Штенгель поморщился.
- Она итальянка. А я хочу, чтобы в жилах моих детей текла чисто
арийская кровь.
- А замок и имущество вас не привлекают? Что же касается крови, так она
у нее такая же голубая, как и у нас с вами! Старинный дворянский род!
- Я вообще связан словом с другой, но, честно говоря, в последнее
время, когда события начали оборачиваться против нас, сам заколебался. По
крайней мере будет надежное убежище, надежный капитал в руках, ведь
недвижимое имущество и земля всегда ценность. У той, правда, связи... Но на
кой черт они нужны, если все рушится?- Вы понимаете, я говорю с вами
откровенно и надеюсь, что это останется между нами...
- Вы обижаете меня таким предупреждением, Штенгель. Есть вещи сами
собой разумеющиеся.
Окончательно успокоившись, майор еще долго мучил Генриха, поверяя ему
свои сомнения. Барон высоко ценил собственную персону и явно боялся
продешевить...
Пообещав Штенгелю в следующий выходной прийти к обеду, Генрих
откланялся и вышел. Холодный ветер швырял в лицо мокрый снег, и Генрих
пожалел, что не приказал Курту подождать у штаба. Теперь придется добираться
до замка пешком. А может, зайти к Мрллеру и попросить машину? И, размышляя
по дороге, Генрих пошел к штабу СС.
Выходит, что синьор Лерро и есть именно та персона, которой надо
заинтересоваться прежде всего. С ним носятся на заводе, за его безопасность
Штентгель отвечает головой. И вход в особняк Лерро охраняют не эсэсовцы
Миллера, а люди из внутренней охраны завода, особенно доверенные. Надо
познакомиться с Лерро и вызвать его на разговор. Для этого стоит прочесть
все книги по ихтиологии! В библиотеке графа, наверно, есть такие. Выходит,
форель еще не сыграла свою роль, а как сказочная золотая рыбка пригодится
ему!
Миллер не ожидал Генриха и даже растерялся.
- Вижу, что помешал вам, но я лишь на минуточку: моей машины здесь нет,
и если можно...
- Нет, нет, я так быстро не отпущу вас, великий дипломат!-
запротестовал Миллер, пододвигая кресло Генриху.- Мы слишком редко видимся с
вами в последнее время! Вы изменили мне вначале с Кубисом,- а теперь с этим
Матини...- довольный своей остротой Миллер расхохотался и вдруг хитро
прищурился.- К тому же я приготовил вам маленький сюрприз, пусть это будет
моим новогодним подарком.
- И об этом сюрпризе вы вспомнили лишь через три недели после
наступления нового года?
- Тысяча девятьсот сорок четвертый год - год високосный, и его положено
отмечать до двадцать девятого февраля, иначе он принесет несчастье.
- Впервые слышу о такой примете...
- И все-таки она есть. А я немного суеверен, как большинство людей моей
профессии. Ведь нам приходится ходить по острию ножа. Во всяком случае с
госпожой Фортуной надо обращаться вежливо, чтобы она не обошла своими
дарами...
- Но при чем здесь я и сюрприз, который вы мне приготовили? Складываете
свои приношения у ног богини судьбы?
- А я хочу ее умилостивить, сделав доброе дело!
- Вот вы меня уже и заинтриговали, Ганс! Доброе дело и вы - как-то не
сочетается...
- А услуги, которые я вам уже оказал? Забыли?
- Нет, не забыл! И даже надеюсь отблагодарить за все вместе!
- Завидный у вас характер, Генрих! Никогда нельзя понять, говорите вы
серьезно или шутите. Иногда вы кажетесь мне человеком очень откровенным,
беззаботным, а по временам совсем надборот: скрытным и равнодушным ко всему
и ко всем...
"Плохо! Если даже этот толстокожий Миллер начинает пускаться в
психологические экскурсы..."
- Меня самого начинают волновать частые смены в моем настроении. Должно
быть, устал, нервы... Вы думаете, мне мало стоила эта история с обменом
заложников? Слышать, как эти плебеи хохочут и свистят тебе вслед, и не иметь
права и возможности отплатить за обиду! Мне казалось, что в эту минуту все
мои предки, все фон Гольдринги, до десятого колена включительно,
перевернулись в своих гробах.
