силась, как гром, по Королевской дороге, и все оборачивались, провожая
глазами этот сверкающий метеор. Али, слушая эти окрики, улыбался, обна-
жая свои белые зубы, сжимая своими сильными руками вожжи, и подзадоривал
лошадей, пышные гривы которых развевались по ветру. Али, сын пустыни,
был в своей стихии и, в белоснежном бурнусе, с черным лицом и сверкающи-
ми глазами, окруженный облаком пыли, казался духом самума или богом ура-
гана.
- Вот наслаждение, которого я никогда не знал, - сказал Альбер, -
наслаждение быстроты.
И последние тучи, омрачавшие его чело, исчезали, словно уносимые
встречным ветром.
- Где вы достаете таких лошадей? - спросил Альбер. - Или вам их дела-
ют на заказ?
- Вот именно. Шесть лет тому назад я нашел в Венгрии замечательного
жеребца, известного своей резвостью; я его купил уж не помню за сколько;
платил Бертуччо. В тот же год он произвел тридцать два жеребенка. Мы с
вами сделаем смотр всему потомству этого отца; они все как один, без
единого пятнышка, кроме звезды на лбу, потому что этому баловню конского
завода выбирали кобыл, как паше выбирают наложниц.
- Восхитительно!.. Но скажите, граф, на что вам столько лошадей?
- Вы же видите, я на них езжу.
- Но ведь не все время вы ездите?
- Когда они мне больше не будут нужны. Бертуччо продаст их; он ут-
верждает, что наживет на этом тысяч сорок.
- Но ведь в Европе даже короли не так богаты, чтобы купить их.
- В таком случае он продаст их любому восточному владыке, который,
чтобы купить их, опустошит свою казну и снова наполнит ее при помощи па-
лочных ударов по пяткам своих подданных.
- Знаете, граф, что мне пришло в голову?
- Говорите.
- Мне думается, что после вас самый богатый человек в Европе это гос-
подин Бертуччо.
- Вы ошибаетесь, виконт. Я уверен, если вывернуть карманы Бертуччо,
не найдешь и гроша.
- Неужели? - сказал Альбер. - Так ваш Бертуччо тоже чудо? Не заводите
меня так далеко в мир чудес, дорогой граф, не то, предупреждаю, я перес-
тану вам верить.
- У меня нет никаких чудес, Альбер; цифры и здравый смысл - вот и
все. Вот вам задача: управляющий ворует, но почему он ворует?
- Такова его природа, мне кажется, - сказал Альбер, - он ворует пото-
му, что не может не воровать.
- Вы ошибаетесь: он ворует потому, что у него есть жена, дети, потому
что он хочет упрочить положение свое и своей семьи, а главное, он не
уверен в том, что никогда не расстанется со своим хозяином, и хочет
обеспечить свое будущее. А Бертуччо один на свете; он распоряжается моим
кошельком, не преследуя личного интереса; он уверен, что никогда не
расстанется со мной.
- Почему?
- Потому что лучшего мне не найти.
- Вы вертитесь в заколдованном кругу, в кругу вероятностей.
- Нет, это уверенность. Для меня хороший слуга тот, чья жизнь и
смерть в моих руках.
- А жизнь и смерть Бертуччо в ваших руках? - спросил Альбер.
- Да, - холодно ответил Монте-Кристо.
Есть слова, которые замыкают беседу, как железная дверь. Именно так
прозвучало "да" графа.
Дальнейший путь совершался с такой же скоростью; тридцать две лошади,
распределенные на восемь подстав, пробежали сорок восемь лье в восемь
часов.
В середине ночи подъехали к прекрасному парку. Привратник стоял у
распахнутых ворот. Он был предупрежден конюхом последней подставы.
Был второй час. Альбера провели в его комнаты. Его ждала ванна и
ужин. Лакей, который ехал на запятках кареты, был к его услугам; Батис-
тен, ехавший на козлах, был к услугам графа.
Альбер принял ванну, поужинал и лег спать. Всю ночь его баюкал мелан-
холичный шум прибоя. Встав с постели, он распахнул стеклянную дверь и
очутился на маленькой террасе; впереди открывался вид на море, то есть
на бесконечность, а сзади - на прелестный парк, примыкающий к роще.
