лось, тем лучше. Вы опять требуете, то есть просите, ответа. Извольте, я
повторю вам его, потому что мой ответ все тот же, как и прежде: подожди-
те! Повторяю вам, - я еще не решилась и не могу вам дать обещание быть
вашею женою. Этого не требуют насильно, Павел Александрович. Но, чтобы
успокоить вас, прибавляю, что я еще не отказываю вам окончательно. За-
метьте еще: обнадеживая вас теперь на благоприятное решение, я делаю это
единственно потому, что снисходительна к вашему нетерпению и беспо-
койству. Повторяю, что хочу остаться совершенно свободною в своем реше-
нии, и если я вам скажу, наконец, что я несогласна, то вы и не должны
обвинять меня, что я вас обнадежила. Итак, знайте это.
- Итак, что же это, что же это! - вскричал Мозгляков жалобным голо-
сом. - Неужели это надежда! Могу ли я извлечь хоть какую-нибудь надежу
из ваших слов, Зинаида Афанасьевна?
- Припомните все, что я вам сказала, и извлекайте все, что вам угод-
но. Ваша воля! Но я больше ничего не прибавлю. Я вам еще не отказываю, а
говорю только: ждите. Но, повторяю вам, я оставляю за собой полное право
отказать вам, если мне вздумается. Замечу еще одно, Павел Александрович:
если вы приехали раньше положенного для ответа срока, чтоб действовать
окольными путями, надеясь на постороннюю протекцию, например, хоть на
влияние маменьки, то вы очень ошиблись в расчете. Я тогда прямо откажу
вам, слышите ли это? А теперь - довольно, и, пожалуйста, до известного
времени не поминайте мне об этом ни слова.
Вся эта речь была произнесена сухо, твердо и без запинки, как будто
заранее заученная. Мосье Поль почувствовал, что остался с носом.В эту
минуту воротилась Марья Александровна. За нею, почти тотчас же, госпожа
Зяблова.
- Он, кажется, сейчас сойдет, Зина! Настасья Петровна, скорее, зава-
рите нового чаю! - Марья Александровна была даже в маленьком волнении.
- Анна Николаевна уже присылала наведаться. Ее Анютка прибегала на
кухню и расспрашивала. То-то злится теперь! - возвестила Настасья Пет-
ровна, бросаясь к самовару.
- А мне какое дело! - сказала Марья Александровна, отвечая через пле-
чо госпоже Зябловой. - Точно я интересуюсь знать, что думает ваша Анна
Николаевна? Поверьте, не буду никого подсылать к ней на кухню. И удивля-
юсь, решительно удивляюсь, почему вы все считаете меня врагом этой бед-
ной Анны Николаевны, да и не вы одна, а все в городе? Я на вас пошлюсь,
Павел Александрович! Вы знаете нас обеих, - ну из чего я буду врагом ее?
За первенство? Но я равнодушна к этому первенству. Пусть ее, пусть будет
первая! Я первая готова поехать к ней, поздравить ее с первенством. И
наконец - все это несправедливо. Я заступлюсь за нее, я обязана за нее
заступиться! На нее клевещут. За что вы все на нее нападаете? она молода
и любит наряды, - за это, что ли? Но, по-моему, уж лучше наряды, чем
что-нибудь другое, вот как Наталья Дмитриевна, которая - такое любит,
что и сказать нельзя. За то ли, что Анна Николаевна ездит по гостям и не
может посидеть дома? Но боже мой! Она не получила никакого образования,
и ей, конечно, тяжело раскрыть, например, книгу или заняться чем-нибудь
две минуты сряду. Она кокетничает и делает из окна глазки всем, кто ни
пройдет по улице. Но зачем же уверяют ее, что она хорошенькая, когда у
ней только белое лицо и больше ничего? Она смешит в танцах, - соглаша-
юсь! Но зачем же уверяют ее, что она прекрасно полькирует? На ней невоз-
можные наколки и шляпки, - но чем же виновата она, что ей бог не дал
вкусу, а, напротив, дал столько легковерия. Уверьте ее, что хорошо при-
колоть к волосам конфетную бумажку, она и приколет. Она сплетница, - но
это здешняя привычка: кто здесь не сплетничает? К ней ездит Сушилов со
своими бакенбардами и утром, и вечером, и чуть ли не ночью. Ах, боже
мой! еще бы муж козырял в карты до пяти часов утра! К тому же здесь
столько дурных примеров! Наконец, это еще, может быть, и клевета. Сло-
вом, я всегда, всегда заступлюсь за нее!.. Но боже мой! вот и князь! Это
он, он! Я узнаю его! Я узнаю его из тысячи! Наконец-то я вас вижу, mon
prince! - вскричала Марья Александровна и бросилась навстречу вошедшему
князю.