- А вы хотели бы встретиться с этими парламентерами в другой
обстановке? Хотя бы с одним из них?
- Смотря с каким,- осторожно ответил Генрих, стараясь понять, куда
клонит его собеседник.
Миллер поднялся и нажал кнопку звонка.
- Сядьте, пожалуйста, спиной к двери и не оглядывайтесь, пока я не
скажу.
Генрих слышал, как вошел дежурный и Миллер что-то прошептал ему на ухо.
Дежурный исчез, а через несколько минут послышались чьи-то тяжелые шаги и
прерывистое дыхание.
- Посадите его там. Так... а теперь выйдите. Ну, барон, можете
поздороваться с вашим старым знакомым!
Генрих стремительно повернулся и, надо сказать, опешил от
неожиданности: перед ним сидел партизанский парламентер со шрамом на щеке.
Но в каком виде! Лицо покрыто синяками, одежда разорвана и окровавлена.
- Вижу, барон, что мой сюрприз произвел на вас впечатление. Прошу
знакомиться: парламентер гарибальдийцев Антонио Ментарочи,- иронически
представил Миллер.Дипломаты встречаются вновь. Правда, в необычных для
дипломатов условиях. Но что поделаешь! Меняются времена, меняются и
обстоятельства.
Партизан со шрамом насмешливо улыбнулся.
- Да, синьоры, меняются времена, меняются и обстоятельства. Рекомендую
вам это хорошенько запомнить!
Лицо Миллера побагровело.
- Вывести его!- крикнул он дежурному.
Антонио Ментарочи увели.
- Признаться, Генрих, я разочарован. Я надеялся, что вас больше
развлечет эта встреча! Такой удобный случай поквитаться, отблагодарить за
все неприятности, за неуважение.
- О, я не люблю черной работы! И целиком полагаюсь на вас и Кубиса! Но
за сюрприз благодарен, даже очень. Жаль, что не захватил с собой коньяк, мы
бы выпили по рюмочке за ваши успехи...
- У меня есть. И ради такого случая...
Миллер вытащил из шкафа начатую бутылку, налил две рюмки.
- За ваш талант, Ганс! Как вам удалось захватить этого Ментарочи? Не
представляю, просто не представляю!
- У меня теперь сотни ушей и глаз...
"И среди них тот, с мохнатыми бровями",- подумал Генрих.
- За такой короткий срок так наладить агентуру! Тогда я отрекаюсь от
предыдущего тоста и пью за ваш гений, гений разведчика! Знаете что? Давайте
позовем Кубиса и втроем выпьем за ваши дальнейшие успехи, за...
- Некогда...- поморщился Миллер.- Надо по горячим следам кончать допрос
этого дипломата, И я хочу сделать это сам, есть кое-какие обстоятельства, о
которых Кубис не знает и которые мне необходимо выяснить. Тогда я смогу
хорошенечко прижать этого Матини, с которым вы так неосторожно подружились.
Генрих удивленно поднял брови.
- Можете говорить, что угодно, но я считаю Матиии совершенно порядочным
человеком. Какая связь может быть между Матини и этим... как его? Монта...
Ментарочи?
- Пока лишь подозрения, а этот Ментарочи даст мне доказательства. И я в
конце концов узнаю, кто предупредил партизан о наших парламентерах, прежде
чем они выехали из Кастель ла Фонте.
- Невозможно! Совершенно невозможно! Я не отходил от Матини ни на
шаг...
- О, он мог оставить записку, условный знак... Сегодня я еще не могу
сказать вам, как он это сделал, но завтра или послезавтра... Я дал
специальное задание моему агенту, находящемуся в отряде гарибальдийцев, и он
добудет мне доказательства того, что я ощущаю, интуитивно.
- Этот ваш агент не производит на меня впечатления умного человека.
От неожиданности Миллер поставил на стол рюмку, которую уже поднес ко
рту.
- Вы знаете моего агента? Откуда?
