цы, - это не так уж дорого. Вскоре музыка вам надоела, и у вас является
желание изучать дипломатическое искусство под руководством секретаря ми-
нистра; я предоставляю вам изучать его. Понимаете, мне нет дела до это-
го, раз вы сами оплачиваете свои уроки. Но теперь я вижу, что вы обраща-
етесь к моей кассе и что ваше образование может мне стоить семьсот тысяч
франков в месяц. Стоп, сударыня, так продолжаться не может. Либо дипло-
мат будет давать вам уроки... даром, и я буду терпеть его, либо ноги его
больше не будет в моем доме. Понятно, сударыня?
- Это уже слишком, сударь! - воскликнула, задыхаясь, Эрмина. - Это
гнусно! Вы переходите все границы!
- Но я с удовольствием вижу, - сказал Данглар, - что вы от меня не
отстаете и по доброй воле исполняете заповедь: "Жена да последует за
своим мужем".
- Вы оскорбляете меня!
- Вы правы. Прекратим это и поговорим спокойно. Я лично никогда не
вмешивался в ваши дела, разве только для вашего блага; последуйте моему
примеру. Вы говорите, мои средства вас не касаются? Отлично; распоряжай-
тесь своими собственными, а моих не умножайте и не умаляйте. Впрочем,
может быть, все это просто предательский трюк? Министр взбешен тем, что
я в оппозиции, и завидует моей популярности, - может быть, он сговорился
с Дебрэ разорить меня?
- Как это правдоподобно!
- Очень, даже. Где же это видано... ложное телеграфное известие -
вещь невозможная или почти невозможная. Два последних телеграфа подали
сигналы, совершенно отличные от остальных... Право, это как будто нароч-
но для меня сделано.
- Вы же знаете, кажется, - сказала уже более смиренно баронесса, -
что этого чиновника прогнали и даже собирались судить; был уже отдан
приказ о его аресте, но чиновник скрылся. Его бегство доказывает, что он
или сумасшедший, или преступник... Нет, это была ошибка.
- Да, и над этой ошибкой смеются глупцы, она стоит бессонной ночи ми-
нистру, из-за нее господа государственные секретари марают бумагу, но
мне она обходится в семьсот тысяч франков.
- Но, послушайте, - вдруг заявила Эрмина, - раз все это, по-вашему,
исходит от Дебрэ, почему вы говорите это мне, а не самому Дебрэ? Почему
вы обвиняете мужчину, а ответа спрашиваете с женщины?
- Разве я знаю Дебрэ? - сказал Данглар. - Разве я хочу его знать?
Разве я должен знать, что это он дает советы? Разве я желаю им следо-
вать? Разве я играю на бирже? Нет, все это относится к вам, а не ко мне.
- Но раз вам это выгодно...
Данглар пожал плечами.
- До чего глупы женщины! Считают себя гениальными, если им удалось
так провести одну или десять любовных интриг, чтобы о них не говорил
весь Париж. Но имейте в виду, что даже если бы вы сумели скрыть свои по-
хождения от мужа, - а это проще всего, потому что в большинстве случаев
мужья просто не желают видеть, - то и тогда вы были бы лишь жалкой копи-
ей половины ваших светских приятельниц. Но и этого нет: я всегда все
знал; за шестнадцать лет вы, может быть, сумели скрыть от меня какую-ни-
будь мысль, но ни одного движения, ни одного поступка, ни одной провин-
ности. Вы восхищались своей ловкостью и были твердо уверены, что обманы-
ваете меня, - а что получилось? Благодаря моему притворному неведению,
среди ваших друзей, от де Вильфора до Дебрэ, не было ни одного, кто не
боялся бы меня. Не было ни одного, кто не считался бы со мной как с хо-
зяином дома, - единственное, чего я от вас требую; наконец, ни один не
посмел бы говорить с вами обо мне так, как я сам говорю сейчас. Можете
изображать меня отвратительным, по я не позволю вам делать меня смешным,
а главное - я категорически запрещаю вам разорять меня.
Пока не было произнесено имя Вильфора, баронесса еще кое-как держа-
лась; по при этом имени она побледнела и, точно движимая какой-то пружи-
ной, встала, протянула руки, словно заклиная привидение, и шагнула к му-
жу, как бы желая вырвать у него последнее слово тайны, которой он сам не
знал или, быть может, из какогонибудь расчета, гнусного, как почти все
расчеты Данглара, не хотел окончательно выдать.
