- Он хочет переговорить с вами.
- Со мной?
- Да.
- Он назвал меня по имени?
- Да.
- А каков он собой?
- Да человек лет пятидесяти.
- Маленький? Высокий?
- С вас ростом.
- Брюнет или блондин?
- Брюнет, темный брюнет; черные волосы, черные глаза, черные брови.
- А одет? - с живостью спросил Вильфор. - Как он одет?
- В синем сюртуке, застегнутом доверху, с лентой Почетного легиона.
- Это он! - прошептал Вильфор бледнея.
- Черт возьми! - сказал, появляясь в дверях, человек, приметы которо-
го мы описывали уже дважды. - Сколько церемоний! Или в Марселе сыновья
имеют обыкновение заставлять отцов дожидаться в передней?
- Отец! - вскричал Вильфор. - Так я не ошибся... Я так и думал, что
это вы...
- А если ты думал, что это я, - продолжал гость, ставя в угол палку и
кладя шляпу на стул, - то позволь тебе сказать, милый Жерар, что с твоей
стороны не очень-то любезно заставлять меня дожидаться.
- Идите, Жермен, - сказал Вильфор.
Слуга удалился с выражением явного удивления.
XII. ОТЕЦ И СЫН
Господин Нуартье, - ибо это действительно был он, - следил глазами за
слугою, пока дверь не закрылась за ним; потом, опасаясь, вероятно, чтобы
слуга не стал подслушивать из передней, он снова приотворил дверь: пре-
досторожность оказалась не лишней, и проворство, с которым Жермен рети-
ровался, не оставляло сомнений, что и он не чужд пороку, погубившему на-
ших праотцев. Тогда г-н Нуартье собственноручно затворил дверь из перед-
ней, потом запер на задвижку дверь в спальню и, наконец, подал руку
Вильфору, глядевшему на него с изумлением.
- Знаешь, Жерар, - сказал он сыну с улыбкой, истинный смысл которой
трудно было определить, - нельзя сказать, чтобы ты был в восторге от
встречи со мной.
- Что вы, отец, я чрезвычайно рад; но я, признаться, так мало рассчи-
тывал на ваше посещение, что оно меня несколько озадачило.
- Но, мой друг, - продолжал г-н Нуартье, садясь в кресло, - я мог бы
сказать вам то же самое. Как? Вы мне пишете, что ваша помолвка назначена
в Марселе на двадцать восьмое февраля, а третьего марта вы в Париже?
- Да, я здесь, - сказал Жерар, придвигаясь к г-ну Нуартье, - но вы на
меня не сетуйте; я приехал сюда ради вас, и мой приезд спасет вас, быть
может.
- Вот как! - отвечал г-н Нуартье, небрежно развалившись в кресле. -
Расскажите же мне, господин прокурор, в чем дело; это очень любопытно.
- Вы слыхали о некоем бонапартистском клубе на улице Сен-Жак?
- В номере пятьдесят третьем? Да; я его вице-президент.
- Отец, ваше хладнокровие меня ужасает!
- Что ты хочешь, милый? Человек, который был приговорен к смерти мон-
таньярами, бежал из Парижа в возе сена, прятался в бордоских равнинах от
ищеек Робеспьера, успел привыкнуть ко многому. Итак, продолжай. Что же
случилось в этом клубе на улице Сен-Жак?
- Случилось то, что туда пригласили генерала Кенеля и что генерал Ке-
нель, выйдя из дому в девять часов вечера, через двое суток был найден в
Сене.
- И кто вам рассказал об этом занятном случае?
- Сам король.
- Ну, а я, - сказал Нуартье, - в ответ на ваш рассказ сообщу вам но-
вость.
- Мне кажется, что я уже знаю ее.
- Так вы знаете о высадке его величества императора?
- Молчите, отец, умоляю вас; во-первых, ради вас самих, а потом и ра-
ди меня. Да, я знал эту новость, и знал даже раньше, чем вы, потому что
я три дня скакал из Марселя в Париж и рвал на себе волосы, что не могу
перебросить через двести лье ту мысль, которая жжет мне мозг.
- Три дня? Вы с ума сошли? Три дня тому назад император еще не выса-
живался.
- Да, но я уже знал о его намерении.
- Каким это образом?
- Из письма с острова Эльба, адресованного вам.
- Мне?
- Да, вам; и я его перехватил у гонца. Если бы это письмо попало в
руки другого, быть может, вы были бы уже расстреляны.
