ка, всеми признанная и никем не разгаданная; успокойтесь, вы все еще ос-
таетесь неразрешенным вопросом. Матушка только спрашивает все время, как
это может быть, что вы так молоды. Я думаю, что в глубине души она при-
нимает вас за Калиостро или за графа СенЖермен, как графиня Г. - за лор-
да Рутвена. При первой же встрече с госпожой де Морсер убедите ее в этом
окончательно. Вам это не трудно, ведь вы обладаете философским камнем
одного и умом другого.
- Спасибо, что предупредили, - сказал, улыбаясь, граф, - я постараюсь
оправдать все ожидания.
- Так что вы приедете в субботу?
- Да, раз об этом просит госпожа де Морсер.
- Это очень мило с вашей стороны.
- А Данглар?
- О! ему уже послано тройное приглашение; это взял па себя мой отец.
Мы постараемся также заполучить великого д'Агессо [53], господина де
Вильфор; но на это мало надежды.
- Пословица говорит, что надежду никогда не следует терять.
- Вы танцуете, граф?
- Я?
- Да, вы. Что было бы удивительного, если бы вы танцевали?
- Да, в самом деле, до сорока лет... Нет, не танцую; но я люблю смот-
реть на танцы. А госпожа де Морсер танцует?
- Тоже нет; вы будете разговаривать, она так жаждет поговорить с ва-
ми!
- Неужели?
- Честное слово! И должен сказать вам, что вы первый человек, с кото-
рым моя матушка выразила желание поговорить.
Альбер взял свою шляпу и встал; граф пошел проводить его.
- Я раскаиваюсь, - сказал он, останавливая Альбера на ступенях
подъезда.
- В чем?
- В своей нескромности. Я не должен был говорить с вами о Дангларе.
- Напротив, говорите о нем еще больше, говорите почаще, всегда гово-
рите, - но только в том же духе.
- Отлично, вы меня успокаиваете. Кстати, когда возвращается д'Эпине?
- Дней через пять-шесть, не позже.
- А когда его свадьба?
- Как только приедут господин и госпожа де СенМеран.
- Привезите его ко мне, когда он приедет. Хотя вы и уверяете, что я
его не люблю, но, право же, я буду рад его видеть.
- Слушаю, мой повелитель, ваше желание будет исполнено.
- До свидания!
- Во всяком случае в субботу непременно, да?
- Конечно! Я же дал слово.
Граф проводил Альбера глазами и помахал ему рукой. Затем, когда тот
уселся в свой фаэтон, он обернулся и увидел Бертуччо.
- Ну, что же? - спросил граф.
- Она была в суде, - ответил управляющий.
- И долго там оставалась?
- Полтора часа.
- А потом вернулась домой?
- Прямым путем.
- Так. Теперь, дорогой Бертуччо, - сказал граф, - советую вам отпра-
виться в Нормандию и поискать то маленькое поместье, о котором я вам го-
ворил.
Бертуччо поклонился, и так как его собственные желания вполне совпа-
дали с полученным приказанием, он уехал в тот же вечер.
XII. РОЗЫСКИ
Вильфор сдержал слово, данное г-же Данглар, а главное самому себе, и
постарался выяснить, каким образом граф Монте-Кристо мог знать о событи-
ях, разыгравшихся в доме в Отейле.
Он в тот же день написал некоему де Бовилю, бывшему тюремному инспек-
тору, переведенному с повышением в чине в сыскную полицию. Тот попросил
два дня сроку, чтобы достоверно узнать, у кого можно получить необходи-
мые сведения.
Через два дня Вильфор получил следующую записку:
"Лицо, которое зовут графом Монте-Кристо, близко известно лорду Уил-
мору, богатому иностранцу, иногда бывающему в Париже и в настоящее время
здесь находящемуся; оно также известно аббату Бузони, сицилианскому свя-
щеннику, прославившемуся на Востоке своими добрыми делами".
В ответ Вильфор распорядился немедленно собрать об этих иностранцах
самые точные сведения. К следующему вечеру его приказание было исполне-
но, и вот что он узнал.
Аббат, приехавший в Париж всего лишь на месяц, живет позади церкви
Сен-Сюльпис, в двухэтажном домике; в доме всего четыре комнаты, две вни-
зу и две наверху, и аббат - его единственный обитатель.