- Вильфор? Что это значит? Что вы хотите сказать?
- Это значит, сударыня, что господин де Наргон, ваш первый муж, не
будучи ни философом, ни банкиром, а быть может, будучи и тем и другим и
увидав, что не может извлечь никакой пользы из королевского прокурора,
умер от горя или гнева, застав вас после девятимесячного отсутствия на
шестом месяце беременности. Я груб, я не только знаю это, но горжусь
этим; это одно из средств, которыми я достигаю успеха в коммерческих
операциях. Почему, вместо того чтобы самому убить, он допустил, чтобы
его убили? Потому что у него не было капитала, который требовалось бы
защищать. А я принадлежу своему капиталу. По вине моего компаньона Дебрэ
я потерял семьсот тысяч франков. Пусть он внесет свою долю убытка, и мы
будем продолжать вести дело вместе; или же пусть объявит себя несостоя-
тельным должником этих ста семидесяти пяти тысяч франков и сделает то,
что делают банкроты: пусть исчезнет. Да, конечно, я знаю - это очарова-
тельный молодой человек, когда его сведения верны; но если они неверны,
то в обществе найдется пятьдесят других, которые стоят больше, чем он.
Госпожа Данглар была уничтожена; все же она сделала последнее усилие,
чтобы ответить на этот выпад. Она упала в кресло, думая о Вильфоре, о
том, что произошло за обедом, об этой странной цепи несчастий, которые в
последние дни одно за другим обрушивались на ее дом, превращая уютный
покой ее семейной жизни в неприличные ссоры.
Данглар даже не взглянул на нее, хотя она изо всех сил старалась ли-
шиться чувств. Не сказав больше ни слова, он закрыл за собой дверь
спальни и прошел к себе; так что г-жа Данглар, очнувшись от своего полу-
обморока, могла подумать, что ей приснился дурной сон.
IX. БРАЧНЫЕ ПЛАНЫ
На следующий день после этой сцены, в тот час, когда Дебрэ по дороге
в министерство обычно заезжал к г-же Данглар, его карета не въехала во
двор.
В этот самый час, а именно в половине первого, г-жа Данглар приказала
подать экипаж и выехала из дому.
Данглар, спрятавшись за занавеской, следил за этим отъездом, которого
он ожидал. Он распорядился, чтобы ему доложили, как только г-жа Данглар
вернется, но и к двум часам она еще не вернулась.
В два часа он потребовал лошадей, поехал в Палату и записался в число
ораторов, собиравшихся возражать против бюджета.
От двенадцати до двух Данглар безвыходно сидел у себя в кабинете, все
более хмурясь, читал депеши, подсчитывал бесконечные цифры и принимал
посетителей, в том числе майора Кавальканти, который, как всегда, багро-
вый, чопорный и пунктуальный, явился в условленный накануне час, чтобы
покончить свои дела с банкиром.
Выйдя из Палаты, Данглар, во время заседания чрезвычайно волновавший-
ся и резче, чем когда-либо, нападавший на министерство, сел в свой эки-
паж и велел кучеру ехать на авеню Елисейских Полей, N 30.
Монте-Кристо был дома, но у него кто-то сидел, и он попросил Данглара
подождать несколько минут в гостиной.
Пока банкир сидел в ожидании, дверь отворилась и вошел человек в
одежде аббата; будучи, по-видимому, короче знаком с хозяином, он не ос-
тался ждать, как Данглар, а поклонился ему, прошел во внутренние комнаты
и скрылся.
Почти сейчас же та дверь, за которой исчез священник, открылась сно-
ва, и появился Монте-Кристо.
- Простите, дорогой барон, - сказал он. - Видите ли, в Париж только
что прибыл один из моих добрых друзей, аббат Бузони; вы, вероятно, заме-
тили его, он здесь проходил. Мы давно не видались, и у меня не хватило
духу сразу же с ним расстаться. Надеюсь, вы меня поймете и извините, что
я заставил вас ждать.
- Помилуйте, - сказал Данглар, - это так естественно; я попал не вов-
ремя и сейчас же удалюсь.