Отец Вильфора рассмеялся.
- По-видимому, - сказал он, - Бурбоны научились у императора действо-
вать без проволочек... Расстрелян! Друг мой, как вы спешите! А где это
письмо? Зная вас, я уверен, что вы его тщательно припрятали.
- Я сжег его до последнего клочка, ибо это письмо - ваш смертный при-
говор.
- И конец вашей карьеры, - холодно отвечал Нуартье. Да, вы правы, но
мне нечего бояться, раз вы мне покровительствуете.
- Мало того: я вас спасаю.
- Вот как? Это становится интересно! Объяснитесь.
- Вернемся к клубу на улице Сен-Жак.
- Видно, этот клуб не на шутку волнует господ полицейских. Что же они
так плохо ищут его? Давно бы нашли!
- Они его не нашли, но напали на след.
- Это сакраментальные слова, я знаю; когда полиция бессильна, она го-
ворит, что напала на след, и правительство спокойно ждет, пока она не
явится с виноватым видом и не доложит, что след утерян.
- Да, но найден труп; генерал Кенель мертв, а во всех странах мира
это называется убийством.
- Убийством? Но нет никаких доказательств, что генерал стал жертвою
убийства. В Сене каждый день находят людей, которые бросились в воду с
отчаяния или утонули, потому что не умели плавать.
- Вы очень хорошо знаете, что генерал не утопился с отчаяния и что в
январе месяце в Сене не купаются. Нет, нет, не обольщайтесь: эту смерть
называют убийством.
- А кто ее так называет?
- Сам король.
- Король? Я думал, он философ и понимает, что в политике нет убийств.
В политике, мой милый, - вам это известно, как и мне, - нет людей, а
есть идеи; нет чувств, а есть интересы. В политике не убивают человека,
а устраняют препятствие, только и всего. Хотите знать, как все это прои-
зошло? Я вам расскажу. Мы думали, что на генерала Кенель можно поло-
житься, нам рекомендовали его с острова Эльба. Один из нас отправился к
нему и пригласил его на собрание на улицу Сен-Жак; он приходит, ему отк-
рывают весь план, отъезд с острова Эльба и высадку на французский берег;
потом, все выслушав, все узнав, он заявляет, что он роялист; все перег-
лядываются; с него берут клятву, он ее дает, но с такой неохотой, что
поистине уж лучше бы он не искушал господа бога; и все же генералу дали
спокойно уйти. Он не вернулся домой. Что ж вы хотите? Он, верно, сбился
с дороги, когда вышел от нас, только и всего. Убийство! Вы меня удивляе-
те, Вильфор; помощник королевского прокурора хочет построить обвинение
на таких шатких уликах. Разве мне когда-нибудь придет в голову сказать
вам, когда вы как преданный роялист отправляете на тот свет одного из
наших: "Сын мой, вы совершили убийство!" Нет, я скажу: "Отлично, милос-
тивый государь, вы победили; очередь за нами".
- Берегитесь, отец; когда придет наша очередь, мы будем безжалостны.
- Я вас не понимаю.
- Вы рассчитываете на возвращение узурпатора?
- Не скрою.
- Вы ошибаетесь, он не сделает и десяти лье в глубь Франции; его выс-
ледят, догонят и затравят, как дикого зверя.
- Дорогой друг, император сейчас на пути в Гренобль; десятого или
двенадцатою он будет в Лионе, а двадцатого или двадцать пятого в Париже.
- Население подымется...
- Чтобы приветствовать его.
- У него горсточка людей, а против него вышлют целые армии.
- Которые с кликами проводят его до столицы; поверьте мне, Жерар, вы
еще ребенок; вам кажется, что вы все знаете, когда телеграф, через три
дня после высадки, сообщает вам: "Узурпатор высадился в Каннах с горстью
людей, за ним выслана погоня". Но где он? Что он делает? Вы ничего не
знаете. Вы только знаете, что выслана погоня. И так за ним будут гнаться
до самого Парижа без единого выстрела.
- Гренобль и Лион - роялистские города, они воздвигнут перед ним неп-
реодолимую преграду.
