- Неужели я в самом деле так напугал вас, сударыня? - сказал Мон-
те-Кристо.
- Нет, граф, но вы сами знаете, мы поддаемся впечатлениям в зависи-
мости от настроения.
Вильфор пытался засмеяться.
- Ив таком случае, вы понимаете, - сказал он, - достаточно простого
предположения, самого химерического...
- Хотите верьте, хотите нет, - возразил Монте-Кристо, - но я убежден,
что в этом доме совершилось преступление.
- Будьте осторожны, - сказала г-жа де Вильфор, - здесь присутствует
королевский прокурор.
- Что ж, - ответил Монте-Кристо, - раз все так совпало, я воспользу-
юсь случаем, чтобы сделать заявление.
- Заявление? - сказал Вильфор.
- Да, при свидетелях.
- Все это чрезвычайно интересно, - сказал Дебрэ, и если действительно
имеется преступление, оно послужит на пользу нашему пищеварению.
- Преступление имеется, - сказал Монте-Кристо. - Прошу вас сюда, гос-
пода; прошу вас, господин де Вильфор; чтобы мое заявление было законно,
я должен его сделать при надлежащем представителе власти.
Монте-Кристо взял Вильфора под руку и, прижимая к себе в то же время
руку г-жи Данглар, повлек королевского прокурора к платану, туда, где
тень была всего гуще.
Остальные гости последовали за ними.
- Посмотрите, - сказал Монте-Кристо - вот здесь, на этом самом месте
(и он топнул ногой), чтобы дать новые соки старым деревьям, я велел их
окопать и насыпать чернозему; и вот, мои рабочие, копая, наткнулись на
ящичек, или, вернее, на железные части ящичка, среди которых лежал ске-
лет новорожденного младенца. Это уже не фантасмагория, надеюсь?
Монте-Кристо почувствовал, как напрягся локоть г-жи Данглар и как
дрогнула рука Вильфора.
- Новорожденного младенца? - повторил Дебрэ. - Черт возьми! Дело,
по-моему, становится серьезным.
- Вот видите! - сказал Шато-Рено. - Значит, я не ошибался, когда го-
ворил, что и у домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо, на кото-
ром отражается их внутренняя сущность. Этот дом был печален, потому что
его мучила совесть, а совесть мучила его потому, что он таил преступле-
ние.
- Но почему же именно преступление? - возразил Вильфор, делая над со-
бой последнее усилие.
- Как! Заживо похороненный в саду младенец - это, по-вашему, не прес-
тупление? - воскликнул Монте-Кристо. - Какое же вы даете название такому
поступку, господин королевский прокурор?
- А откуда известно, что его похоронили заживо?
- Зачем же иначе его зарыли здесь? Этот сад никогда не служил кладби-
щем.
- Как у вас во Франции поступают с детоубийцами? - наивно спросил ма-
йор Кавальканти.
- Им попросту отрубают голову, - ответил Данглар.
- Ах, отрубают голову! - повторил Кавальканти.
- Кажется, так. Не правда ли, господин де Вильфор? - спросил Мон-
те-Кристо.
- Да, граф, - ответил тот голосом, в котором уже не было ничего чело-
веческого.
Монте-Кристо понял, что большего не в силах перенести те двое, для
кого он приготовил эту сцену; он не хотел заходить слишком далеко.
- А кофе, господа! - сказал он. - Мы про него совсем забыли.
И он провел своих гостей обратно к столу, поставленному посреди лу-
жайки.
- Право, граф, - сказала г-жа Данглар, - мне стыдно признаться в та-
кой слабости, но все эти ужасные истории вывели меня из равновесия; раз-
решите мне сесть, пожалуйста.
И она упала на стул.
Монте-Кристо поклонился ей и подошел к г-же де Вильфор.
- Мне кажется, госпожа Данглар снова нуждается в вашем флаконе, -
сказал он.
Но раньше, чем г-жа де Вильфор успела подойти к своей приятельнице,
королевский прокурор уже шепнул г-же Данглар:
- Нам нужно поговорить.
- Когда?
- Завтра.
- Где?
- В моем служебном кабинете... в суде, если вы ничего не имеете про-
тив; это, по-моему, самое безопасное место.
- Я приду.
В эту минуту подошла г-жа де Вильфор.
