нем, и она была, видимо, охвачена сильным нервным возбуждением.
- Что с вами, бабушка, вам хуже? - воскликнула Валентина, заметив ее
состояние.
- Нет, дитя мое, нет, - сказала г-жа де Сен-Меран, - но я очень ждала
тебя. Я хочу послать за твоим отцом.
- За отцом? - спросила обеспокоенная Валентина.
- Да, мне надо с ним поговорить.
Валентина не посмела противоречить желанию бабушки, да и не знала,
чем оно вызвано; через минуту в комнату вошел Вильфор.
- Сударь, - начала, без всяких околичностей, г-жа де Сен-Меран, слов-
но опасаясь, что у нее не хватит времени, - вы мне писали, что намерены
выдать нашу девочку замуж?
- Да, сударыня, - отвечал Вильфор, - это даже уже не намерение, это
дело решенное.
- Вашего будущего зятя зовут Франц д'Эпине?
- Да, сударыня.
- Его отец был генерал д'Эпине, наш единомышленник? Его, кажется,
убили за несколько дней до того, как узурпатор вернулся с Эльбы?
- Совершенно верно.
- Его не смущает женитьба на внучке якобинца?
- Наши политические разногласия, к счастью, прекратились, - сказал
Вильфор, - Франц д'Эпине был почти младенец, когда умер его отец; он
очень мало знает господина Нуартье и встретится с ним если и без удо-
вольствия, то, во всяком случае, равнодушно.
- Это приличная партия?
- Во всех отношениях.
- И этот молодой человек...
- Пользуется всеобщим уважением.
- Он хорошо воспитан?
- Это один из самых достойных людей, которых я знаю.
В продолжение всего этого разговора Валентина не проронила ни слова.
- В таком случае, сударь, - после краткого размышления сказала г-жа
де Сен-Меран, - вам надо поторопиться, потому что мне недолго осталось
жить.
- Вам, сударыня! Вам, бабушка! - воскликнули в один голос Вильфор и
Валентина.
- Я знаю, что говорю, - продолжала маркиза, - вы должны поспешить,
чтобы хоть бабушка могла благословить ее брак, раз у нее нет матери. Я
одна у нее осталась со стороны моей бедной Рене, которую вы так скоро
забыли, сударь.
- Вы забываете, сударыня, - сказал Вильфор, - что этой бедной девочке
была нужна мать.
- Мачеха никогда не заменит матери, сударь! Но это к делу не относит-
ся, мы говорим о Валентине; оставим мертвых в покое.
Маркиза говорила все это с такой быстротой и таким голосом, что ее
речь становилась похожа на бред.
- Ваше желание будет исполнено, сударыня, - сказал Вильфор, - тем бо-
лее что оно вполне совпадает с моим, и как только приедет господин
д'Эпине...
- Но, бабушка, - сказала Валентина, - так не принято, ведь у нас тра-
ур... И неужели вы хотите, чтобы я вышла замуж при таких печальных
предзнаменованиях?
- Дитя мое, - быстро прервала старуха, - не говори об этом, эти ба-
нальности только мешают слабым душам 9прочно строить свое будущее. Меня
тоже выдали замуж, когда моя мать лежала при смерти, и я не стала от
этого несчастной.
- Опять вы говорите о смерти, сударыня! - заметил Вильфор.
- Опять? Все время!.. Говорю вам, что я скоро умру, слышите! Но
раньше я хочу видеть моего зятя; я хочу потребовать от него, чтобы он
сделал мою внучку счастливой; я хочу прочитать в его глазах, исполнит ли
он мое требование; словом, я хочу его знать, да, продолжала старуха, и
лицо ее стало страшным, - я приду к нему из глубины могилы, если он бу-
дет не тем, чем должен быть, не тем, чем ему надо быть.
- Сударыня, - возразил Вильфор, - вы должны гнать от себя эти мысли,
это почти безумие. Мертвые спят в своих могилах и не встают никогда.
- Да, да, бабушка, успокойтесь! - сказала Валентина.
- А я говорю вам, сударь, что все это не так, как вы думаете. Эту
ночь я провела ужасно. Я сама себя видела спящему как будто душа моя уже
отлетела от меня; я старалась открыть глаза, но они сами закрывались; и
вот - я знаю, вам это покажется невозможным, особенно вам, сударь, - но,
лежа с закрытыми глазами, я увидела, как в эту комнату из угла, где на-
ходится дверь в уборную госпожи де Вильфор, тихо вошла белая фигура.
