ные стулья, грошовые картинки на стенах. Что прикажешь, здесь не гости-
ница Принцев!
- Вот ты уже жалуешься, ты недоволен, а сам ведь мечтал о том, чтобы
жить, как булочник на покое.
Кадрусс вздохнул.
- Ну, что скажешь? Ведь твоя мечта сбылась.
- Скажу, что это только мечта; булочник на покое, милый Бенедетто,
человек богатый, имеет доходы.
- И у тебя есть доходы.
- У меня?
- Да, у тебя, ведь я же принес тебе твои двести франков.
Кадрусс пожал плечами.
- Это унизительно, - сказал он, - получать деньги, которые даются так
нехотя, неверные деньги, которых я в любую минуту могу лишиться. Ты сам
понимаешь, что мне приходится откладывать на случай, если твоему благо-
получию придет конец. Эх, друг мой! счастье непостоянно, как говорил
священник у нас... в полку. Впрочем, я знаю, что твое благополучие не
имеет границ, негодяй: ты женишься на дочери Данглара.
- Что? Данглара?
- Разумеется, Данглара! Или нужно сказать: барона Данглара? Это все
равно, как если бы я сказал: графа Бенедетто! Ведь мы с Дангларом прия-
тели, и не будь у него такая плохая память, ему следовало бы пригласить
меня на твою свадьбу... ведь был же он на моей... да, да, да, на моей!
Да-с, в те времена он не был таким гордецом; это был маленький служащий
у господина Морреля. Не один раз обедал я вместе с ним и с графом де
Морсер... Видишь, какие у меня знатные знакомства, и если бы я пожелал
их поддерживать, мы с тобой встречались бы в одних и тех же гостиных.
- Ты от зависти совсем заврался, Кадрусс.
- Ладно, Benedetto mio. Я знаю, что говорю. Быть может, в один прек-
расный день мы тоже напялим на себя праздничный наряд и скажем у како-
го-нибудь богатого подъезда: "Откройте, пожалуйста!" А пока садись и да-
вай завтракать.
Кадрусс показал пример и с аппетитом принялся за еду, расхваливая все
блюда, которыми он угощал своего гостя. Тот, по-видимому, покорился не-
обходимости, бодро раскупорил бутылки и принялся за буайбес и треску,
жаренную в прованском масле с чесноком.
- А, приятель, - сказал Кадрусс, - ты как будто идешь на мировую со
своим старым поваром?
- Каюсь, - ответил Андреа, молодой, здоровый аппетит которого на вре-
мя одержал верх над всеми другими соображениями.
- И что же, вкусно, мошенник?
- Очень вкусно! Не понимаю, как человек, который стряпает и ест такие
лакомые блюда, может быть недоволен своей жизнью.
- Видишь ли, - сказал Кадрусс, - все мое счастье отравлено одной
мыслью.
- Какой?
- А той, что я живу за счет друга, - я, который всегда честно зараба-
тывал себе на пропитание.
- Нашел о чем беспокоиться, - сказал Андреа, - у меня хватит на дво-
их, не стесняйся.
- Нет, право, верь не верь, но к концу каждого месяца меня мучает со-
весть.
- Полно, Кадрусс!
- Так мучает, что вчера я даже не взял этих двухсот франков.
- Да, ты хотел меня видеть; но разве из-за угрызений совести?
- Именно поэтому. Кроме того, мне пришла мысль.
Андреа вздрогнул; его всегда бросало в дрожь от мыслей Кадрусса.
- Видишь ли, - продолжал тот, - это отвратительно - постоянно жить в
ожидании первого числа.
- Эх, - философски заметил Андреа, решив доискаться, куда клонит его
собеседник, - разве вся жизнь не проходит в ожидании? А я как живу? Я
просто терпеливо жду.
- Да, потому что, вместо того чтобы ждать какие-то несчастные двести
франков, ты ждешь пять или шесть тысяч, а то и десять, а то и двенад-
цать. Ведь ты у нас хитрец. У тебя всегда водились какие-то кошельки,
копилки, которые ты прятал от бедного Кадрусса. К счастью, у этого само-
го Кадрусса был хороший нюх.
- Опять ты чепуху мелешь, - сказал Андреа, - все о прошлом да о прош-
лом - к чему это, скажи на милость?
- Тебе только двадцать один год, тебе нетрудно забыть прошлое; а мне
пятьдесят, и я волей-неволей возвращаюсь к нему. Но поговорим о делах.
- Наконец-то.
- Будь я на твоем месте...
- Ну?