В небольшой бухте покачивался на волнах маленький корвет с узким ки-
лем и стройным рангоутом; на гафеле развевался флаг с гербом Монте-Крис-
то: золотая гора на лазоревом море, увенчанная червленым крестом; это
могло быть иносказанием имени Монте-Кристо, напоминающего о Голгофе, ко-
торую страсти Спасителя сделали горой более драгоценной, чем золото, и о
позорном кресте, освященном его божественной кровью, но могло быть и на-
меком на личную драму, погребенную в неведомом прошлом этого загадочного
человека.
Вокруг корвета покачивались несколько шхун, принадлежавших рыбакам
соседних деревень и казавшихся смиренными подданными, ожидающими повеле-
ний своего короля.
Здесь, как и повсюду, где хоть на два дня останавливался Монте-Крис-
то, жизнь была налажена с величайшим комфортом; так что она с первой же
секунды становилась легкой и приятной.
Альбер нашел в своей прихожей два ружья и все необходимые охотничьи
принадлежности. Одна из комнат в первом этаже была отведена под хитроум-
ные снаряды, которые англичане - великие рыболовы, ибо они терпеливы и
праздны, - все еще не могут ввести в обиход старозаветных французских
удильщиков.
Весь день прошел в этих разнообразных развлечениях, в которых Мон-
те-Кристо не имел себе равного: подстрелили в парке с десяток фазанов,
наловили в ручье столько же форелей, пообедали в беседке, выходящей на
море, и пили чай в библиотеке.
К вечеру третьего дня Альбер, совершенно разбитый этим времяпрепро-
вождением, казавшимся Монте-Кристо детской забавой, спал в кресле у ок-
на, в то время как граф вместе со своим архитектором составлял план
оранжереи, которую он собирался устроить в своем доме. Вдруг послышался
стук копыт по каменистой дороге, и Альбер поднял голову: он посмотрел в
окно и с чрезвычайно неприятным изумлением увидал на дороге своего ка-
мердинера, которого он не взял с собой, чтобы не доставлять Монте-Кристо
лишних хлопот.
- Это Флорантен! - воскликнул он, вскакивая с кресла. - Неужели ма-
тушка захворала?
И он бросился к двери.
Монте-Кристо проводил его глазами и видел, как он подбежал к камерди-
неру и как тот, с трудом переводя дух, вытащил из кармана небольшой за-
печатанный пакет. В этом пакете были газета и письмо.
- От кого письмо? - быстро спросил Альбер.
- От господина Бошана... - ответил Флорантен.
- Так это Бошан прислал вас?
- Да, сударь. Он вызвал меня к себе, дал мне денег на дорогу, достал
мне почтовую лошадь и взял с меня слово, что я без промедлений доставлю
вам пакет. Я сделал весь путь в пятнадцать часов.
Альбер с трепетом вскрыл письмо. Едва он прочел первые строчки, как с
его губ сорвался крик, и он, весь дрожа, схватился за газету.
Вдруг в глазах у него потемнело, он зашатался и упал бы, если бы Фло-
рантен не поддержал его.
- Бедный юноша! - прошептал Монте-Кристо так тихо, что сам не мог ус-
лышать своих слов. - Верно, что грехи отцов падают на детей до третьего
и четвертого колена.
Тем временем Альбер собрался с силами и стал читать дальше; потом,
откинув волосы с вспотевшего лба, он скомкал письмо и газету.
- Флорантен, - сказал он, - может ваша лошадь проделать обратный путь
в Париж?
- Это разбитая почтовая кляча.
- Боже мой! А что было дома, когда вы уезжали?
- Все было довольно спокойно; но когда я вернулся от господина Боша-
на, я застал графиню в слезах; она послала за мной, чтобы узнать, когда
вы возвращаетесь. Тогда я ей сказал, что еду за вами по поручению госпо-
дина Бошана. Сперва она протянула было руку, словно хотела остановить
меня, но, подумав, сказала: "Поезжайте, Флорантен, пусть он возвращает-
ся".
- Будь спокойна, - сказал Альбер, - я вернусь, и - горе негодяю!.. Но
прежде всего - надо уехать.
И он вернулся в комнату, где его ждал Монте-Кристо.
Это был уже не тот человек; за пять минут он неузнаваемо изменился:
голос его стал хриплым, лицо покрылось красными пятнами, глаза горели
под припухшими веками, походка стала нетвердой, как у пьяного.