- Гренобль с радостью распахнет перед ним ворота; весь Лион выйдет
ему навстречу. Поверьте мне, мы осведомлены не хуже вас, и наша полиция
стоит вашей. Угодно вам доказательство: вы хотели скрыть от меня свой
приезд, а я узнал о нем через полчаса после того, как вы миновали заста-
ву. Вы дали свой адрес только кучеру почтовой кареты, а мне он известен,
как явствует из того, что я явился к вам в ту самую минуту, когда вы са-
дились за стол. Поэтому позвоните и спросите еще прибор; мы пообедаем
вместе.
- В самом деле, - отвечал Вильфор, глядя на отца с удивлением, - вы
располагаете самыми точными сведениями.
- Да это очень просто; вы, стоящие у власти, владеете только теми
средствами, которые можно купить за деньги; а мы, ожидающие власти, рас-
полагаем всеми средствами, которые дает нам в руки преданность, которые
нам дарит самоотвержение.
- Преданность? - повторил Вильфор с улыбкой.
- Да, преданность; так для приличия называют честолюбие, питающее на-
дежды на будущее.
И отец Вильфора, видя, что тот не зовет слугу, сам протянул руку к
звонку.
Вильфор удержал его.
- Подождите, отец, еще одно слово.
- Говорите.
- Как наша полиция ни плоха, она знает одну страшную тайну.
- Какую?
- Приметы того человека, который приходил за генералом Кенелем в тот
день, когда он исчез.
- Вот как! Она их знает? Да неужели? И какие же это приметы?
- Смуглая кожа, волосы, бакенбарды и глаза черные, синий сюртук, зас-
тегнутый доверху, ленточка Почетного легиона в петлице, широкополая шля-
па и камышовая трость.
- Ага! Полиция это знает? - сказал Нуартье. - Почему же в таком слу-
чае она не задержала этого человека?
- Потому что он ускользнул от нее вчера или третьего дня на углу ули-
цы Кок-Эрон.
- Недаром я вам говорил, что ваша полиция - дура.
- Да, но она в любую минуту может найти его.
- Разумеется, - сказал Нуартье, беспечно поглядывая кругом. - Если
этот человек не будет предупрежден, но его предупредили. Поэтому, - при-
бавил он с улыбкой, - он изменит лицо и платье.
При этих словах он встал, снял сюртук и галстук, подошел к столу, на
котором лежали вещи из дорожного несессера Вильфора, взял бритву, намы-
лил себе щеки и твердой рукой сбрил уличающие его бакенбарды, имевшие
столь важное значение для полиции.
Вильфор смотрел на него с ужасом, не лишенным восхищения.
Сбрив бакенбарды, Нуартье изменил прическу; вместо черного галстука
повязал цветной, взяв его из раскрытого чемодана; снял свой синий дву-
бортный сюртук и падел коричневый однобортный сюртук Вильфора; примерил
перед зеркалом его шляпу с загнутыми полями и, видимо, остался ею дово-
лен; свою палку он оставил в углу за камином, а вместо нее в руке его
засвистала легкая бамбуковая тросточка, сообщавшая походке изящного по-
мощника королевского прокурора ту непринужденность, которая являлась его
главным достоинством.
- Ну, что? - сказал он, оборачиваясь к ошеломленному Вильфору. - Как
ты думаешь, опознает меня теперь полиция?
- Нет, отец, - пробормотал Вильфор, - по крайней мере надеюсь.
- А что касается этих вещей, которые я оставляю на твое попечение, то
я полагаюсь на твою осмотрительность. Ты сумеешь припрятать их.
- Будьте покойны! - сказал Вильфор.
- И скажу тебе, что ты, пожалуй, прав; может быть, ты и в самом деле
спас мне жизнь, но не беспокойся, мы скоро поквитаемся.
Вильфор покачал головой.
- Не веришь?
- По крайней мере надеюсь, что вы ошибаетесь.
- Ты еще увидишь короля?
- Может быть.
- Хочешь прослыть у него пророком?
- Пророков, предсказывающих несчастье, плохо принимают при дворе.
- Да, но рано или поздно им отдают должное; допустим, что будет вто-
ричная реставрация; тогда ты прослывешь великим человеком.
- Что же я должен сказать королю?
- Скажи ему вот что: "Ваше величество, вас обманывают относительно
состояния Франции, настроения городов, духа армии; тот, кого в Париже вы
называете корсиканским людоедом, кого еще зовут узурпатором в Неверс,
именуется уже Бонапартом в Лионе и императором в Гренобле. Вы считаете,
что его преследуют, гонят, что он бежит; а он летит, как орел, которого