- Благодарю вас, мой друг, - сказала г-жа Данглар, пытаясь улыб-
нуться, - все прошло, и мне гораздо лучше.
VII. НИЩИЙ
Становилось поздно; г-жа де Вильфор заговорила о возвращении в Париж,
чего не посмела сделать г-жа Данглар, несмотря на свое явное недомога-
ние.
Итак, по просьбе своей жены, Вильфор первый подал знак к отъезду. Он
предложил г-же Данглар место в своем ландо, чтобы его жена могла ухажи-
вать за ней. Данглар, погруженный в интереснейший деловой разговор с Ка-
вальканти, не обращал никакого внимания на происходящее.
Прося у г-жи де Вильфор флакон, Монте-Кристо заметил, как Вильфор по-
дошел к г-же Данглар; и, понимая его положение, догадался о том, что он
ей сказал, хотя тот говорил так тихо, что сама г-жа Данглар едва его
расслышала.
Ни во что не вмешиваясь, граф дал сесть на лошадей и уехать Моррелю,
Дебрэ и Шато-Рено, а обеим дамам отбыть в ландо Вильфора; со своей сто-
роны, Данглар, все более приходивший в восторг от Кавальканти-отца, при-
гласил его к себе в карету.
Что касается Андреа Кавальканти, то он направился к ожидавшему его у
ворот тильбюри с запряженной в него громадной темно-серой лошадью, кото-
рую, поднявшись на цыпочки, держал под уздцы чрезмерно англизированный
грум.
За обедом Андреа говорил мало; он был очень смышленый юноша и понево-
ле опасался сказать какую-нибудь глупость в обществе столь богатых и
влиятельных людей; к тому же его широко раскрытые глаза не без тревоги
останавливались на королевском прокуроре.
Затем им завладел Данглар, который, бросив беглый взгляд на старого
чопорного майора и на его довольно робкого сына и сопоставив все эти
признаки с радушием Монте-Кристо, решил, что имеет дело с каким-нибудь
набобом, прибывшим в Париж, чтобы усовершенствовать светское воспитание
своего наследника.
Поэтому он с несказанным благоволением созерцал огромный бриллиант,
сверкавший на мизинце майора, ибо майор, как человек осторожный и опыт-
ный, опасаясь, как бы не случилось чего-нибудь с его ассигнациями, тот-
час же превратил их в ценности. Затем, после обеда, под видом беседы о
промышленности и путешествиях, он расспросил отца и сына об их образе
жизни; а отец и сын, предупрежденные, что именно у Данглара им будет от-
крыт текущий счет, одному на сорок восемь тысяч франков единовременно,
другому - на пятьдесят тысяч ливров ежегодно, были с банкиром очарова-
тельны и преисполнены такой любезности, что готовы были пожать руки его
слугам, лишь бы дать выход переполнявшей их признательности.
То уважение - мы бы даже сказали: то благоговение, - которое Ка-
вальканти вызвал в Дангларе, усугублялось еще одним обстоятельством. Ма-
йор, верный принципу Горация: nil admirari [51] удовольствовался, как мы
видели, тем, что показал свою осведомленность, сообщив, в каком озере
ловятся лучшие миноги. Засим он молча съел свою долю этой рыбы. И Данг-
лар сделал вывод, что такие роскошества - обычное дело для славного по-
томка Кавальканти, который, вероятно, у себя в Лукке питается форелями,
выписанными из Швейцарии, и лангустами, доставляемыми из Бретани тем же
способом, каким граф получил миног из озера Фузаро и стерлядей с Волги.
Поэтому он с явной благосклонностью выслушал слова Кавальканти:
- Завтра, сударь, я буду иметь честь явиться к вам по делу.
- А я, сударь, - ответил Данглар, - почту за счастье принять вас.
После этого он предложил Кавальканти, если тот согласен лишиться об-
щества сына, довезти его до гостиницы Принцев.
Кавальканти ответил, что его сын уже давно привык вести жизнь самос-
тоятельного молодого человека, имеет поэтому собственных лошадей и эки-
пажи, и так как сюда они прибыли отдельно, то он не видит, почему бы им
не уехать отсюда порознь.
Итак, майор сел в карету Данглара. Банкир уселся рядом, все более
восхищаясь здравыми суждениями этого человека о бережливости и аккурат-
ности, что, однако, не мешало ему давать сыну пятьдесят тысяч франков в
год, а для этого требовался годовой доход тысяч в пятьсот или шестьсот.
