вернитесь на поля сражений, - и я обещаю вам пятьсот тысяч солдат, вто-
рое Маренго и второй Аустерлиц. Идеи не умирают, ваше величество, они
порою дремлют, но они просыпаются еще более сильными, чем были до сна".
- По-видимому, - сказал Альбер, - для него люди то же, что идеи. Я
только хотел бы знать, как Франц д'Эпине уживется со стариком, который
не может обойтись без его жены. Но где же Франц?
- Да он в первой карете, с Вильфором; тот уже смотрит на него как на
члена семьи.
В каждом из экипажей, следовавших с процессией, шел примерно такой же
разговор: удивлялись этим двум смертям, таким внезапным и последовавшим
так быстро одна за другой, но никто не подозревал ужасной тайны, которую
во время ночной прогулки д'Авриньи поведал Вильфору.
После часа пути достигли кладбища; день был тихий, но пасмурный, что
очень подходило к предстоявшему печальному обряду. Среди толпы, направ-
лявшейся к семейному склепу, Шато-Рено узнал Морреля, приехавшего от-
дельно в своем кабриолете; он шел один, бледный и молчаливый, по тропин-
ке, обсаженной тисом.
- Каким образом вы здесь? - сказал Шато-Рено, беря молодого капитана
под руку. - Разве вы знакомы с Вильфором? Как же я вас никогда не встре-
чал у него в доме?
- Я знаком не с господином де Вильфор, - отвечал Моррель, - я был
знаком с госпожой де Сен-Меран.
В эту минуту их догнали Альбер и Франц.
- Не очень подходящее место для знакомства, - сказал Альбер, - но все
равно, мы люди не суеверные. Господин Моррель, разрешите представить вам
господина Франца д'Эпине, моего превосходного спутника в путешествиях, с
которым я ездил по Италии. Дорогой Франц, это господин Максимилиан Мор-
рель, в лице которого я за твое отсутствие приобрел прекрасного друга.
Его имя ты услышишь от меня всякий раз, когда мне придется говорить о
благородном сердце, уме и обходительности.
Секунду Моррель колебался. Он спрашивал себя, не будет ли преступным
лицемерием почти дружески приветствовать человека, против которого он
тайно борется. Но он вспомнил о своей клятве и о торжественности минуты;
он постарался ничего не выразить на своем лице и, сдержав себя, покло-
нился Францу.
- Мадемуазель де Вильфор очень горюет? - спросил Франца Дебрэ.
- Бесконечно, - отвечал Франц, - сегодня утром у нее было такое лицо,
что я едва узнал ее.
Эти, казалось бы, такие простые слова ударили по сердцу Морреля. Так
этот человек видел Валентину, говорил с ней?
В эту минуту молодому пылкому офицеру понадобилась вся его сила воли,
чтобы сдержаться и не нарушить клятву.
Он взял Шато-Рено под руку и быстро увлек его к склепу, перед которым
служащие похоронного бюро уже поставили оба гроба.
- Чудесное жилище, - сказал Бошан, взглянув на мавзолей, - это и лет-
ний дворец и зимний. Придет и ваша очередь поселиться в нем, дорогой
Франц д'Эпине, потому что скоро и вы станете членом семьи. Я же, в ка-
честве философа, предпочел бы скромную дачку, маленький коттедж - вон
там, под деревьями, и поменьше каменных глыб над моим бедным телом. Ког-
да я буду умирать, я скажу окружающим то, что Вольтер писал Пирону.
Еоrus [57] и все будет копчено... Эх, черт возьми, мужайтесь, Франц,
ведь ваша жена наследует все.
- Право, Бошан, - сказал Франц, - вы несносны. Вы - политический дея-
тель, и политика приучила вас над всем смеяться и ничему не верить. Но
все же, когда вы имеете честь быть в обществе обыкновенных смертных и
имеете счастье на минуту отрешиться от политики, постарайтесь снова об-
рести душу, которую вы всегда оставляете в вестибюле Палаты депутатов
или Палаты пэров.
- Ах, господи, - сказал Бошан, - что такое в сущности жизнь? Ожидание
в прихожей у смерти.
- Я начинаю ненавидеть Бошана, - сказал Альбер и отошел на несколько
шагов вместе с Францем, предоставляя Бошану продолжать свои философские
рассуждения с Дебрэ.