Валентина вскрикнула.
- У вас был жар, сударыня, - сказал Вильфор.
- Можете не верить, но я знаю, что говорю; я видела белую фигуру; и
словно господь опасался, что я не поверю одному зрению, я услышала, как
стукнул мой стакан, да, да, вот этот самый, на столике.
- Это вам приснилось, бабушка.
- Нет, не приснилось, потому что я протянула руку к звонку, и тень
сразу исчезла. Тут вошла горничная со свечой.
- И никого не оказалось?
- Привидения являются только тем, кто должен их видеть; это был дух
моего мужа. Так вот, если дух моего мужа приходил за мной, почему мой
дух не явится, чтобы защитить мое дитя? Наша связь, мне кажется, еще
сильнее.
- Прошу вас, сударыня, - сказал Вильфор, невольно взволнованный до
глубины души, - не давайте воли этим мрачным мыслям; вы будете жить с
нами, жить долго, счастливая, любимая, почитаемая, и мы заставим вас за-
быть...
- Нет, нет, никогда! - прорвала маркиза. - Когда возвращается госпо-
дин д'Эпине?
- Мы ждем его с минуты на минуту.
- Хорошо. Как только он приедет, скажите мне. Надо скорее, скорее. И
я хочу видеть нотариуса. Я хочу быть уверенной, что все наше состояние
перейдет к Валентине.
- Ах, бабушка, - прошептала Валентина, прикасаясь губами к пылающему
лбу старухи, - я этого не вынесу! Боже мой, вы вся горите. Надо звать не
нотариуса, а доктора.
- Доктора? - сказала та, пожимая плечами. - Я но больна; я хочу пить,
больше ничего.
- Что вы пьете, бабушка?
- Как всегда, оранжад, ты же знаешь. Стакан тут на столике; дай его
мне.
Валентина налила оранжад из графина в стакан и передала бабушке с не-
которым страхом, потому что до этого самого стакана, по словам маркизы,
дотронулся призрак.
Маркиза сразу выпила все.
Потом она откинулась на подушки, повторяя:
- Нотариуса, нотариуса!
Вильфор вышел из комнаты. Валентина села около бабушки. Она, каза-
лось, сама нуждалась в докторе, которого она советовала позвать маркизе.
Щеки ее пылали, она дышала быстро и прерывисто, пульс бился лихорадочно.
Бедная девушка думала о том, в каком отчаянии будет Максимилиан, ког-
да узнает, что г-жа де Сен-Меран, вместо того чтобы стать его союзницей,
действует, не зная его, как его злейший враг.
Валентина не раз думала о том, чтобы все сказать бабушке. Она не ко-
лебалась бы ни минуты, если бы Максимилиана Морреля звали Альбером де
Морсер или Раулем де Шато-Рено. Но Моррель был плебей по происхождению,
а Валентина знала, как презирает гордая маркиза де Сен-Меран людей не
родовитых. И всякий раз ее тайна, уже готовая сорваться с губ, остава-
лась у нее на сердце из-за грустной уверенности, что она выдала бы ее
напрасно и что, едва эту тайну узнают отец и мачеха, всему настанет ко-
нец.
Так прошло около двух часов. Г-жа де Сен-Меран была погружена в бес-
покойный, лихорадочный сон. Доложили о приходе нотариуса.
Хотя об этом сообщили едва слышно, г-жа де СенМеран подняла голову с
подушки.
- Нотариус? - сказала она. - Пусть войдет, пусть войдет!
Нотариус был у дверей; он вошел.
- Ступай, Валентина, - сказала г-жа де Сен-Меран, - оставь меня одну
с этим господином.
- Но, бабушка...
- Ступай, ступай.
Валентина поцеловала бабушку в лоб и вышла, прижимая к глазам платок.
За дверью она встретила камердинера, который сообщил ей, что в гости-
ной ждет доктор.
Валентина быстро сошла вниз. Доктор, один из известнейших врачей того
времени, был другом их семьи и очень любил Валентину, которую знал с пе-
ленок. У него была дочь почти одних лет с мадемуазель де Вильфор, но
рожденная от чахоточной матери, и его жизнь проходила в непрерывной тре-
воге за эту девочку.
- Ах, дорогой господин д'Авриньи, - сказала Валентина, - мы так ждем
вас! Но скажите сначала, как поживают Мадлен и Антуанетт?
