вместе с человеком, говорившим:
- Так вы даете мне слово, сударь?
- Вот вам, - сказал Арамис, протягивая ему золотой.
- Ах, вы не хотите дать мне слово, сударь! - сказал привратник, качая
головой.
- В чем мне ручаться? - отвечал Арамис. - Я вас уверяю, что в настоя-
щую минуту эти господа - паши друзья.
- Да, конечно, - холодно подтвердили Атос, д'Артаньян и Портос.
Д'Артаньян слышал разговор и понял, в чем дело.
- Вы видите? - сказал он Портосу.
- Что такое?
- Он не хочет дать слово.
- В чем?
- Этот человек просит Арамиса дать слово, что мы явились на площадь
не для поединка.
- И Арамис не захотел дать слово?
- Не захотел.
- Так будем осторожны.
Атос не спускал с них глаз, пока они говорили. Арамис открыл калитку
и посторонился, чтобы пропустить вперед д'Артаньяна и Портоса. Входя,
д'Артаньян зацепил эфесом шпаги за решетку и принужден был распахнуть
плащ. Под плащом обнаружились блестящие дула его пистолетов, на которых
заиграл лунный свет.
- Вы видите? - сказал Арамис, дотрагиваясь одной рукой до плеча Атоса
и указывая другой на арсенал за поясом д'Артаньяна.
- Увы, да! - сказал Атос с тяжелым вздохом.
И он пошел за ними. Арамис вошел последним и запер за собой калитку.
Двое слуг остались на улице и, словно тоже испытывая недоверие, держа-
лись подальше друг от друга.
XXXI
КОРОЛЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ
В молчании все четверо направились на середину площади. В это время
лупа вышла из-за туч, и так как на открытом месте их легко было заме-
тить, они решили свернуть под липы, где тень была гуще.
Кое-где там стояли скамейки. Они остановились около одной из них. По
знаку Атоса д'Артаньян и Портос сели. Атос и Арамис продолжали стоять.
Наступило молчание; каждый испытывал замешательство перед неизбежным
объяснением.
- Господа, - заговорил Атос, - наше присутствие на этом свидании до-
казывает силу нашей прежней дружбы. Ни один не уклонился, значит, ни од-
ному из нас не в чем упрекнуть себя.
- Послушайте, граф, - ответил д'Артаньян, - вместо того чтобы гово-
рить комплименты, которых, быть может, не заслуживаем ни мы, ни вы, луч-
ше объяснимся чистосердечно.
- Я ничего так не желаю, - ответил Атос. - Я говорю искренне, скажите
же откровенно и вы: можете ли вы в чем-нибудь упрекнуть меня или аббата
д'Эрбле?
- Да, - сказал д'Артаньян. - Когда я имел честь видеться с вами в ва-
шем замке Бражелон, я сделал вам предложение, которое было хорошо вами
понято. Но, вместо того чтобы ответить мне, как другу, вы провели меня,
как ребенка, и этой восхваляемой вами дружбе был нанесен удар не вчера,
когда скрестились наши шпаги, а раньше, когда вы притворялись у себя в
замке?
- Д'Артаньян, - с кротким упреком проговорил Атос.
- Вы просили меня быть откровенным, - продолжал д'Артаньян, - из-
вольте. Вы спрашиваете меня, что я думаю, и я вам это говорю. А теперь я
обращаюсь к вам, господин аббат д'Эрбле. Я говорил с вами, как говорил с
графом, и вы так же, как он, обманули меня.
- Поистине, вы странный человек, - сказал Арамис. - Вы явились ко мне
с предложениями, но разве вы их мне сделали? Нет, вы старались выведать
мои секреты - и только. Что я вам тогда сказал? Что Мазарини ничтожество
и что я не буду ему служить. Вот и все. Разве я вам сказал, что не буду
служить никому другому? Напротив, я, как мне кажется, дал вам попять,
что я на стороне принцев. Насколько мне помнится, мы с вами даже преве-
село шутили над возможностью такого вполне вероятного случая, что карди-
нал поручит вам арестовать меня. Принадлежите вы к какой-нибудь партии?
Бесспорно, да. Почему же и нам тоже нельзя примкнуть к другой партии? У
вас была своя тайна, у нас - своя. Мы не поделились ими; тем лучше, это
доказывает, что мы умеем хранить тайны.
- Я ни в чем не упрекаю вас, - сказал д'Артаньян, - и если коснулся
вашего образа действий, то только потому, что граф де Ла Фер заговорил о
дружбе.