В нижнем этаже расположены столовая, со столом, стульями и буфетом
орехового дерева, и гостиная, обшитая деревом и выкрашенная в белый
цвет, без всяких украшений, без ковра и стенных часов. Очевидно, в лич-
ной жизни аббат ограничивается только самым необходимым.
Правда, аббат предпочитает проводить время в гостиной второго этажа.
Эта гостиная, или скорее библиотека, вся завалена богословскими книгами
и рукописями, в которые он, по словам его камердинера, зарывается на це-
лые месяцы.
Камердинер осматривает посетителей через маленький глазок, проделан-
ный в двери, и если лица их ему незнакомы или не нравятся, то он отвеча-
ет, что господина аббата в Париже нет, чем многие и удовлетворяются,
зная, что аббат постоянно разъезжает и отсутствует иногда очень долго.
Впрочем, дома ли аббат или нет, в Париже он или в Каире, он неизменно
помогает бедным, и глазок в дверях служит для милостыни, которую от име-
ни своего хозяина неустанно раздает камердинер.
Смежная с библиотекой комната служит спальней. Кровать без полога,
четыре кресла и диван, обитые утрехтским бархатом, составляют вместе с
аналоем всю ее обстановку.
Что касается лорда Уилмора, то он живет на улице Фонтен-Сен-Жорж. Это
один из тех англичан-туристов, которые тратят на путешествия все свое
состояние. Он снимает меблированную квартиру, где проводит не более
двух-трех часов в день и где лишь изредка ночует. Одна из его причуд
состоит в том, что он наотрез отказывается говорить по-французски, хотя,
как уверяют, пишет он пофранцузски прекрасно.
На следующий день после того, как эти ценные сведения были доставлены
королевскому прокурору, какойто человек, вышедший из экипажа на углу
улицы Феру, постучал в дверь, выкрашенную в зеленовато-оливковый цвет, и
спросил аббата Бузони.
- Господин аббат вышел с утра, - ответил камердинер.
- Я мог бы не удовольствоваться таким ответом, - сказал посетитель, -
потому что я прихожу от такого лица, для которого все всегда бывают до-
ма. Но будьте любезны передать аббату Бузони...
- Я же вам сказал, что его нет дома, - повторил камердинер.
- В таком случае, когда он вернется, передайте ему вот эту карточку и
запечатанный пакет. Можно ли будет застать господина аббата сегодня в
восемь часов вечера?
- Разумеется, сударь, если только он не сядет работать; тогда это все
равно, как если бы его не было дома.
- Так я вернусь вечером в назначенное время, - сказал посетитель.
И он удалился.
Действительно, в назначенное время этот человек явился в том же эки-
паже, но на этот раз экипаж не остановился на углу улицы Феру, а
подъехал к самой зеленой двери. Человек постучал, ему открыли, и он во-
шел.
По той почтительности, с какой встретил его камердинер, он понял, что
его письмо произвело надлежащее впечатление.
- Господин аббат у себя? - спросил он.
- Да, он занимается в библиотеке; но он ждет вас, сударь, - ответил
камердинер.
Незнакомец поднялся по довольно крутой лестнице, и за столом, поверх-
ность которого была ярко освещена лампой под огромным абажуром, тогда
как остальная часть комнаты тонула во мраке, он увидел аббата, в священ-
нической одежде, с покрывающим голову капюшоном, вроде тех, что облекали
черепа средневековых ученых.
- Я имею честь говорить с господином Бузони? - спросил посетитель.
- Да, сударь, - отвечал аббат, - а вы то лицо, которое господин де
Бовиль, бывший тюремный инспектор, направил ко мне от имени префекта по-
лиции?
- Я самый, сударь.
- Один из агентов парижской сыскной полиции?
- Да, сударь, - ответил посетитель с некоторым колебанием, слегка
покраснев.
Аббат поправил большие очки, которые закрывали ему не только глаза,
но и виски, и снова сел, пригласив посетителя сделать то же.
- Я вас слушаю, сударь, - сказал аббат с очень сильным итальянским
акцентом.
- Миссия, которую я на себя взял, сударь, - сказал посетитель, отче-
канивая слова, точно он выговаривал их с трудом, - миссия доверительная
как для того, на кого она возложена, так и для того, к кому обращаются.
