он ею прежде в минуты нежности.)
- Атос, - сказал д'Артаньян, ломая себе руки, - неужели вы его защи-
щаете? А я поклялся привезти его живого или мертвого. Ах, теперь я обес-
чещен.
- Убейте меня, - сказал Атос, обнажая грудь, - если честь ваша нужда-
ется в моей смерти.
- О, горе мне! Горе мне! - восклицал д'Артаньян. - Только одпн чело-
век мог остановить меня, и надо же было, чтобы судьба его-то и поставила
на моем пути. Что скажу я кардиналу?
- Вы скажете ему, сударь, - ответил громкий голос, покрывший все ос-
тальные, - что он послал против меня двух человек, которые одни только и
могли победить четверых, сражаться, без ущерба для себя, один на один
против графа де Ла Фер и шевалье д'Эрбле и сдаться только полусотне про-
тивников.
- Принц! - сказали в один голос Атос и Арамис, отходя в сторону и да-
вая дорогу герцогу де Бофору.
Портос и д'Артаньян тоже сделали шаг назад.
- Пятьдесят человек, - пробормотали д'Артаньян и Портос.
- Оглянитесь, господа, если не верите, - сказал герцог, - я думал,
что вас двадцать человек, и вернулся со всем моим отрядом. Мне надоело
это бегство и тоже захотелось поработать шпагой; а вас, оказывается,
всего только двое.
- Да, монсеньер, двое, - сказал Атос, - но, как вы сами сказали, эти
двое стоят двадцати.
- Ну, господа, отдайте ваши шпаги, - сказал герцог.
- Наши шпаги? - воскликнул д'Артаньян, подымая голову и приходя в се-
бя. - Наши шпаги? Никогда.
- Никогда! - повторил Портос.
Между окружающими произошло движение.
- Погодите, монсеньер, - сказал Атос. - Два слова.
Он подошел к принцу, тот наклонился к нему, и он что-то шепнул ему.
- Как вам угодно, граф, - сказал принц. - Я слишком многим обязан
вам, чтобы отказать в вашей первой просьбе. Отойдите, господа, - обра-
тился он к своей свите. - Господа д'Артаньян и дю Валлон, вы свободны.
Приказание было немедленно исполнено. Д'Артаньян и Портос очутились в
центре большого круга.
- Теперь, д'Эрбле, - сказал Атос, - сойдите с лошади и подойдите сю-
да.
Арамис спешился и подошел к Портосу, Атос подошел к д'Артаньяну. Те-
перь все четверо были снова вместе.
- Друзья, - сказал Атос, - вы все еще жалеете, что не пролили нашей
крови?
- Нет, - сказал д'Артаньян, - мне больно, что мы идем друг против
друга, мы, которые были всегда вместе. Мне больно, что мы в двух враж-
дебных лагерях. Ах, теперь ни в чем не будет у нас успеха!
- Да, теперь конец всему, - отозвался Портос.
- Так переходите к нам! - сказал Арамис.
- Молчите, д'Эрбле, - остановил его Атос. - Подобных предложений не
делают таким людям, как эти господа. Если они примкнули к партии Мазари-
ни, значит, этого требовала их совесть, так же как наша велела нам стать
на сторону принцев.
- И вот сейчас мы враги! Тьфу, пропасть! Кто мог этого ожидать? -
сказал Портос.
Д'Артаньян ничего не сказал, а только вздохнул.
Атос взглянул на них обоих, взял их за руки и сказал:
- Это дело серьезное, и у меня сердце болит, точно вы его пронзили
насквозь. Да, мы разошлись, вот великая и печальная истина, но мы еще не
объявили друг другу воины. Быть может, мы сумеем договориться; необходи-
ма еще одна, последняя встреча.
- Что касается меня, - сказал Арамис, - я на ней настаиваю.
- Я согласен, - гордо ответил д'Артаньян.
Портос наклонил голову в знак одобрения.
- Назначим же место свидания, - продолжал Атос, - удобное для нас
всех, и, встретившись в последний раз, сговоримся окончательно относи-
тельно нашего взаимного положения и действий.
- Хорошо! - отвечали трое остальных.
- Значит, вы со мной согласны? - спросил Атос.
- Всецело.
- Отлично. Место?
- Королевская площадь вам подходит? - спросил д'Артаньян.
- В Париже?