- Ничего подобного, напротив, присаживайтесь, пожалуйста. Но, боже
правый, что это с вами? У вас такой озабоченный вид; вы меня просто пу-
гаете. Опечаленный капиталист подобен комете, он тоже всегда предвещает
миру несчастье.
- Дело в том, дорогой граф, что меня уже несколько дней преследуют
неудачи, и я все время получаю дурные вести.
- Ужасно! - сказал Монте-Кристо. - Вы опять проиграли на бирже.
- Нет, это я бросил, по крайней мере на некоторое время; на этот раз
просто одно банкротство в Триесте.
- Вот как? Вы, вероятно, говорите о банкротстве Джакопо Манфреди?
- Совершенно верно. Представьте себе, человек, который, не помню уж с
каких пор, ведет со мной дела на восемьсот - девятьсот тысяч франков
ежегодно. Ни разу ни одной задержки, ни одного недочета, человек распла-
чивался, как князь... который платит. Я авансирую ему миллион, и вдруг
этот чертов Джакопо Манфреди приостанавливает платежи!
- В самом деле?
- Неслыханное несчастье. Я выдаю на него переводный вексель на
шестьсот тысяч ливров, который возвращается неоплаченным, да кроме того,
у меня лежит на четыреста тысяч франков его векселей сроком на конец
этого месяца, которые должен оплатить его парижский корреспондент. Се-
годня тридцатое, я посылаю за деньгами; не тут-то было, корреспондент
скрылся. Считая еще испанскую историю, я славно заканчиваю этот месяц.
- Но разве вы так много потеряли на этой испанской истории?
- Разумеется, у меня вылетело семьсот тысяч франков, ни больше ни
меньше.
- Как же вы, черт возьми, так попались? Ведь вы матерый волк.
- Это все жена. Ей приснилось, что Дон Карлос вернулся в Испанию, а
она верит снам. Она говорит, что это магнетизм, и когда видит что-нибудь
во сне, то уверяет, что все непременно так и будет. Я позволил ей сыг-
рать, как она считает нужным; у нее свои средства и свой собственный
маклер. Она сыграла и проиграла Правда, она играла не на мои деньги, а
на свои. Но вы понимаете, когда жена проигрывает семьсот тысяч франков,
это немного отзывается и на муже Как, вы этого не знали? Это было злобой
дня.
- Я слышал об этом, но не знал подробностей; к тому же я совершенный
профан в биржевых делах.
- Вы совсем не играете?
- Я? Когда же мне играть? Я и так едва справляюсь с подсчетом моих
доходов. Мне пришлось бы, кроме управляющего, завести еще конторщика и
кассира. Но, кстати, об Испании, мне кажется, баронесса могла не только
во сне видеть возвращение Дон Карлоса. Разве об этом не говорилось в га-
зетах?
- Ни на грош.
- Но этот честный "Вестник", кажется, исключение из правила и сообща-
ет только достоверные сведения, телеграфные сообщения.
- Вот это и непонятно, - возразил Данглар. - Ведь известие о возвра-
щении Дон Карлоса было действительно получено по телеграфу.
- Так что за этот месяц, - сказал Монте-Кристо, - вы потеряли пример-
но миллион семьсот тысяч франков?
- И не примерно, а в точности.
- Черт возьми! Для третьестепенного состояния это жестокий удар, -
сочувственно заметил Монте-Кристо.
- То есть как это третьестепенного? - сказал Данглар, несколько оби-
женный.
- Да конечно, - продолжал Монте-Кристо, - на мой взгляд, есть три ка-
тегории богатства: первостепенные состояния, второстепенные и третьесте-
пенные. Я называю первостепенным состоянием такое, которое слагается из
ценностей, находящихся под рукой: земли, рудники, государственные бумаги
таких держав, как Франция, Австрия и Англия, если только эти ценности,
рудники и бумаги составляют в общем сумму в сто миллионов. Второстепен-
ным состоянием я называю промышленные предприятия, акционерные компании,
наместничества и княжества, дающие не более полутора миллиона годового
дохода, при капитале не свыше пятидесяти миллионов. Наконец, третьесте-
пенное состояние - это капиталы, пущенные в оборот, доходы, зависящие от
чужой воли или игры случая, которым чье-нибудь банкротство может нанести