Аббат молча поклонился.
- Да, - продолжал незнакомец, - ваша порядочность, господин аббат,
хорошо известна господину префекту полиции, и он обращается к вам как
должностное лицо, чтобы узнать у вас нечто, интересующее сыскную поли-
цию, от имени которой я к вам явился. Поэтому мы надеемся, господин аб-
бат, что ни узы дружбы, ни личные соображения не заставят вас утаить ис-
тину от правосудия.
- Если, конечно, то, что вы желаете узнать, ни в чем не затрагивает
моей совести. Я священник, сударь, и тайна исповеди, например, должна
оставаться известной лишь мне и божьему суду, а не мне и людскому право-
судию.
- О, будьте спокойны, господин аббат, - сказал посетитель, - мы во
всяком случае не потревожим вашей совести.
При этих словах аббат нажал на край абажура так, что противоположная
сторона приподнялась и свет полностью падал на лицо посетителя, тогда
как лицо аббата оставалось в тени.
- Простите, сударь, - сказал представитель префекта полиции, - но
этот яркий свет режет мне глаза.
Аббат опустил зеленый колпак.
- Теперь, сударь, я вас слушаю. Изложите ваше дело.
- Я перехожу к нему. Вы знакомы с графом МонтеКристо?
- Вы имеете в виду господина Дзакконе?
- Дзакконе!.. Разве его зовут не Монте-Кристо?
- Монте-Кристо название местности, вернее утеса, а вовсе не фамилия.
- Ну что ж, как вам угодно; не будем спорить о словах и раз Мон-
те-Кристо и Дзакконе одно и то же лицо...
- Безусловно одно и то же.
- Поговорим о господине Дзакконе.
- Извольте.
- Я спросил вас, знаете ли вы его?
- Очень даже хорошо.
- Кто он такой?
- Сын богатого мальтийского судовладельца.
- Да, я это слышал; так говорят; но вы понимаете, полиция не может
довольствоваться тем, что "говорят".
- Однако, - возразил, мягко улыбаясь, аббат, - если то, что "гово-
рят", правда, то приходится этим довольствоваться и полиции, точно так
же, как и всем.
- Но вы уверены в том, что говорите?
- То есть как это, уверен ли я?
- Поймите, сударь, что я отнюдь не сомневаюсь в вашей искренности; я
только спрашиваю, уверены ли вы?
- Послушайте, я знал Дзакконе-отца.
- Вот как!
- Да, и еще ребенком я не раз играл с его сыном на верфях.
- А его графский титул?
- Ну, знаете, это можно купить.
- В Италии?
- Повсюду.
- А его богатство, такое огромное, опять-таки, как говорят...
- Вот это верно, - ответил аббат, - богатство действительно огромное.
- А каково оно по-вашему?
- Да, наверно, сто пятьдесят - двести тысяч ливров в год.
- Ну, это вполне приемлемо, - сказал посетитель, - а то говорят о
трех, даже о четырех миллионах.
- Двести тысяч ливров годового дохода, сударь, как раз и составляют
капитал в четыре миллиона.
- Но ведь говорят о трех или четырех миллионах в год!
- Ну, этого не может быть.
- И вы знаете его остров Монте-Кристо?
- Разумеется; его знает всякий, кто из Палермо, Неаполя или Рима ехал
во Францию морем: корабли проходят мимо него.
- Очаровательное место, как уверяют?
- Это утес.
- Зачем же граф купил утес?
- Именно для того, чтобы сделаться графом. В Италии, чтобы быть гра-
фом, все еще требуется владеть графством.
- Вы, вероятно, что-нибудь слышали о юношеских приключениях господина
Дзакконе?
- Отца?
- Нет, сына.
- Как раз тут я перестаю быть уверенным, потому что именно в юношес-
кие годы я потерял его из виду.
- Он воевал?
- Кажется, он был на военной службе.
- В каких войсках?
- Во флоте.
- Скажите, вы не духовник его?
- Нет, сударь: он, кажется, лютеранин.
- Как лютеранин?
- Я говорю "кажется"; я не утверждаю этого. Впрочем, я думал, что во
Франции введена свобода вероисповеданий.
- Разумеется, и нас сейчас интересуют вовсе не его верования, а его