Семейный склеп Вильфоров представлял собою белый каменный четыреху-
гольник вышиною около двадцати футов; внутренняя перегородка отделяла
место Сен-Меранов от места Вильфоров, и у каждой половины была своя
входная дверь.
В отличие от других склепов, в нем не было этих отвратительных, рас-
положенных ярусами ящиков, в которые, экономя место, помещают покойни-
ков, снабжая их надписями, похожими на этикетки; за бронзовой дверью
глазам открывалось нечто вроде строгого и мрачного преддверья, отделен-
ного стеной от самой могилы.
В этой стене и находились те две двери, о которых мы только что гово-
рили и которые вели к месту упокоения Вильфоров и Сен-Меранов.
Тут родные могли на свободе предаваться своей скорби, и легкомыслен-
ная публика, избравшая Пер-Лашез местом своих пикников или любовных сви-
даний, не могла потревожить песнями, криками и беготней молчаливое со-
зерцание или полную слез молитву посетителей склепа.
Оба гроба были внесены в правый склеп, принадлежащий семье Сен-Меран;
они были поставлены на заранее возведенный помост, который уже готов был
принять свой скорбный груз; Вильфор, Франц и ближайшие родственники одни
вошли в святилище.
Так как все религиозные обряды были уже совершены снаружи и не было
никаких речей, то присутствующие сразу же разошлись: Шато-Рено, Альбер и
Моррель отправились в одну сторону, а Дебрэ и Бошан в другую.
Франц остался с Вильфором. У ворот кладбища Моррель под каким-то
предлогом остановился; он видел, как они вдвоем отъехали в траурной ка-
рете, и счел это плохим предзнаменованием. Он вернулся в город, и хотя
сидел в одной карсте с Шато-Рено и Альбером, не слышал ни слова из того,
что они говорили.
И действительно, в ту минуту, когда Франц хотел попрощаться с Вильфо-
ром, тот сказал:
- Когда я опять вас увижу, барон?
- Когда вам будет угодно, сударь, - ответил Франц.
- Как можно скорее.
- Я к вашим услугам; хотите, поедем вместе?
- Если это вас не стеснит.
- Нисколько.
Вот почему будущий тесть и будущий зять сели в одну карету, и Мор-
рель, мимо которого они проехали, не без основания встревожился.
Вильфор и Франц вернулись в предместье Сент-Оноре.
Королевский прокурор, не заходя ни к кому, не поговорив ни с женой,
ни с дочерью, провел гостя в свой кабинет и предложил ему сесть.
- Господин д'Эпипе, - сказал он, - я должен вам нечто напомнить, и
это, быть может, не так уж неуместно, как могло бы показаться с первого
взгляда, ибо исполнение воли умерших есть первое приношение, которое
надлежит возложить на их могилу. Итак, я должен вам напомнить желание,
которое высказала третьего дня госпожа де Сен-Меран на смертном одре, а
именно, чтобы свадьба Валентины ни в коем случае не откладывалась. Вам
известно, что дела покойницы находятся в полном порядке; по ее завещанию
к Валентине переходит все состояние Сен-Меранов; вчера нотариус
предъявил мне документы, которые позволяют составить в окончательной
форме брачный договор. Вы можете поехать к нотариусу и от моего имени
попросить его показать вам эти документы. Наш нотариус - Дешан, площадь
Бове, предместье Сент-Оноре.
- Сударь, - отвечал д'Эпине, - мадемуазель Валентина теперь в таком
горе, - быть может, она не пожелает думать сейчас о замужестве? Право, я
опасаюсь...
- Самым горячим желанием Валентины будет исполнить последнюю волю ба-
бушки, - прервал Вильфор, - так что с ее стороны препятствий не будет,
смею вас уверить.
- В таком случае, - отвечал Франц, - поскольку их не будет и с моей
стороны, поступайте, как вы найдете нужным; я дал слово и сдержу его не
только с удовольствием, по и с глубокой радостью.
- Тогда не к чему и откладывать, - сказал Вильфор. - Договор должен
был быть подписан третьего дня, он совершенно готов; его можно подписать
сегодня же.
- Но как же траур? - нерешительно сказал Франц.