Глава IV
С первого, беглого взгляда вы вовсе не сочтете этого князя за старика
и, только взглянув поближе и попристальнее, увидите, что это какой-то
мертвец на пружинах. Все средства искусства употреблены, чтоб закостюми-
ровать эту мумию в юношу. Удивительные парик, бакенбарды, усы и эс-
паньолка, превосходнейшего черного цвета закрывают половину лица. Лицо
набеленное и нарумяненное необыкновенно искусно, и на нем почти нет мор-
щин. Куда они делись? - неизвестно. Одет он совершенно по моде, точно
вырвался из модной картинки. На нем какая-то визитка или что-то подоб-
ное, ей-богу, не знаю, что именно, но только что-то чрезвычайно модное и
современное, созданное для утренних визитов. Перчатки, галстук, жилет,
белье и все прочее - все это ослепительной свежести и изящного вкуса.
Князь немного прихрамывает, но прихрамывает так ловко, как будто и это
необходимо по моде. В глазу его стеклышко, в том самом глазу, который и
без того стеклянный. Князь пропитан духами. Разговаривая, он как-то осо-
бенно протягивает иные слова, - может быть, от старческой немощи, может
быть, оттого, что все зубы вставные, может быть, и для пущей важности.
Некоторые слоги он произносит необыкновенно сладко, особенно напирая на
букву э. Да у него как-то выходит ддэ, но только еще немного послаще. Во
всех манерах его что-то небрежное, заученное в продолжение всей фран-
товской его жизни. Но вообще, если и сохранилось что-нибудь от этой
прежней, франтовской его жизни, то сохранилось уже как-то бессозна-
тельно, в виде какого-то неясного воспоминания, в виде какой-то пережи-
той, отпетой старины, которую, увы! не воскресят никакие косметики, кор-
сеты, парфюмеры и парикмахеры. И потому лучше сделаем, если заранее
признаемся, что старичок если и не выжил еще из ума, то давно уже выжил
из памяти и поминутно сбивается, повторяется и даже совсем завирается.
Нужно даже уменье, чтоб с ним говорить. Но Марья Александровна надеется
на себя и, при виде князя, приходит в неизреченный восторг.
- Но вы ничего, ничего не переменились! - восклицает она, хватая гос-
тя за обе руки и усаживая его в покойное кресло. - Садитесь, садитесь,
князь! Шесть лет, целых шесть лет не видались, и ни одного письма, даже
ни строчки во все это время! О, как вы виноваты передо мною, князь! Как
я зла была на вас, mon cher prince! Но - чаю, чаю! Ах, боже мой, Нас-
тасья Петровна, чаю!
- Благодарю, бла-го-дарю, вин-но-ват! - шепелявит князь (мы забыли
сказать, что он немного шепелявит, но и это делает как будто по моде). -
Ви-но-ват! и представьте себе, еще прошлого года непре-менно хотел сюда
ехать, - прибавляет он, лорнируя комнату. - Да напугали: тут, говорят,
хо-ле-ра была.
- Нет, князь, у нас не было холеры, - говорит Марья Александровна.
- Здесь был скотский падеж, дядюшка!- вставляет Мозгляков, желая от-
личиться. Марья Александровна обмеривает его строгим взглядом.
- Ну да, скотский па-деж или что-то в этом роде... Я и остался. Ну,
как ваш муж, моя милая Анна Николаевна? Все по своей проку-рорской час-
ти?
- Н-нет, князь, - говорит Марья Александровна, немного заикаясь. -
Мой муж не про-ку-рор...
- Бьюсь об заклад, что дядюшка сбился и принимает вас за Анну Никола-
евну Антипову! - вскрикивает догадливый Мозгляков, но тотчас спохватыва-
ется, замечая, что и без этих пояснений Марью Александровну как будто
всю покоробило.
- Ну да, да, Анну Николаевну, и-и... (я все забываю!). Ну да, Анти-
повну, именно Анти-повну, - подтверждает князь.
- Н-нет, князь, вы очень ошиблись, - говорит Марья Александровна с
горькой улыбкой. - Я вовсе не Анна Николаевна и, признаюсь, никак не
ожидала, что вы меня не узнаете! Вы меня удивили, князь! Я ваш бывший
друг, Марья Александровна Москалева. Помните, князь, Марью Александров-
ну?..