- Граф, - сказал он, - благодарю вас за ваше милое гостеприимство,
которым я был бы рад и дольше воспользоваться, но мне необходимо вер-
нуться в Париж.
- Что случилось?
- Большое несчастье; разрешите мне уехать, дело идет о том, что мне
дороже жизни. Не спрашивайте ни о чем, умоляю вас, но дайте мне лошадь!
- Мои конюшни к вашим услугам, виконт, - сказал Монте-Кристо, - но вы
измучаетесь, если проедете весь путь верхом, возьмите коляску, карету,
любой экипаж.
- Нет, это слишком долго; и я не боюсь усталости, напротив, она мне
поможет.
Альбер сделал несколько шагов, шатаясь, словно пораженный пулей, и
упал на стул у самой двери.
Монте-Кристо не видел этого второго приступа слабости; он стоял у ок-
на и кричал:
- Али, лошадь для виконта! Живее, он спешит!
Эти слова вернули Альбера к жизни; он выбежал из комнаты, граф после-
довал за ним.
- Благодарю вас! - прошептал Альбер, вскакивая в седло. - Возвращай-
тесь как можно скорее, Флорантен. Нужен ли какой-нибудь пароль, чтобы
мне давали лошадей?
- Вы просто отдадите ту, на которой скачете; вам немедленно оседлают
другую.
Альбер уже собирался пустить лошадь вскачь, но остановился.
- Быть может, вы сочтете мой отъезд странным, нелепым, безумным, -
сказал он. - Вы не знаете, как могут несколько газетных строк довести
человека до отчаяния. Вот, прочтите, - прибавил он, бросая графу газету,
- но только когда я уеду, чтобы вы не видели, как я краснею.
Он всадил шпоры, которые успели прицепить к его ботфортам, в бока ло-
шади, и та, удивленная, что нашелся седок, считающий, будто она нуждает-
ся в понукании, помчалась, как стрела, пущенная из арбалета.
Граф проводил всадника глазами, полными бесконечного сочувствия, и,
только после того как он окончательно исчез из виду, перевел свой взгляд
на газету и прочел:
"Французский офицер на службе у Али, янинского паши, о котором гово-
рила три недели тому назад газета "Беспристрастный голос" и который не
только сдал замки Янины, по и продал своего благодетеля туркам, называл-
ся в то время действительно Фернан, как сообщил наш уважаемый коллега;
но с тех пор он успел прибавить к своему имени дворянский титул и назва-
ние поместья.
В настоящее время он носит имя графа де Морсер и заседает в Палате
пэров".
Таким образом, эта ужасная тайна, которую Бошан хотел так великодушно
скрыть, снова встала, как призрак, во всеоружии, и другая газета, кем-то
безжалостно осведомленная, напечатала на третий день после отъезда
Альбера в Нормандию те несколько строк, которые чуть не свели с ума нес-
частного юношу.
IX. СУД
В восемь часов утра Альбер, как вихрь, ворвался к Бошану. Камердинер
был предупрежден и провел Морсера в комнату своего господина, который
только что принял ванну.
- Итак? - спросил Альбер.
- Итак, мой бедный друг, - ответил Бошан, - я ждал вас.
- Я здесь. Излишне говорить, Бошан, что я уверен в вашей доброте и
благородстве и не допускаю мысли, что вы кому-нибудь рассказали об этом.
Кроме того, вы меня вызвали сюда, это лишнее доказательство вашей друж-
бы. Поэтому не станем терять времени на лишние разговоры; вы имеете
представление о том, от кого исходит удар?
- Я вам сейчас кое-что сообщу.
- Да, но сначала вы должны изложить мне во всех подробностях, что
здесь произошло.
И Бошан рассказал подавленному горем и стыдом Альберу следующее.
Заметка появилась третьего дня утром не в "Беспристрастном голосе", а
в другой газете, к тому же правительственной. Бошан сидел за завтраком,
когда увидел эту заметку; он помедля послал за кабриолетом и, не кончив
завтрака, поспешил в редакцию.
Хотя политические взгляды Бошана и были совершенно противоположны
тем, которых придерживался редактор этой газеты, он, как случается под-
час и даже нередко, был его закадычным другом.
Когда он вошел, редактор держал в руках номер собственной галеты и с