстрастным.
"Черт бы побрал этих пуритан, - подумал Мазарини, - все они точно ка-
менные".
Затем он спросил:
- Но у вас есть родственники?
- Да, есть один, монсеньер.
- Он, конечно, помогает вам?
- Я три раза являлся к нему, умоляя о помощи, и три раза он приказы-
вал лакеям прогнать меня.
- О, боже мой, дорогой господин Мордаунт! - воскликнул Мазарини, на-
деясь своим притворным состраданием завлечь молодого человека в ка-
кую-нибудь ловушку. - Боже мой! Как трогателен ваш рассказ! Значит, вы
ничего не знаете о своем рождении?
- Я узнал о нем очень недавно.
- А до тех пор?
- Я считал себя подкидышем.
- Значит, вы никогда не видали вашей матери?
- Нет, монсеньер, когда я был ребенком, она три раза заходила к моей
кормилице. Последний ее приход я помню так же хорошо, как если бы это
было вчера.
- У вас хорошая память, - произнес Мазарини.
- О да, монсеньер, - сказал молодой человек с таким выражением, что у
кардинала пробежала дрожь по спине.
- Кто же вас воспитывал? - спросил Мазарини.
- Кормилица-француженка; когда мне исполнилось пять лет, она прогнала
меня, так как ей перестали платить за меня. Она назвала мне имя моего
родственника, о котором ей часто говорила моя мать.
- Что же было с вами потом?
- Я плакал и просил милостыню на улицах, и один протестантский пастор
из Кингстона взял меня к себе, воспитал на протестантский лад, передал
мне все свои знания и помог мне искать родных.
- И ваши поиски...
- Были тщетны. Все открылось благодаря случаю.
- Вы узнали, что сталось с вашей матерью?
- Я узнал, что она была умерщвлена этим самым родственником при со-
действии четырех его друзей. Несколько ранее выяснилось, что король Карл
Первый отнял у меня дворянство и все мое имущество.
- А, теперь я понимаю, почему вы служите Кромвелю. Вы ненавидите ко-
роля?
- Да, монсеньер, я его ненавижу! - сказал молодой человек.
Мазарини был поражен тем, с каким дьявольским выражением произнес
Мордаунт эти слова. Обычно от гнева лица краснеют из-за прилива крови,
лицо же молодого человека окрасилось желчью и стало смертельно бледным.
- Ваша история ужасна, господин Мордаунт, - сказал Мазарини, - и
очень меня тронула. К счастью для вас, вы служите очень могущественному
человеку. Он должен помочь вам в ваших поисках. Ведь нам, власть имущим,
нетрудно получить любые сведения.
- Монсеньер, хорошей ищейке достаточно показать малейший след, чтобы
она распутала его до конца.
- А не хотите ли вы, чтобы я поговорил с этим вашим родственником? -
спросил Мазарини, которому очень хотелось приобрести друга среди прибли-
женных Кромвеля.
- Благодарю вас, монсеньер, я поговорю с ним лично.
- Но вы, кажется, говорили, что он обошелся с вами дурно?
- Он обойдется со мной лучше при следующей встрече.
- Значит, у вас есть средство смягчить его?
- У меня есть средство заставить себя бояться.
Мазарини посмотрел на молодого человека, но молния, сверкнувшая в его
глазах, заставила кардинала потупиться; затрудняясь продолжать подобный
разговор, он вскрыл письмо Кромвеля.
Мало-помалу глаза молодого человека снова потускнели и стали бесцвет-
ны, как всегда; глубокая задумчивость охватила его. Прочитав первые
строки, Мазарини решился украдкой взглянуть на своего собеседника, чтобы
убедиться, не следит ли тот за выражением его лица: однако Мордаунт,
по-видимому, был вполне равнодушен.
- Плохо поручать дело человеку, который занят только своими делами, -
пробормотал кардинал, чуть заметно пожав плечами. - Посмотрим, однако,
что в этом письме.
Вот подлинный текст письма:
"Его высокопреосвященству монсеньеру кардиналу Мазарини. Я желал бы,
монсеньер, узнать ваши намерения в отношении нынешнего положения дел в
Англии. Оба государства слишком близкие соседи, чтобы Францию не затра-
гивало положение дел в Англии, точно так же как и нас затрагивает то,
что происходит во Франции. Англичане почти единодушно восстали против
тирании короля Карла и его приверженцев. Поставленный общественный дове-
рием во главе этого движения, я лучше, чем кто-либо, вижу его характер и
последствия. В настоящее время я веду войну и намерен дать королю Карлу
решительную битву. Я ее выиграю, так как на моей стороне надежды всей
нации и благоволение божие. Когда я выиграю эту битву, то королю уже не
на что будет рассчитывать ни в Англии, ни в Шотландии, и, если он не бу-
дет захвачен в плен или убит, то постарается переправиться во Францию,
чтобы навербовать себе войска и раздобыть оружие и деньги. Франция уже
дала приют королеве Генриетте и этим, без сомнения, помимо своей воли
поддержала очаг неугасающей гражданской войны на моей родине. Но короле-
ва Генриетта - дочь французского короля, и Франция обязана была дать ей
приют. Что же касается короля Карла, то это другое дело: приютив его и
оказав ему поддержку, Франция тем самым выразила бы свое неодобрение
действиям английского народа и повредила бы столь существенно Англии и,
в частности, намерениям того правительства, которое Англия предполагает
у себя установить, что подобное отношение было бы равнозначащим открытию
враждебных действий..."
Дойдя до этого места, встревоженный Мазарини снова оторвался от чте-
ния и украдкой взглянул на молодого человека.
Тот по-прежнему был погружен в свои размышления.
Мазарини вернулся к письму.
"... Поэтому мне необходимо знать, монсеньер, чего мне надлежит в
настоящем случае ждать от Франции. Хотя интересы этого государства и
Англии направлены в противоположные стороны, тем не менее они более