- Марью А-лекс-анд-ровну! представьте себе! а я именно по-ла-гал, что
вы-то и есть( как ее) - ну да! Анна Васильевна... C'est delicieux! Зна-
чит, я не туда заехал. А я думал, мой друг, что ты именно ве-зешь меня к
этой Анне Матвеевне. C'est charmant! Впрочем, это со мной часто случает-
ся... Я часто не туда заезжаю. Я вообще доволен, всегда доволен, что б
ни случилось. Так вы не Настасья Ва-сильевна? Это инте-ресно...
- Марья Александровна, князь, Марья Александровна! О, как вы виноваты
передо мной! Забыть своего лучшего, лучшего друга!
- Ну да, луч-шего друга... pardon, pardon! - шепелявит князь, загля-
дываясь на Зину.
- А это дочь моя, Зина. Вы еще не знакомы, князь. Ее не было в то
время, когда вы были здесь, помните, в -м году?
- Это ваша дочь! Charmante, charmante! - бормочет князь, с жадностью
лорнируя Зину. - Mais quelle beaute! - шепчет он, видимо пораженный.
- Чаю, князь, - говорит Марья Александровна, привлекая внимание князя
на казачка, стоящего перед ним с подносом в руках. Князь берет чашку и
засматривается на мальчика, у которого пухленькие и розовые щечки.
- А-а-а, это ваш мальчик? - говорит он. - Какой хо-ро-шенький
мальчик!.. и-и-и, верно, хо-ро-шо.. ведет себя?
- Но, князь, - поспешно перебивает Марья Александровна, - я слышала
об ужаснейшем происшествии! Признаюсь, я была вне себя от испуга... Не
ушиблись ли вы? Смотрите! этим пренебрегать невозможно...
- Вывалил! вывалил! кучер вывалил! - восклицает князь с необыкновен-
ным одушевлением. - Я уже думал, что наступает светопреставление или
что-нибудь в этом роде, и так, признаюсь, испугался, что - прости меня,
угодник! - небо с овчинку показалось! Не ожидал, не ожи-дал! совсем не
о-жи-дал! И во всем этом мой кучер Фе-о-фил виноват! Я уж на тебя во
всем надеюсь, мой друг: распорядись и разыщи хорошенько. Я у-ве-рен, что
он на жизнь мою по-ку-шался.
- Хорошо, хорошо, дядюшка! - отвечает Павел Александрович. - Все ра-
зыщу! Только послушайте, дядюшка! Простите-ка его, для сегодняшнего дня,
а? Как вы думаете?
- Ни за что не прощу! Я уверен, что он на жизнь мою поку-шался! Он и
еще Лаврентий, которого я дома оставил. Вообразите: нахватался, знаете,
каких-то новых идей! Отрицание какое-то в нем явилось... Одним словом:
коммунист, в полном смысле слова! Я уж и встречаться с ним боюсь!
- Ах, какую вы правду сказали, князь, - восклицает Марья Александров-
на. - Вы не поверите, как я сама страдаю от этих негодных людишек! Вооб-
разите: я теперь переменила двух из моих людей, и признаюсь, они так
глупы, что я просто бьюсь с ними с утра до вечера. Вы не поверите, как
они глупы, князь!
- Ну да, ну да! Но, признаюсь вам, я даже люблю, когда лакей отчасти
глуп, - замечает князь, который, как и все старички, рад, когда болтовню
его слушают с подобострастием. - К лакею это как-то идет, - и даже сос-
тавляет его достоин-ство, если он чистосердечен и глуп. Разумеется, в
иных только слу-ча-ях. Са-но-ви-тости в нем оттого как-то больше,
тор-жественность какая-то в лице у него является; одним словом, благо-
воспитанности больше, а я прежде всего требую от человека бла-го-воспи-
тан-ности. Вот у меня Те-рен-тий есть. Ведь ты помнишь, мой друг,
Те-рен-тия? Я, как взглянул на него, так и предрек ему с первого раза:
быть тебе в швейцарах! Глуп фе-но-менально! смотрит, как баран на воду!
Но какая са-но-витость, какая торжественность! Кадык такой, светло-розо-
вый! Ну, а - ведь это в белом галстухе и во всем параде составляет эф-
фект. Я душевно его полюбил. Иной раз смотрю на него и засматриваюсь:
решительно диссертацию сочиняет, - такой важный вид! одним словом, нас-