- Да.
Атос и Арамис переглянулись. Арамис кивнул головой в знак согласия.
- Королевская площадь, пусть будет так, - сказал Атос.
- А когда?
- Завтра вечером, если вам угодно.
- Вы к этому времени вернетесь?
- Да.
- В котором часу?
- В десять часов вечера. Удобно это вам?
- Отлично.
- И тогда будет или мир, или война: но, по крайней мере, друзья, наша
честь не пострадает, - сказал Атос.
- Увы, - вздохнул д'Артаньян, - что касается нас, то наша воинская
честь погибла.
- Д'Артаньян, - задумчиво сказал Атос, - клянусь вам, мне больно, что
вы можете думать об этом в то время, как я думаю только о том, что мы
скрестили с вами наши шпаги. - Да, - прибавил он, печально качая голо-
вой, - вы правильно сказали: горе нам. Идемте, Арамис.
- А мы, Портос, - сказал д'Артаньян, - вернемся теперь со стыдом к
кардиналу.
- А главное, скажите ему, - послышалось вдруг, - что я не так уж стар
и еще гожусь для дела.
Д'Артаньян узнал голос Рошфора.
- Чем я могу быть вам полезен, господа? - спросил принц.
- Засвидетельствуйте, что мы сделали все возможное, ваше высочество.
- Будьте покойны, это будет сделано. Прощайте, господа, мы скоро уви-
димся с вами, надеюсь, под Парижем, а может быть, и в самом Париже, и
тогда вы сможете расплатиться за сегодняшнюю неудачу.
С этими словами герцог, махнув рукой на прощанье, пустил свою лошадь
галопом и вместе со своей свитой скрылся в темноте. Все стихло. Д'Ар-
таньян и Портос остались одни на большой дороге, да еще какой-то человек
держал в поводу двух лошадей.
Думая, что это Мушкетон, они подошли к нему.
- Кого я вижу! - воскликнул д'Артаньян. - Это ты, Гримо?
- Гримо! - повторил Портос.
Гримо знаком показал двум друзьям, что они не ошиблись.
- А чьи же это лошади? - спросил д'Артаньян.
- Кто их дарит нам? - спросил Портос.
- Граф де Ла Фер.
- Атос, Атос, - прошептал д'Артаньян, - вы помнили обо всем; вы поис-
тине благородный человек.
- В добрый час! Я уж боялся, что мне доведется всю дорогу идти пеш-
ком, - сказал Портос.
И он вскочил на лошадь; д'Артаньян был уже в седле.
- Но куда же ты едешь, Гримо? - спросил д'Артаньян. - Ты покидаешь
своего господина?
- Да, - сказал Гримо, - я еду к виконту де Бражелону, во фландрскую
армию.
Они молча двинулись по Парижской дороге. Но вдруг послышались стоны,
доносившиеся, как им показалось, из канавы.
- Что это такое? - спросил д'Артаньян.
- Это Мушкетон, - сказал Портос.
- Да, да, сударь, это я, - раздался жалобный голос, и какая-то тень
зашевелилась на краю дороги.
Портос бросился к своему управляющему, к которому был искренне привя-
зан.
- Ты опасно ранен, милый мой Мустон? - спросил он.
- Мустон! - повторил Гримо, раскрыв глаза от изумления.
- Нет, сударь, думаю, что нет; только я ранен в очень неудобное мес-
то.
- Так что ты верхом ехать не можешь?
- Что вы, сударь, куда уж тут!
- А пешком идти можешь?
- Постараюсь добраться до первого дома.
- Как быть? - сказал д'Артаньян. - Нам необходимо вернуться в Париж.
- Я позабочусь о Мушкетоне, - сказал Гримо.
- Спасибо, добрый Гримо, - ответил Портос.
Гримо соскочил с лошади и подал руку своему старому другу, который со
слезами на глазах оперся на нее. Но Гримо не мог взять в толк, чем выз-
ваны эти слезы: радостью ли встречи с ним или болью от рапы.
Между тем д'Артаньян и Портос молча продолжали свой путь в Париж.
Спустя три часа их обогнал верховой, весь в пыли: то был курьер гер-
цога, везший письмо кардиналу, в котором, как было обещано, принц свиде-
тельствовал, что сделали д'Артаньян и Портос.
