Моррель, понятно, вышел вслед за ними.
XV. МАРКИЗА ДЕ СЕН-МЕРАН
Действительно, в доме Вильфора незадолго перед тем произошла пе-
чальная сцена.
После отъезда обеих дам на бал, куда, несмотря на все старания и уго-
воры, г-же де Вильфор так и не удалось увезти мужа, королевский проку-
рор, по обыкновению, заперся у себя в кабинете, окруженный кипами дел;
количество их привело бы в ужас всякого другого, но в обычное время их
едва хватало на то, чтобы утолить его жажду деятельности.
Но на этот раз дела были только предлогом, Вильфор заперся не для то-
го, чтобы работать, а для того, чтобы поразмыслить на свободе; удалив-
шись в свой кабинет и приказав не беспокоить его, если ничего важного не
случится, он погрузился в кресло и снова начал перебирать в памяти все,
что за последнюю неделю переполняло чашу его мрачной печали и горьких
воспоминаний.
И вот, вместо того чтобы приняться за наваленные перед ним дела, он
открыл ящик письменного стола, нажал секретную пружину и вытащил связку
своих личных записей; в этих драгоценных рукописях в строгом порядке,
ему одному известным шифром были записаны имена всех, кто на политичес-
ком его поприще, в денежных делах, в судебных процессах или в тайных лю-
бовных интригах стал ему врагом.
Теперь, когда ему было страшно, число их казалось несметным; а между
тем все эти имена, даже самые могущественные и грозные, не раз вызывали
на его лице улыбку, подобную улыбке путника, который, взобравшись на
вершину горы, видит у себя под ногами остроконечные скалы, непроходимые
пути и края пропастей, - все, что он преодолел в своем долгом, мучи-
тельном восхождении.
Он старательно возобновил эти имена в своей памяти, внимательно пере-
читал, изучил, проверил их по своим записям и, наконец, покачал головой.
- Нет, - прошептал он, - ни один из них не ждал он так долго и терпе-
ливо, чтобы теперь уничтожить меня этой тайной. Иногда, как говорит Гам-
лет, из-под земли поднимается гул того, что было в ней глубоко погребе-
но, и, словно фосфорический свет, блуждает по воздуху; но эти огни мимо-
летны и только сбивают с пути. Вероятно, корсиканец рассказал эту исто-
рию какому-нибудь священнику, а тот в свою очередь говорил о ней. Госпо-
дин МонтеКристо услышал ее и чтобы проверить...
- Но на что ему проверять? - продолжал Вильфор, после минутного раз-
думья. - Зачем нужно господину МонтеКристо, господину Дзакконе, сыну
мальтийского арматора, владельцу серебряных рудников в Фессалии, впервые
приехавшему во Францию, проверять такой темный, таинственный и бесполез-
ный факт? Из всего, что рассказали мне этот аббат Бузони и этот лорд
Уилмор, друг и недруг, для меня ясно, очевидно и несомненно одно: ни в
какое время, ни в каком случае, ни при каких обстоятельствах у меня не
могло быть с ним ничего общего.
Но Вильфор повторял себе все это, сам не веря своим словам. Страшнее
всего для него было не самое разоблачение, потому что он мог отрицать, а
то и ответить; его мало беспокоило это "Мене, Текел, Фарес" [54], крова-
выми буквами внезапно возникшее на стене; но он мучительно хотел узнать,
кому принадлежит рука, начертавшая эти слова.
В ту минуту, когда он пытался себя успокоить и когда, вместо того по-
литического будущего, которое ему порой рисовалось в честолюбивых меч-
тах, он, чтобы не разбудить этого так долго спавшего врага, подумывал о
будущем, ограниченном семейными радостями, во дворе раздался стук колес.
Затем на лестнице послышались медленные старческие шаги, потом рыдания и
горестные возгласы, которые так удаются прислуге, когда она хочет пока-
зать сочувствие своим господам.
Он поспешно отпер дверь кабинета, и почти сейчас же к нему, без док-
лада, вошла старая дама с шалью и шляпой в руке. Ее седые волосы обрам-
ляли лоб, матовый, как пожелтевшая слоновая кость, а глаза, которые вре-
мя окружило глубокими морщинами, опухли от слез.
- О, какое несчастье, - произнесла она, - какое несчастье! Я не пере-
живу! Нет, конечно, я этого не переживу!