- Будьте спокойны, - возразил Вильфор, - у меня в доме не будут нару-
шены приличия. Мадемуазель де Вильфор удалится на установленные три ме-
сяца в свое поместье Сен-Меран; я говорю в свое поместье, потому что оно
принадлежит ей. Там, через неделю, если вы согласны на это, будет без
всякой пышности, тихо и скромно, заключен гражданский брак. Госпожа де
Сен-Меран хотела, чтобы свадьба ее внучки состоялась именно в этом име-
нии. После свадьбы вы можете вернуться в Париж, а ваша жена проведет
время траура со своей мачехой.
- Как вам угодно, сударь, - сказал Франц.
- В таком случае, - продолжал Вильфор, - я попрошу вас подождать пол-
часа; к тому времени Валентина спустится в гостиную. Я пошлю за Дешаном,
мы тут же огласим и подпишем брачный договор, и сегодня же вечером гос-
пожа де Вильфор отвезет Валентину в ее имение, а мы приедем к ним через
неделю.
- Сударь, - сказал Франц, - у меня к вам только одна просьба.
- Какая?
- Я хотел бы, чтобы при подписании договора присутствовали Альбер де
Морсер и Рауль де Шато-Рено; вы ведь знаете, это мои свидетели.
- Их можно известить в полчаса. Вы хотите сами съездить за ними или
мы пошлем кого-нибудь?
- Я предпочитаю съездить сам.
- Так я вас буду ждать через полчаса, барон, и к этому времени Вален-
тина будет готова.
Франц поклонился Вильфору и вышел.
Не успела входная дверь закрыться за ним, как Вильфор послал предуп-
редить Вален гину, что она должна через полчаса сойти в гостиную, потому
что явятся нотариус и свидетели барона д'Эпине.
Это неожиданное известие взбудоражило весь дом. Г-жа де Вильфор не
хотела ему верить, а Валентину оно сразило, как удар грома.
Она окинула взглядом комнату, как бы ища защиты. Она хотела спус-
титься к деду, но на лестнице встретила Вильфора; он взял ее за руку и
отвел в гостиную.
В прихожей Валентина встретила Барруа и бросила на старого слугу пол-
ный отчаяния взгляд.
Через минуту после Валентины в гостиную вошла г-жа де Вильфор с ма-
леньким Эдуардом. Было видно, что на молодой женщине сильно отразилось
семейное горе; она была очень бледна и казалась бесконечно усталой.
Она села, взяла Эдуарда к себе на колени и время от времени почти
конвульсивным движением прижимала к груди этого ребенка, в котором, ка-
залось, сосредоточилась вся ее жизнь.
Вскоре послышался шум двух экипажей, въезжающих во двор. В одном из
них приехал нотариус, в другом Франц и его друзья.
Через минуту все были в сборе.
Валентина была так бледна, что стали заметны голубые жилки на ее вис-
ках и у глаз.
Франц был сильно взволнован.
Шато-Рено и Альбер с недоумением переглянулись; только что окончивша-
яся церемония, казалось им, была не более печальна, чем предстоявшая.
Госпожа де Вильфор села в тени, у бархатной драпировки, и, так как
она беспрестанно наклонялась к сыну, трудно было понять по ее лицу, что
происходило у нее на душе.
Вильфор был бесстрастен, как всегда.
Нотариус со свойственной служителям закона методичностью разложил на
столе документы, уселся в кресло и, поправив очки, обратился к Францу:
- Вы и есть господин Франц де Кенель барон д'Эпине? - спросил он, хо-
тя очень хорошо знал его.
- Да, сударь, - ответил Франц.
Нотариус поклонился.
- Я должен вас предупредить, сударь, - сказал он, - и делаю это от
имени господина де Вильфор, что, узнав о предстоящем браке вашем с маде-
муазель де Вильфор, господин Нуартье изменил намерение относительно сво-
ей внучки и полностью лишил ее наследства, которое должно было к ней пе-
рейти. Спешу добавить, - продолжал нотариус, - что завещатель имел право
распорядиться только частью своего состояния, а распорядившись всем,
открыл возможность оспаривать завещание, и оно будет признано недействи-
тельным.
- Да, - сказал Вильфор, - но я заранее предупреждаю господина д'Эпи-
не, что, пока я жив, завещание моего отца не будет оспорено, потому что
мое положение не позволяет мне идти на какой бы то ни было скандал.
