это, должно быть, очень любопытно.
- Да, да, уйдем, мне кажется, я умру, если еще останусь вблизи этого
человека.
Гайде быстро встала, завернулась в свой бурнус из белого кашемира,
вышитый жемчугом и кораллами, и поспешно вышла из ложи в ту минуту, как
подымался занавес.
- Посмотрите, - сказала графиня Г. Альберу, который снова вернулся к
ней, - этот человек ничего не делает так, как все! Он благоговейно слу-
шает третий акт "Роберта" и уходит как раз в ту минуту, когда начинается
четвертый.
XVI. БИРЖЕВАЯ ИГРА
Через несколько дней после этой встречи Альбер до Морсер посетил гра-
фа Монте-Кристо в его особняке на Елисейских Полях, уже принявшем тот
дворцовый облик, который граф, благодаря своему огромному состоянию,
придавал даже временным своим жилищам. Он явился еще раз выразить ему от
имени г-жи Данглар признательность, уже однажды высказанную ею в письме,
подписанном баронессой Данглар, урожденной Эрмини де Сервьер.
Альбера сопровождал Люсьен Дебрэ, присовокупивший к словам своего
друга несколько любезностей, не носивших, конечно, официального характе-
ра, но источник которых не мог укрыться от наблюдательного взора графа.
Ему даже показалось, что Люсьен приехал к нему движимый двойным любо-
пытством и что половина этого чувства исходит от обитателей улицы Шоссе
д'Антен. В самом деле, он, не боясь ошибиться, легко мог предположить,
что г-жа Данглар, лишенная возможности увидеть собственными глазами, как
живет человек, который дарит лошадей в тридцать тысяч франков и ездит в
театр с невольницей, увешанной бриллиантами, поручила глазам, которым
она имела обыкновение доверять, собрать кое-какие сведения о его домаш-
ней жизни.
Но граф не подал вида, что ему понятна связь этого визита Люсьена с
любопытством баронессы.
- Вы часто встречаетесь с бароном Дангларом? - спросил он Альбера.
- Конечно, граф; вы же помните, что я вам говорил.
- Значит, все по-прежнему?
- Более чем когда-либо, - сказал Люсьен, - это дело решенное.
И находя, по-видимому, что он принял уже достаточное участие в разго-
воре, Люсьен вставил в глаз черепаховый монокль и, покусывая золотой на-
балдашник трости, начал обходить комнату, рассматривая оружие и картины.
- Но, судя по вашим словам, мне казалось, что окончательное решение
еще не так близко, - сказал МонтеКристо Альберу.
- Что поделаешь? Дела идут так быстро, что и не замечаешь этого; не
думаешь о них, а они думают о тебе; и когда оглянешься, остается только
удивляться, как далеко они зашли. Мой отец и господин Данглар вместе
служили в Испании, мой отец в войсках, а господин Данглар по прови-
антской части. Именно там мой отец, разоренный революцией, положил нача-
ло своей недурной политической и военной карьере, а господин Данглар,
никогда не обладавший достатком, - своей изумительной политической и фи-
нансовой карьере.
- В самом деле, - сказал Монте-Кристо, - я припоминаю, что господин
Данглар, когда я у него был, рассказывал мне об этом. - Он взглянул на
Люсьена, перелистывавшего альбом, и прибавил: - А ведь она хорошенькая,
мадемуазель Эжени! Помнится, ее зовут Эжени, не так ли?
- Очень хорошенькая, или, вернее, очень красивая, - отвечал Альбер, -
но я не ценитель этого рода красоты. Я недостоин!
- Вы говорите об этом, словно она уже ваша жена!
- Ох, - вздохнул Альбер, посмотрев в свою очередь, чем занят Люсьен.
- Мне кажется, - сказал Монте-Кристо, понижая голос, - что вы не
очень восторженно относитесь к этому браку.
- Мадемуазель Данглар, на мой взгляд, слишком богата, это меня пуга-
ет.
- Вот так причина! - отвечал Монте-Кристо. - Разве вы сами не богаты?
- У моего отца, что-то около пятидесяти тысяч ливров годового дохода,
и, когда я женюсь, он, вероятно, выделит мне тысяч десять или двенад-
цать.