И, упав в кресло у самой двери, она разразилась рыданиями.
Слуги столпились на пороге и, не смея двинуться дальше, поглядывали
на старого камердинера Нуартье, который, услышав из комнаты своего хозя-
ина весь этот шум, тоже прибежал вниз и стоял позади остальных.
Вильфор, узнав свою тещу, вскочил и бросился к ней.
- Боже мой, сударыня, что случилось? - спросил он. - Почему вы в та-
ком отчаянии? А маркиз де СенМеран разве не с вами?
- Маркиз де Сен-Меран умер, - сказала старая маркиза без предисловий,
без всякого выражения, словно в каком-то столбняке.
Вильфор отступил на шаг и всплеснул руками.
- Умер!.. - пролепетал он. - Умер так... внезапно?
- Неделю тому назад мы после обеда собрались в дорогу, - продолжала
г-жа де Сен-Меран. - Маркиз уже несколько дней прихварывал; но мысль,
что мы скоро увидим нашу дорогую Валентину, придавала ему мужества, и,
несмотря на свое недомогание, он решил тронуться в путь. Не успели мы
отъехать и шести лье от Марселя, как он принял, по обыкновению, свои пи-
люли и потом заснул так крепко, что это показалось мне неестественным.
Но я не решилась его разбудить. Вдруг я увидела, что лицо его побагрове-
ло и жилы на висках как-то особенно вздулись. Все же я не стала его бу-
дить; наступила ночь и ничего уже не было видно. Вскоре он глухо, отча-
янно вскрикнул, словно ему стало больно во сне, и голова его резко отки-
нулась назад. Я крикнула камердинера, велела кучеру остановиться, я ста-
ла будить маркиза, поднесла к его носу флакон с солью, но все было кон-
чено, он был мертв. Я доехала до Экса, сидя рядом с его телом.
Вильфор стоял и слушал, пораженный.
- Вы, конечно, сейчас же позвали доктора?
- Немедленно. Но я уже сказала вам, - это был конец.
- Разумеется, но доктор по крайней мере определил, от какой болезни
скончался бедный маркиз?
- О господи, конечно, он мне сказал, очевидно, это был апоплексичес-
кий удар.
- Что же вы сделали?
- Господин де Сен-Меран всегда говорил, что если он умрет не в Пари-
же, его тело должно быть перевезено в семейный склеп. Я велела его поло-
жить в свинцовый гроб и лишь на несколько дней опередила его.
- Бедная матушка! - сказал Вильфор. - Такие хлопоты после такого пот-
рясения, и в вашем возрасте!
- Бог дал мне силы вынести все; впрочем, мой муж сделал бы для меня
то же, что я сделала для него. Но с тех пор как я его там оставила, мне
все кажется, что я лишилась рассудка. Я больше не могу плакать Правда,
люди говорят, что в мои годы уже не бывает слез, но, мне кажется, пока
страдаешь, до тех пор должны быть и слезы. А где Валентина? Ведь мы сюда
ехали ради нее. Я хочу видеть Валентину.
Вильфор понимал, как жестоко было бы сказать, что Валентина на балу,
он просто ответил, что ее нет дома, что она вышла вместе с мачехой и что
ей сейчас дадут знать.
- Сию же минуту, сию же минуту, умоляю вас, - сказала старая маркиза.
Вильфор взял ее под руку и отвел в ее комнату.
- Отдохните, матушка, - сказал он.
Маркиза взглянула на этого человека, напоминавшего ей горячо оплаки-
ваемую дочь, ожившую для нее в Валентине, потрясенная словом "матушка",
разразилась слезами, упала на колени перед креслом и прижалась к нему
седой головой.
Вильфор поручил ее заботам женщин, а старик Барруа поднялся к своему
хозяину, взволнованный до глубины души; больше всего пугает стариков,
когда смерть на минуту отходит от них, чтобы поразить другого старика.
Затем, пока г-жа де Сен-Меран, все так же на коленях, горячо молилась,
Вильфор послал за наемной каретой и сам поехал за женой и дочерью к г-же
де Морсер, чтобы отвезти их домой.
Он был так бледен, когда появился в дверях гостиной, что Валентина
бросилась к нему с криком:
- Что случилось, отец? Несчастье?
- Приехала ваша бабушка, Валентина, - сказал Вильфор.