Мадлен была дочь доктора, а Антуанетт - его племянница.
Господин д'Авриньи грустно улыбнулся.
- Антуанетт прекрасно, - сказал он, - Мадлен сносно. Но вы посылали
за мной, дорогая? Кто у вас болен? Не ваш отец и не госпожа де Вильфор,
надеюсь? А мы сами? Я уж вижу, наши нервы не оставляют нас в покое. Но
все же не думаю, чтобы я тут был нужен, - разве только чтобы посовето-
вать не слишком давать волю нашему воображению.
Валентина вспыхнула. Д'Авриньи обладал почти чудодейственным даром
все угадывать; он был из тех врачей, которые лечат физические болезни
моральным воздействием.
- Нет, - сказала она, - это бедная бабушка заболела. Вы ведь знаете,
какое у нас несчастье?
- Ничего не знаю, - сказал д'Авриньи.
- Это ужасно, - сказала Валентина, сдерживая рыдания. - Скончался мой
дедушка.
- Маркиз де Сен-Меран?
- Да.
- Внезапно?
- От апоплексического удара.
- От апоплексического удара? - повторил доктор.
- Да. И бедной бабушкой овладела мысль, что муж, с которым она никог-
да в жизни не расставалась, теперь зовет ее и что она должна за ним пос-
ледовать. Умоляю вас, сударь, помогите бабушке!
- Где она?
- У себя в комнате, и там нотариус.
- А как господин Нуартье?
- Все по-прежнему: совершенно ясный ум, сто все такая же неподвиж-
ность и немота.
- И такая же нежность к вам - правда?
- Да, - сказала со вздохом Валентина, - он очень любит меня.
- Да как же можно вас не любить?
Валентина грустно улыбнулась.
- А что с вашей бабушкой?
- У нее необычайное нервное возбуждение, странный, беспокойный сон;
сегодня она уверяла, что ночью, пока она спала, ее душа витала над телом
и видела его спящим. Конечно, это бред. Она уверяет, что видела, как в
комнату к ней вошел призрак, и слышала, как он дотронулся до ее стакана.
- Это очень странно, - сказал доктор, - я никогда не слыхал, чтобы
госпожа де Сен-Меран страдала галлюцинациями.
- Я в первый раз вижу ее в таком состоянии, - сказала Валентина. -
Она очень напугала меня сегодня утром; я думала, что она сошла с ума. И
вы ведь знаете, господин д'Авриньи, какой уравновешенный человек мой
отец, но даже он был, мне кажется, очень взволнован.
- Сейчас посмотрим, - сказал д'Авриньи, - все это очень странно.
Нотариус уже спускался вниз; Валентине пришли сказать, что маркиза
одна.
- Поднимитесь к ней, - сказала она доктору.
- А вы?
- Нет, я боюсь. Она запретила мне посылать за вами. И потом, вы сами
сказали, я взволнована, возбуждена, я плохо себя чувствую. Я пройдусь по
саду, чтобы немного прийти в себя.
Доктор пожал Валентине руку и пошел к маркизе; а молодая девушка
спустилась в сад.
Нам незачем говорить, какая часть сада была излюбленным местом ее
прогулок. Пройдясь несколько раз по цветнику, окружавшему дом, сорвав
розу, чтобы сунуть ее за пояс или воткнуть в волосы, она углублялась в
тенистую аллею, ведущую к скамье, а от скамьи шла к воротам.
И на этот раз Валентина, как всегда, прошлась несколько раз среди
своих цветов, но не сорвала ни одного: траур, лежавший у нее на сердце,
хотя еще и не отразившийся на ее внешности, отвергал даже это скромное
украшение; затем она направилась к своей аллее. Чем дальше она шла, тем
яснее ей чудилось, что кто-то зовет ее по имени. Удивленная, она остано-
вилась.
Тогда она ясно расслышала зов и узнала голос Максимилиана.
XVI. ОБЕЩАНИЕ
Это был действительно Моррель, который со вчерашнего дня был сам не
свой. Инстинктом, который присущ влюбленным и матерям, он угадал, что
из-за приезда г-жи де Сен-Меран и смерти маркиза в доме Вильфоров должно
произойти нечто важное, что коснется его любви к Валентине.
Как мы сейчас увидим, предчувствия не обманули его, и теперь уже не
простое беспокойство привело его, такого растерянного и дрожащего, к во-
ротам у каштанов. Но Валентина не знала, что Моррель ее ждет, это не был