Тем временем Андреа для пущей важности разносил своего грума за то,
что тот не подал лошадь к подъезду, а остался ждать у ворот и тем самым
вынудил его сделать целых тридцать шагов, чтобы дойти до тильбюри.
Грум смиренно выслушал выговор; чтобы удержать лошадь, нетерпеливо
бившую копытом, он схватил ее под уздцы левой рукой, а правой протянул
вожжи Андреа, который взял их и занес ногу в лаковом башмаке на поднож-
ку.
В это время кто-то положил ему руку на плечо. Он обернулся, думая,
что Данглар или Монте-Кристо забыли ему что-нибудь сказать и вспомнили
об этом в последнюю минуту.
Но вместо них он увидал странную физиономию, опаленную солнцем, об-
росшую густой бородой, достойной натурщика, горящие, как уголья, глаза и
насмешливую улыбку, обнажавшую тридцать два блестящих белых зуба, острых
и жадных, как у волка или шакала.
Голова эта, покрытая седеющими, тусклыми волосами, была повязана
красным клетчатым платком; длинное, тощее и костлявое тело было облачено
в неимоверно рваную и грязную блузу, и казалось, что при каждом движении
этого человека его кости должны стучать, как у скелета. Рука, хлопнувшая
Андреа по плечу, - первое, что он увидел, - показалась ему гигантской.
Узнал ли он при свете фонаря своего тильбюри эту физиономию, или же
просто был ошеломлен ужасным видом этого человека, - мы не знаем; во
всяком случае он вздрогнул и отшатнулся.
- Что вам от меня нужно? - сказал он.
- Извините, почтенный, - ответил человек, прикладывая руку к красному
платку, - может быть, я вам помешал, по мне надо вам кое-что сказать.
- По ночам не просят милостыни, - сказал грум, намереваясь избавить
своего хозяина от назойливого бродяги.
- Я не прошу милостыни, красавчик, - иронически улыбаясь, сказал нез-
накомец, и в его улыбке было что-то такое страшное, что слуга отступил,
- я только хочу сказать два слова вашему хозяину, который дал мне одно
поручение недели две тому назад.
- Послушайте, - сказал в свою очередь Андреа достаточно твердым голо-
сом, чтобы слуга не заметил, насколько он взволнован, - что вам нужно?
Говорите скорей, приятель.
- Мне нужно... - едва слышно произнес человек в красном платке, - мне
нужно, чтобы вы избавили меня от необходимости возвращаться в Париж пеш-
ком. Я очень устал, и не так хорошо пообедал, как ты, и едва держусь на
ногах.
Андреа вздрогнул, услышав это странное обращение.
- Но чего же вы хотите наконец? - спросил он.
- Хочу, чтобы ты довез меня в твоем славном экипаже.
Андреа побледнел, но ничего не ответил.
- Да, представь себе, - сказал человек в красном платке, засунув руки
в карманы и вызывающе глядя на молодого человека, - мне этого хочется!
Слышишь, мой маленький Бенедетто?
При этом имени Андреа, по-видимому, стал уступчивее; он подошел к
груму и сказал:
- Я действительно давал этому человеку поручение, и он должен дать
мне отчет. Дойдите до заставы пешком, там вы наймете кабриолет, чтобы не
очень опоздать.
Удивленный слуга удалился.
- Дайте мне по крайней мере въехать в тень, - сказал Андреа.
- Ну, что до этого, я сам провожу тебя в подходящее место; вот уви-
дишь, - сказал человек в красном платке.
Он взял лошадь под уздцы и отвел тильбюри в темный угол, где действи-
тельно никто не мог увидеть того почета, который ему оказывал Андреа.
- Это я не ради чести проехаться в хорошем экипаже, - сказал он. -
Нет, я просто устал, а кстати хочу поговорить с тобой о делах.
- Ну, садитесь, - сказал Андреа.
Жаль, что было темно, потому что любопытное зрелище представляли этот
оборванец, восседающий на шелковых подушках, и рядом с ним правящий ло-
шадью элегантный молодой человек.
Андреа проехал все селение, не сказав ни слова; его спутник тоже мол-
чал и только улыбался, как будто очень довольный тем, что пользуется та-
ким превосходным способом передвижения.