Мазарини провел очень дурную ночь, получив письмо, в котором принц
сам извещал его, что он на свободе и начинает с ним смертельную борьбу.
Кардинал перечитал это письмо раза три, затем сложил и, кладя в кар-
ман, сказал:
- Одно меня утешает: хоть д'Артаньян и упустил принца, но, по крайней
мере, гонясь за ним, задавил Бруселя. Решительно, гасконец бесценный че-
ловек; даже неловкость его служит мне на пользу.
Кардинал говорил о человеке, которого сбил с ног д'Артаньян у кладби-
ща Святого Иоанна в Париже. Это был не кто иной, как советник Брусель.
XXIX
СОВЕТНИК БРУСЕЛЬ
Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти,
советник Брусель не был задавлен.
Он действительно переходил не спеша через улицу Сент-Оноре, когда бе-
шено мчавшаяся лошадь д'Артаньяна задела его и опрокинула в грязь. Как
"мы уже сказали, д'Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное собы-
тие. Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляе-
мое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению
к буржуазии. Поэтому-то он остался нечувствителен к несчастью, приклю-
чившемуся с человеком в черной одежде, хотя и был его причиной. Прежде
чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, про-
неслись мимо. Тогда только прохожие услыхали его стоны.
Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать, кто он, где
живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник пар-
ламента и живет на улице Сен-Ландри, толпа разразилась криком, ужасным,
грозным криком, который напугал несчастного советника не меньше, чем
промчавшийся над ним ураган.
- Брусель! - вопили кругом. - Брусель, отец наш! Защитник наших прав!
Брусель, друг народа, убит, растоптан негодяями кардиналистами! На по-
мощь! К оружию! Смерть им!
В одно мгновение толпа запрудила улицу; остановили первую попавшуюся
карету, чтобы везти советника, но кто-то заметил, что тряска может уси-
лить боль и ухудшить состояние раненого; другие предложили отнести его
на руках, - предложение было встречено с восторгом и принято единодушно.
Сказано - сделано. Народ, грозный и вместе с том кроткий, поднял совет-
ника и унес его, подобно сказочному гиганту, с ворчанием баюкающему кар-
лика в своих объятиях.
Брусель не сомневался в любви парижан; три года он возглавлял оппози-
цию не без тайной надежды добиться когда-нибудь популярности. Это столь
своевременное выражение чувств его обрадовало и преисполнило гордости,
ибо оно показывало меру его влияния. Но этот триумф был омрачен тревога-
ми. Помимо того что ушибы причиняли ему немалую боль, на каждом перек-
рестке он дрожал, как бы не появился эскадрон гвардейцев или мушкетеров
и не разогнал толпу. Что сталось бы с бедным триумфатором в свалке!
Перед его глазами все еще стояли пролетавшие люди и лошади, словно
смерч, словно буря, опрокинувшая его одним своим порывом, и он повторял
слабым голосом: "Торопитесь, дети мои: я очень страдаю".
После каждой такой жалобы вокруг него с новой силой раздавались вопли
и проклятия.
Не без труда удалось протиснуться к дому Бруселя. Все жители квартала
бросились к окнам и дверям, привлеченные шумом толпы, наводнившей улицу.
В окне дома Бруселя появилась старая служанка, которая кричала изо всех
сил, и пожилая женщина, которая горько плакала. Обе они с явной трево-
гой, хотя и выражаемой разными способами, расспрашивали толпу, из кото-
рой отвечали им лишь громкими нечленораздельными криками.
Но едва только возле дома появился несомый восемью людьми советник,
бледный, с погасшим взором, как добрая госпожа Брусель упала в обморок,
а служанка, воздев руки к небу, бросилась по лестнице навстречу своему
хозяину. "Господи, господи, - кричала она, - хоть бы Фрике был здесь и
сбегал за доктором!"
Фрике был здесь. Где же обойдется дело без парижского сорванца?
Фрике, разумеется, воспользовался троицыным днем, чтобы выпросить от-
пуск у хозяина таверны. В отпуске ему отказать было нельзя, так как по
условию он получал свободу по большим праздникам, четыре раза в году.
Фрике находился во главе шествия. Он, конечно, сам подумал, что надо
бы сбегать за доктором" но в конце концов гораздо веселее было кричать
во всю глотку: "Убили господина Бруселя! Господина Бруселя, отца народа!