- А что вы находите предосудительного в моих действиях? - надменно
спросил Арамис.
Кровь сразу бросилась в голову д'Артаньяну. Он встал и ответил:
- Я нахожу, что они вполне достойны питомца иезуитов.
Видя, что д'Артаньян поднялся, Портос встал также. Все четверо стояли
друг против друга с угрожающим видом.
При ответе д'Артаньяна Арамис сделал движение, словно хотел схва-
титься за шпагу.
Атос остановил его.
- Д'Артаньян, - сказал он, - вы пришли сюда сегодня, еще не остыв
после нашего вчерашнего приключения. Я надеялся, д'Артаньян, что в вашем
сердце найдется достаточно величия духа и двадцатилетняя дружба устоит
перед минутной обидой самолюбия. О, скажите мне, что это так! Можете ли
вы упрекнуть меня в чем-нибудь? Если я виноват, я готов признать свою
вину.
Глубокий, мягкий голос Атоса сохранил свое прежнее действие на д'Ар-
таньяна, тогда как голос Арамиса, становившийся в минуты дурного настро-
ения резким и крикливым, только раздражал его. В ответ он сказал Атосу:
- Я думаю, граф, что еще в замке Бражелон вам следовало открыться мне
и что аббат, - оказал он на Арамиса, - должен был сделать это в своем
монастыре; тогда я не бросился бы в предприятие, в котором вы должны бы-
ли стать мне поперек дороги. Но из-за моей сдержанности не следует счи-
тать меня глупцом. Если бы я захотел выяснить, какая разница между
людьми, которые к аббату д'Эрбле приходят по веревочной лестнице, и те-
ми, которые являются к нему по деревянной, я бы заставил его говорить.
- Как вы смеете вмешиваться! - воскликнул Арамис, бледнея от гнева
при мысли, что, может быть, д'Артаньян подглядел его с г-жой де Лонг-
виль.
- Я вмешиваюсь в то, что меня касается, и умею делать вид, будто не
замечаю того, до чего мне нет дела. Но я ненавижу лицемеров, а к этой
категории я причисляю мушкетеров, изображающих из себя аббатов, и абба-
тов, прикидывающихся мушкетерами. Вот, - прибавил он, указывая на Порто-
са, - человек, который разделяет мое мнение.
Портос, не произносивший до сих пор ни звука, ответил одним словом и
одним движением. Он сказал: "Да", и взялся за шпагу.
Арамис отскочил назад и извлек из ножен свою. Д'Артаньян пригнулся,
готовый напасть или защищаться.
Тогда Атос свойственным ему одному спокойным и повелительным движени-
ем протянул руку, медленно взял свою шпагу вместо с ножнами, переломил
ее на колене и отбросил обломки в сторону.
Затем, обратившись к Арамису, он сказал:
- Арамис, сломайте вашу шпагу.
Арамис колебался.
- Так надо, - сказал Атос и прибавил более тихим в мягким голосом: -
Я так хочу.
Тогда Арамис, побледнев еще больше, но покоренный этим жестом и голо-
сом, переломил в руках гибкое лезвие, затем скрестил на груди руки и
стал ждать, дрожа от ярости.
То, что они сделали, принудило отступить д'Артаньяна и Портоса. Д'Ар-
таньян совсем не вынул шпаги, а Портос вложил свою обратно в ножны.
- Никогда, - сказал Атос, медленно поднимая к небу правую руку, - ни-
когда, клянусь в этом перед богом, который видит и слышит нас в эту тор-
жественную ночь, никогда моя шпага не скрестится с вашими, никогда я не
кину на вас гневного взгляда, никогда в сердце моем по шевельнется нена-
висть к вам. Мы жили вместе, нснавпдоли и любили вместе. Мы вместе про-
ливали кровь, и, может быть, прибавлю я, между нами есть еще другая
связь, более сильная, чем дружба: мы связаны общим преступлением. Потому
что мы все четверо судили, приговорили к смерти и казнили человеческое
существо, которое, может быть, мы не имели права отправлять на тот свет,
хотя оно скорее принадлежало аду, чем этому миру. Д'Артаньян, я всегда
любил вас, как сына. Портос, мы десять лет спали рядом, Арамис так же
брат вам, как и мне, потому что Арамис любил вас, как я люблю и буду лю-
бить вас вечно. Что значит для вас Мазарини, когда мы заставляли посту-
пать по-своему такого человека, как Ришелье! Что для нас тот или иной
принц, для нас, сумевших сохранить королеве ее корону! Д'Артаньян, прос-
тите, что я скрестил вчера свою шпагу с вашей. Арамис просит в том же
извиненья у Портоса. После этого ненавидьте меня, если можете, но кля-
нусь, что, несмотря на вашу ненависть, я буду питать к вам только
чувство уважения и дружбы. А теперь вы, Арамис, повторите мои слова. И
затем, если наши старые друзья этого желают и вы желаете того же, расс-
танемся с ними навсегда.