- Конечно, это довольно скромно, - сказал граф, - особенно для Пари-
жа, но богатство еще не все, - знатное имя и положение - в обществе тоже
что-нибудь да значат. У вас знаменитое имя, великолепное общественное
положение; к тому же граф де Морсер - солдат, и приятно видеть, когда
неподкупность Байяра сочетается с бедностью Дюгесклена. Бескорыстие -
тот солнечный луч, в котором ярче всего блещет благородный меч. Я, нап-
ротив, считаю этот брак как нельзя более подходящим; мадемуазель Данглар
принесет вам богатство, а вы ей - благородное имя!
Альбер задумчиво покачал головой.
- Есть еще одно обстоятельство, - сказал он.
- Признаюсь, - продолжал граф, - мне трудно понять ваше отвращение к
богатой и красивой девушке.
- Знаете, - сказал Морсер, - если это можно назвать отвращением, то я
не один испытываю его.
- А кто же еще? Ведь вы говорили, что ваш отец желает этого брака.
- Моя мать, а у нее зоркий и верный глаз. И вот моей матери этот брак
не нравится; у нее какое-то предубеждение против Дангларов.
- Ну, это понятно, - сказал граф, слегка натянутым тоном, - графиню
де Морсер, олицетворение изысканности, аристократичности, душевной тон-
кости, немного пугает прикосновение тяжелой и грубой плебейской руки,
это естественно.
- Право, не знаю, так ли это, - отвечал Альбер, - но я знаю, что, ес-
ли этот брак состоится, она будет несчастна. Уже полтора месяца назад
решено было собраться, чтобы обсудить деловую сторону вопроса, но у меня
начались такие мигрени...
- Подлинные? - спросил, улыбаясь, граф.
- Самые настоящие - вероятно, от страха... из-за них совещание отло-
жили на два месяца. Вы понимаете, дело не к спеху: мне еще нет двадцати
одного года, а Эжени только семнадцать, но двухмесячная отсрочка истека-
ет на будущей неделе. Придется выполнить обязательство. Вы не можете се-
бе представить, дорогой граф, как это меня смущает... Ах, как вы счаст-
ливы, что вы свободный человек!
- Да кто же вам мешает быть тоже свободным?
- Для моего отца было бы слишком большим разочарованием, если бы я не
женился на мадемуазель Данглар.
- Ну, так женитесь на ней, - сказал граф, как-то особенно передернув
плечами.
- Да, - возразил Альбер, - но для моей матери это будет уже не разо-
чарованием, а горем.
- Тогда не женитесь, - сказал граф.
- Я подумаю, я попытаюсь; вы не откажете мне в советах, правда? Может
быть, вы могли бы выручить меня? Знаете, чтобы не огорчать мою матушку,
я, пожалуй, пойду на ссору с отцом.
Монте-Кристо отвернулся; он казался взволнованным.
- Чем это вы занимаетесь, - обратился он к Дебрэ, который сидел в
глубоком кресле на другом конце гостиной, держа в правой руке карандаш,
а в левой записную книжку, - срисовываете Пуссена?
- Срисовываю? Как бы не так! - спокойно отвечал тот. - Я для этого
слишком люблю живопись! Нет, я делаю как раз обратное, я подсчитываю.
- Подсчитываете?
- Да, я произвожу расчеты; это косвенно касается и вас, виконт; я
подсчитываю, что заработал банк Данглара на последнем повышении Гаити; в
три дня акции поднялись с двухсот шести до четыреста девяти, а предус-
мотрительный банкир купил большую партию по двести шесть. По моим расче-
там, он должен был заработать тысяч триста.
- Это еще не самое удачное его дело, - сказал Альбер, - заработал же
он в этом году миллион на испанских облигациях.
- Послушайте, дорогой мой, - заметил Люсьен, - граф Монте-Кристо мог
бы вам ответить вместе с итальянцами:
Danaro e santila -
Meta della metai. [46]
И это еще слишком много. Так что, когда мне рассказывают что-нибудь в
этом роде, я только пожимаю плечами.
- Но ведь вы сами рассказали о Гаити, - сказал Монте-Кристо.