- Я реализовал бы свой капитал.
- Реализовал?
- Да, я попросил бы деньги за полгода вперед, под тем предлогом, что
хочу купить недвижимость и приобрести избирательные права. А получив
деньги, я удрал бы.
- Так, так, так! - сказал Андреа. - Это, пожалуй, неплохая мысль!
- Милый друг, - сказал Кадрусс, - ешь мою стряпню и следуй моим сове-
там: от этого ты только выиграешь душой и телом.
- А почему ты сам не воспользуешься своим советом? - сказал Андреа. -
Почему ты не реализуешь деньги за полгода, даже за год, и не уедешь в
Брюссель? Вместо того чтобы изображать бывшего булочника, ты имел бы вид
настоящего банкрота. Это теперь модно.
- Но что же я сделаю, имея в кармане тысячу двести франков?
- Какой ты стал требовательный, Кадрусс! - сказал Андреа. - Два меся-
ца тому назад ты помирал с голоду.
- Аппетит приходит во время еды, - сказал Кадрусс, скаля зубы, как
смеющаяся обезьяна или как рычащий тигр. - Поэтому я и наметил себе
план, - прибавил он, впиваясь своими белыми и острыми, невзирая на воз-
раст, зубами в огромный ломоть хлеба.
Планы Кадрусса приводили Андреа в еще больший ужас, чем его мысли:
мысли были только зародышами, а план уже грозил осуществлением.
- Что же это за план? - сказал он. - Могу себе представить!
- А что? Кто придумал план, благодаря которому мы покинули некое за-
ведение? Как будто я. От этого он не стал хуже, мне кажется, иначе мы с
тобой не сидели бы здесь!
- Да я не спорю, - сказал Андреа, - ты иной раз говоришь дело. Но ка-
кой же у тебя план?
- Послушай, - продолжал Кадрусс, - можешь ли ты, не выложив ни одного
су, добыть мне тысяч пятнадцать франков... нет, пятнадцати тысяч мало, я
не согласен сделаться порядочным человеком меньше чем за тридцать тысяч
франков.
- Нет, - сухо ответил Андреа, - этого я не могу.
- Ты, я вижу, меня не понял, - холодно и невозмутимо продолжал Кад-
русс, - я сказал: не выложив ни одного су.
- Что же ты хочешь? Чтобы я украл и испортил все дело, и твое и мое,
и чтобы нас опять отправили кое-куда?
- Что до меня, - сказал Кадрусс, - мне все равно, пусть забирают. Я,
знаешь ли, со странностями; я иногда скучаю по товарищам, не то, что ты,
сухарь! Ты рад бы никогда с ними больше не встретиться!
Андреа на этот раз не только вздрогнул: он побледнел.
- Брось дурить, Кадрусс, - сказал он.
- Да ты не бойся, Бенедетто, ты мне только укажи способ добыть без
всякого твоего участия эти тридцать тысяч франков и предоставь все мне.
- Ладно, я подумаю, - сказал Андреа.
- А пока ты увеличишь мою пенсию до пятисот франков, хорошо? Я, ви-
дишь ли, решил нанять служанку.
- Ладно, ты получишь пятьсот франков, - сказал Андреа, - по мне это
нелегко, Кадрусс... ты злоупотребляешь...
- Да что там! - сказал Кадрусс. - Ведь ты черпаешь из бездонных сун-
дуков!
По-видимому, Андреа только и ждал этих слов; его глаза блеснули, но
тотчас же померкли.
- Это верно, - ответил Андреа, - мой покровитель очень добр ко мне.
- Какой милый покровитель! - сказал Кадрусс. - И он выдает тебе еже-
месячно?..
- Пять тысяч франков, - сказал Андреа.
- Столько же тысяч, сколько ты мне обещал сотен, - заметил Кадрусс, -
верно говорят, что незаконнорожденным везет. Пять тысяч франков в ме-
сяц... Куда же, черт возьми, можно девать столько денег?
- Бог мой! Истратить их недолго, и я, как ты, мечтаю иметь капитал.
- Капитал... понятно... всякий хотел бы иметь капитал.
- А у меня он будет.
- Кто же тебе его даст? Твой князь?
- Да, мой князь; к сожалению, я должен еще подождать.
- Подождать чего? - спросил Кадрусс.
- Его смерти.
- Смерти твоего князя?
- Да.
- Почему это?
- Потому что он упоминает меня в своем завещании.
- Правда?
- Честное слово!
- А сколько?
- Пятьсот тысяч!
- Вон куда хватил!
- Я тебе говорю.