- Ганс, вы меня недооцениваете, даже более - вы очень невысокого мнения
о моих умственных способностях. Ведь только полный идиот могле заметить
того, что само бросалось в глаза. Подумайте сами, как все просто: я
только-только прибыл в Кастель ла Фонте, и первый визит наношу своему другу,
начальнику службы СС: в его приемной я случайно встречаю человека с густыми
мохнатыми бровями, которого фельдфебелю приказывают вывести через двор,
чтобы никто не видел. Скажите, Ганс, какие бы выводы сделали вы, будучи на
моем месте?
- Единственный, но бесспорный. Ваше место не в армии, а у нас, в
гестапо. И я клянусь, что перетащу вас сюда! Выпьем за это, Генрих?
Миллер еще долго расхваливал своего будущего коллегу по работе, запивая
каждый тост новой рюмкой коньяка, запасы которого, как выяснилось, не
ограничивались одной бутылкой. Миллер был так пьян, что едва смог запереть
сейф, перед тем как приказал везти себя домой. В машине он сразу заснул,
привалившись головой к плечу своего "друга". С отвращением оттолкнув его,
Генрих приказал шоферу остановиться возле штаба.
Лютц уже спал, и пришлось долго стучать, пока он открыл дверь.
Пошатываясь, словно пьяный, гауптман снова повалился на кровать. Но, услышав
о подозрениях Миллера относительно Матини, сразу вскочил:
- Сволочь! - выругался он.- Я ни себе, ни тебе никогда не прощу, что
этот палач до сих пор ходит по земле, когда ему место в аду. Нет, ты только
представь на минуточку - Матини на допросе у Миллера или у твоего дружка
Кубиса!
- Ты все попрекаешь меня дружбой с Кубисом и Миллером, а она, как
видишь, пригодилась,- тихо произнес Генрих.
Лютц снова вытянулся на кровати, подложив руки под голову, о чем-то
напряженно думая. Генрих подошел к телефону и приказал Курту приехать за
ним.
- Оставайся ночевать,- предложил Лютц.
- Нет, я завтра должен ехать к Функу на обед, надо переодеться. Он так
надоел мне, что я вынужден принять его приглашение. Может быть, и ты со
мной?
- К Функу? Ну что ж!- думая совсем о другом, рассеянно ответил Карл.-
Завтра воскресенье, можно поехать...- Вдруг лицо его оживилось.- Так,
говоришь, к Функу? А, знаешь что, давай и Миллера пригласим! Только не бери
Курта, веди машину сам!
- Есть пригласить Миллера и оставить Курта,- Генрих пристально
посмотрел в глаза другу.
Утром телефонный звонок рано разбудил Генриха.
- Довольно, спать. Погода чудесная, от вчерашнего снега и следа не
осталось. Мы сейчас придем в гости, а потом поедем с вами... Вы знаете
куда?- послышался веселый голос Миллера.
- Кто это - мы?
- Я и бывший "жених", которого теперь зовут "чудаком".
Часов в двенадцать, предварительно позавтракав у Генриха, они втроем
выехали в Пармо.
- Денщика я сегодня отпустил, придется самому выполнять обязанности
шофера,- словно между прочим, бросил Генрих, когда они садились в машину.
- Когда вы устанете, я с удовольствием сменю вас,откликнулся Миллер и,
чуть заметно подмигнув Генриху, многозначительно прибавил:- Вы ведь знаете,
я прекрасно веду машину, и в моих руках она послушна моей воле!
Генрих сделал вид, что не понял намека.
- А все-таки вы должны отдать мне должное как начальнику службы СС,-
хвастливо сказал Миллер, когда машина выскочила из городка и помчалась по
бетонному шоссе к Пармо.- Теперь можно совершенно спокойно ездить по
дорогам, не страшась нападения гарибальдийцев.
- А убийство мотоциклиста вчера?- напомнил Лютц.
- А машина, подорвавшаяся позавчера на мине?- прибавил Генрих.
- Вы забываете: все эти случаи произошли ночью. Днем партизаны уже не
рискуют появляться на дорогах. А добиться этого было не так-то просто.
Уверяю вас! Зато теперь я знаю, чем живет каждый день тот или иной отряд. О,
когда-нибудь в своих мемуарах я расскажу интересные вещи!
- Вы собираетесь писать мемуары?- удивился Лютц.
- Обязательно! Конечно, обо всем на напишешь, придется кое-что подавать