- А дедушка? - спросила она, вся дрожа.
Вильфор вместо ответа взял дочь под руку.
Это было как раз вовремя: Валентине сделалось дурно, и она зашата-
лась; г-жа де Вильфор подхватила ее и помогла мужу усадить в карету,
повторяя:
- Как это странно! Кто бы мог подумать! Право, это очень странно!
И огорченное семейство быстро удалилось, набросив свою печаль, как
траурный покров, на весь остаток вечера.
Внизу лестницы Валентина встретила поджидавшего ее Барруа.
- Господин Нуартье желает вас видеть сегодня, - тихо сказал он ей.
- Скажите ему, что я зайду к нему, как только повидаюсь с бабушкой, -
сказала Валентина.
Своим чутким сердцем она поняла, что г-жа де СенМеран всех более нуж-
далась в ней в этот час.
Валентина нашла свою бабушку в постели. Безмолвные ласки, скорбь, пе-
реполняющая сердце, прерывистые вздохи, жгучие слезы - вот единственные
подробности этого свидания; при нем присутствовала, под руку со своим
мужем, г-жа де Вильфор, полная почтительного сочувствия, по крайней мере
наружного, к бедной вдове.
Спустя некоторое время она наклонилась к уху мужа.
- Если позволите, - сказала она, - мне лучше уйти, потому что мой
вид, кажется, еще больше огорчает вашу тещу.
Госпожа де Сен-Меран услышала ее слова.
- Да, да, - шепнула она Валентине, - пусть он уходит; но ты останься,
останься непременно.
Госпожа де Вильфор удалилась, и Валентина осталась одна у постели
своей бабушки, так как королевский прокурор, удрученный этой нежданной
смертью, вышел вместе с женой.
Между тем Барруа вернулся наверх к господину Нуартье; тот слышал под-
нявшийся в доме шум и, как мы уже сказали, послал старого слугу узнать,
в чем дело.
По его возвращении взгляд старика, такой живой, а главное такой ра-
зумный, вопросительно остановился на посланном.
- Случилось большое несчастье, сударь, - сказал Барруа, - госпожа де
Сен-Меран приехала одна, и муж ее скончался.
Сен-Меран и Нуартье никогда не были особенно дружны; но известно, ка-
кое впечатление производит на всякого старика весть о смерти сверстника.
Нуартье замер, как человек, удрученный горем или погруженный в свои мыс-
ли; затем он закрыл один глаз.
- Мадемуазель Валентину? - спросил Барруа.
Нуартье сделал знак, что да.
- Она на балу, вы ведь знаете, она еще приходила к вам проститься в
бальном платье.
Нуартье снова закрыл левый глаз.
- Вы хотите ее видеть?
Нуартье подтвердил это.
- За ней, наверно, сейчас поедут к госпоже де Морсер; я подожду ее
возвращения и попрошу ее пройти к вам. Так?
- Да, - ответил паралитик.
Барруа подстерег Валентину и, как мы уже видели, лишь только она вер-
нулась, сообщил ей о желании деда.
Поэтому Валентина поднялась к Нуартье, как только вышла от г-жи де
Сен-Меран, которая, как ни была взволнована, в конце концов, сраженная
усталостью, уснула беспокойным сном.
К ее изголовью придвинули столик, на который поставили графин с оран-
жадом - ее обычное питье - и стакан.
Затем, как мы уже сказали, Валентина оставила спящую маркизу и подня-
лась к Нуартье.
Валентина поцеловала деда, и он посмотрел на нее так нежно, что из
глаз у нее снова брызнули слезы, которые она считала уже иссякшими.
Старик настойчиво смотрел на нее.
- Да, да, - сказала Валентина, - ты хочешь сказать, что у меня еще
остался добрый дедушка, правда?
Старик показал, что он именно это и хотел выразить своим взглядом.
- Да, это большое счастье, - продолжала Валентина. - Что бы со мной
было иначе, господи!
Был уже час ночи; Барруа, которому хотелось спать, заметил, что после
такого горестного вечера всем необходим покой. Старик не захотел ска-
зать, что его покой состоит в том, чтобы видеть свое дитя. Он простился
с Валентиной, которая действительно от утомления и горя еле стояла на
ногах.
На следующий день, придя к бабушке, Валентина застала ее в постели;
лихорадка не утихала; напротив, глаза старой маркизы горели мрачным ог-