- Быть не может!
- Кадрусс, ты мне друг?
- На жизнь и на смерть.
- Я открою тебе тайну.
- Говори.
- Но только помни...
- Буду нем, как рыба.
- Так вот, мне кажется...
Андреа замолчал и оглянулся.
- Тебе кажется... Да ты не бойся! Мы совсем одни.
- Мне кажется, что я нашел своего отца.
- Настоящего отца?
- Да.
- Не папашу Кавальканти?
- Нет, тот уехал; настоящего, как ты говоришь.
- И этот отец...
- Кадрусс, это граф Монте-Кристо.
- Да что ты!
- Да, тогда, видишь ли, все становится понятным. Он, видимо, не может
открыто признать меня, но меня признает старик Кавальканти и получает за
это пятьдесят тысяч франков.
- Пятьдесят тысяч франков за то, чтобы стать твоим отцом. Я бы согла-
сился за полцены, за двадцать тысяч, за пятнадцать тысяч. Как же ты не
подумал обо мне, неблагодарный?
- Да разве я знал об этом? Все это было устроено, когда мы еще были
там.
- Да, верно. И ты говоришь, что в своем завещании...
- Он оставляет мне пятьсот тысяч франков.
- Ты уверен?
- Он сам мне показывал; но это еще не все.
- Существует приписка, как я говорил?
- Вероятно.
- И в этой приписке?
- Он признает меня своим сыном.
- Что за добрый отец, славный отец, достойнейший отец! - воскликнул
Кадрусс, подкидывая в воздух тарелку и ловя ее обеими руками.
- Вот видишь! Скажи после этого, что у меня есть от тебя тайны!
- Ты прав; а твое доверие ко мне делает тебе честь. И что же, этот
князь, твой отец - богатый человек, богатейший.
- Еще бы. Он сам не знает, сколько у него денег.
- Да не может быть!
- Кому же знать, как не мне; ведь я вхож к нему в любое время. На
днях банковский служащий принес ему пятьдесят тысяч франков в бумажнике
величиною с твою скатерть; а вчера сам банкир привез ему сто тысяч золо-
том.
Кадрусс был ошеломлен; в словах Андреа ему чудился звон металла, шум
пересыпаемых червонцев.
- И ты вхож в этот дом? - наивно воскликнул он.
- Во всякое время.
Кадрусс помолчал; было ясно, что его занимает какаято важная мысль.
Вдруг он воскликнул:
- Как бы мне хотелось видеть все это! Как все это должно быть прек-
расно!
- Да, правда, - сказал Андреа, - он живет великолепно.
- Ведь он, кажется, живет на Елисейских Полях?
- Номер тридцать.
- Номер тридцать? - повторил Кадрусс.
- Да, великолепный особняк, с двором и садом, ты должен знать!
- Очень возможно; но меня интересует не внешний вид, а внутренний;
какая, должно быть, там прекрасная обстановка!
- Ты когда-нибудь бывал в Тюильри?
- Нет.
- У него гораздо лучше.
- Скажи, Андреа, должно быть, приятно бывает нагнуться, когда этот
добрый Монте-Кристо уронит кошелек?
- Незачем ждать этого, - сказал Андреа, - деньги в этом доме и так
валяются, как яблоки в саду.
- Ты бы когда-нибудь взял меня с собой.
- Как же это можно? В качестве кого?
- Ты прав; но у меня от твоих слов слюнки потекли. Я непременно дол-
жен это видеть собственными глазами, я уж найду способ.
- Не дури, Кадрусс!
- Я скажу, что я полотер.
- Там всюду ковры.
- Ах, черт! Значит, мне придется только воображать себе все это.
- Поверь, это будет лучше всего.
- Ну, хоть расскажи мне, что там есть?
- Как же я тебе расскажу?
- Ничего нет легче. Дом большой?
- Не большой и не маленький.
- А как расположены комнаты?
- Ну, знаешь, если тебе нужен план, давай бумагу и чернила.
- Сейчас дам! - поспешно заявил Кадрусс.
И он взял со старенького письменного стола лист бумаги, чернила и пе-
ро.
- Вот! - сказал Кадрусс. - Изобрази-ка мне это на бумаге, сынок.
Андреа едва заметно улыбнулся, взял перо и приступил к делу.
- При доме, как я уже тебе говорил, есть двор и сад; вот посмотри.
И Андреа начертил сад, двор и дом.
- Ограда высокая?
- Нет, футов восемь или десять, не больше.
- Это большая неосторожность, - сказал Кадрусс.