- Гаити - другое дело; Гаити - это биржевое экарте. Можно любить
бульот, увлекаться винтом, обожать бостон и все же, наконец, остыть к
ним; но экарте никогда не теряет своей прелести - это приправа. Итак,
Данглар продал вчера по четыреста шесть и положил в карман триста тысяч
франков; подожди он до сегодня, бумаги снова упали бы до двухсот пяти, и
вместо того чтобы выиграть триста тысяч франков, он потерял бы тысяч
двадцать - двадцать пять.
- А почему они упали с четырехсот девяти до двухсот пяти? - спросил
Монте-Кристо. - Прошу извинить меня, но я полный невежда во всех этих
биржевых интригах.
- Потому, - смеясь, ответил Альбер, - что известия чередуются и не
совпадают.
- Черт возьми! - воскликнул граф. - Так господин Данглар рискует в
один день выиграть или проиграть триста тысяч франков? Значит, он нес-
метно богат?
- Играет вовсе не он, а госпожа Данглар, - живо воскликнул Люсьен, -
это удивительно смелая женщина.
- Но ведь вы благоразумный человек, Люсьен, и, находясь у самого пер-
воисточника, отлично знаете цену известиям; вам следовало бы останавли-
вать ее, - заметил с улыбкой Альбер.
- Как я могу, когда даже ее мужу это не удается? - спросил Люсьен. -
Вы знаете характер баронессы: она не поддается ничьему влиянию и делает
только то, что захочет.
- Ну, будь я на вашем месте... - сказал Альбер.
- Что тогда?
- Я бы излечил ее; это была бы большая услуга ее будущему зятю.
- Каким образом?
- Очень просто. Я дал бы ей урок.
- Урок?
- Да. Ваше положение личного секретаря министра делает вас авторите-
том в отношении всякого рода новостей, вам стоит только открыть рот, как
все ваши слова немедленно стенографируются биржевиками; заставьте ее раз
за разом проиграть тысяч сто франков, и она станет осторожнее.
- Я не понимаю вас, - пробормотал Люсьен.
- А между тем это очень ясно, - отвечал с неподдельным чистосердечием
Альбер, - сообщите ей в одно прекрасное утро что-нибудь неслыханное, -
телеграмму, содержание которой может быть известно только вам; ну, нап-
ример, что накануне у Габриэль видели Генриха Четвертого, - это вызовет
повышение на бирже, она захочет воспользоваться этим и, несомненно, про-
играет, когда на следующий день Бошан напечатает в своей газете:
"Утверждение осведомленных людей, будто бы короля Генриха Четвертого
видели третьего дня у Габриэль, не соответствует действительности; этот
факт никогда не имел места; король Генрих Четвертый не покидал Нового
моста".
Люсьен кисло усмехнулся. Монте-Кристо, сидевший во время этого разго-
вора с безучастным видом, не пропустил, однако, ни слова, и от его про-
ницательного взора не укрылось тайное смущение личного секретаря.
Вследствие этого смущения, совершенно не замеченного Альбером, Люсьен
сократил свой визит. Ему было явно не по себе. Провожая его, граф сказал
ему, понизив голос, несколько слов и тот ответил:
- Очень охотно, граф, я согласен.
Граф вернулся к молодому Морсеру.
- Не находите ли вы, по зрелом размышлении, - сказал он ему, - что
при господине Дебрэ вам не следовало так говорить о вашей теще?
- Прошу вас, граф, - сказал Морсер, - не употребляйте раньше времени
это слово.
- В самом деле, без преувеличения, графиня до такой степени настроена
против этого брака?
- До такой степени, что баронесса очень редко бывает у нас, а моя
мать, я думаю, и двух раз в жизни не была у госпожи Данглар.
- В таком случае, - сказал граф, - я решаюсь говорить с вами откро-
венно: господин Данглар - мой банкир, господин де Вильфор осыпал меня
любезностями в ответ на услугу, которую счастливый случай помог мне ему
оказать. Поэтому я предвижу целую лавину званых обедов и раутов. А для
того чтобы не казалось, будто я высокомерно всем этим пренебрегаю, и да-
же, если угодно, чтобы самому предупредить других, я приглашаю на мою
виллу в Отейле господина и госпожу Данглар, господина и госпожу де
Вильфор. Если я к этому обеду приглашу вас, так же как графа и графиню
де Морсер, то не будет ли это похоже на какую-то встречу перед свадьбой?
По крайней мере не покажется ли так графине де Морсер, особенно если ба-