Наступила минута торжественного молчания, которое было прервано Ара-
мисом.
- Клянусь, - сказал он, глядя спокойно и прямо, хотя голос его дрожал
еще от недавнего волнения, - клянусь, я по питаю больше ненависти к моим
былым товарищам. Я сожалею, что бился с вами, Портос. Клянусь далее, что
не только шпага моя никогда не направится на вашу грудь, но что даже в
самой сокровенной глубине моего сердца но найдется впредь и следа непри-
язни к вам. Пойдемте, Атос.
Атос сделал движение, чтобы уйти.
- О пет, нет! Не уходите! - вскричал Д'Артаньян, увлекаемый одним из
тех неудержимых порывов, в которых сказывалась его горячая кровь и при-
родная прямота души. - Не уходите, потому что я тоже хочу произнести
клятву. Клянусь, что я отдам последнюю каплю моей крови, последний живой
лоскут моей плоти, чтобы сохранить уважение такого человека, как вы,
Атос, и дружбу такого человека, как вы, Арамис.
И он бросился в объятия Атоса.
- Сын мой, - произнес Атос, прижимая его к сердцу.
- А я, - сказал Портос, - я не клянусь ни в чем, но я задыхаюсь от
избытка чувств, черт возьми! Если бы мне пришлось сражаться против вас,
мне кажется я скорее дал бы себя проткнуть насквозь, потому что я никог-
да никого не любил, кроме вас, в целом свете.
И честный Портос, заливаясь слезами, бросился в объятия Арамиса.
- Друзья мои, - сказал Атос, - вот на что я надеялся, вот чего я ждал
от таких сердец, как ваши. Да, я уже сказал и повторяю еще раз: судьбы
наши связаны нерушимо, хотя пути наши и разошлись. Я уважаю ваши взгля-
ды, Д'Артаньян, я уважаю ваши убеждения, Портос. Хотя мы сражаемся за
противоположные цели, - останемся друзьями! Министры, принцы, короли,
словно поток, пронесутся и исчезнут, междоусобная война погаснет, как
костер, но мы, останемся ли мы теми же? У меня есть предчувствие, что
да.
- Да, - сказал Д'Артаньян, - будем всегда мушкетерами, и пусть нашим
единственным знаменем будет знаменитая салфетка бастиона Сен-Жерве, на
которой великий кардинал велел вышить три лилии.
- Да, - сказал Арамис, - сторонники ли мы кардинала или фрондеры, не
все ли равно? Останемся навсегда друг другу добрыми секундантами на дуэ-
лях, преданными друзьями в важных делах, веселыми товарищами в веселье.
- И всякий раз, - сказал Атос, - как нам случится встретиться в бою,
при одном слове "Королевская площадь!" возьмем шпагу в левую руку и про-
тянем друг другу правую, хотя бы это было среди кровавой резни.
- Вы говорите восхитительно! - сказал Портос.
- Вы величайший из людей и целой головой выше нас всех! - вскричал
д'Артаньян.
Атос улыбнулся с несказанной радостью.
- Итак, решено, - сказал он. - Ну, господа, ваши руки. Христиане ли
вы хоть сколько-нибудь?
- Черт побери! - воскликнул Д'Артаньян.
- Мы будем ими на этот раз, чтобы сохранить верность нашей клятве, -
сказал Арамис.
- Ах, я готов поклясться кем угодно, хоть самим Магометом, - сказал
Портос. - Черт меня подери, если я когда-нибудь был так счастлив, как
сейчас.
И добрый Портос принялся вытирать все еще влажные глаза.
- Есть ли на ком-нибудь из вас крест? - спросил Атос.
Портос и д'Артаньян переглянулись и покачали головами, как люди, зас-
тигнутые врасплох.
Арамис улыбнулся и снял с шеи алмазный крестик на нитке жемчуга.
- Вот, - сказал он.
- Теперь, - продолжал Атос, - поклянемся на этом кресте, который нес-