согласны выпустить заложников в Пармо, если партизаны выпустят тех, кого
захватили в замке. В случае каких-либо осложнений предложите выдать одного
майора Штенгеля.
- Осмелюсь заметить, - вмешался представитель штаба,- если мы будем
настаивать на возвращении именно Штенгеля, то тем самым можем его
демаскировать. Партизаны начнут интересоваться, и...
- Вы правы, вы правы,- согласился генерал.
- Надо так вести переговоры, чтобы партизаны решили, что самая
интересная для нас фигура - граф Рамони,- посоветовал Миллер.
- Что вы думаете, барон, о поручении в целом?- Эверс вопросительно
поглядел на Генриха.
- Я готов выполнить любое задание, каким бы трудным оно ни было.
Разрешите мне высказаться о форме, а не о сути. Вы не протестуете?
- Говорите, барон!
- Мне приходилось сталкиваться с партизанами в Белоруссии, и я
убедился, они очень ревниво следят, чтобы не была задета их воинская честь.
Думаю, что гарибальдийцы не составляют исключения. Если я пойду к ним один,
они сочтут это за неуважение и наверняка откажутся от переговоров. Надо
послать официальную делегацию парламентеров, хотя бы из двух человек. Это
будет выглядеть солидно, и нам удобнее - можно будет посоветоваться, если
возникнут какие-либо трудности.
- Я считаю, что обер-лейтенант внес правильное предложение,- первым
согласился представитель командования.
- Герр Миллер мог бы быть вторым,- бросил Зверс.
Генрих увидел, как побледнел Миллер.
- Осмелюсь возразить против этой кандидатуры, хотя я и не мечтаю о
лучшем спутнике,- Генрих поймал благодарный взгляд майора.- Боюсь, герр
Миллер чрезвычайно популярен среди партизан - его машину уже раз обстреляли.
Парламентером должен быть человек, не связанный со службой СС. На Восточном
фронте в таких случаях берут либо священника, либо врача...
Воцарилась долгая пауза. Каждый мысленно подыскивал подходявую
кандидатуру.
- А что, если поручить это главному врачу госпиталя Матини?- предложил,
наконец, Миллер.
- Мне что-то не нравится эта фамилия,- пожал плечами представитель
командования.- Он что, итальянец, этот доктор?
- Только по отцу, мать чистокровная арийка,- поспешно пояснил Миллер и
так восторженно начал расхваливать Матини, что Генриху пришлось спрятать
улыбку. Ведь совсем недавно начальник службы СС говорил ему о Матини совсем
другое.
- Что ж, если так - я не протестую,- согласился представитель
командования.
- Я - тоже,- поддержал генерал.
- Значит, можно предупредить Матини?
- И как можно скорее. Немедленно отправляйтесь в госпиталь.
Матини уговаривать не пришлось. Узнав в чем дело, он сразу согласился и
сказал, что поиски отряда гарибальдийцев лучше всего начать с Пармо,
поскольку там находятся арестованные Функом заложники.
- Допустим, это так. Но Пармо всего лишь отправная точка. А
направление, в котором надо проводить поиски? Ехать наугад прямо в горы? -
спросил Генрих.
- Возможно, в штабе полка имеются какие-либо сведения. Ведь в записке,
которую оставили партизаны, есть намек - и совсем недвусмысленный - на
переговоры.
- А когда ты сможешь выехать?
- Хоть сейчас. Утренний обход я уже сделал. Предупрежу только
ассистента.
- Тогда я подожду тебя здесь. Вместе поедем к генералу и доложим, что
мы готовы.
Матини по телефону вызвал своего помощника, отдал ему распоряжения.
Минут через десять друзья направлялись к штабу. Курта Гольдринг послал в
замок, приказав захватить автомат, плащ и передать записку графине. В ней
Генрих коротко сообщал Марии-Луизе, что едет в Пармо парламентером к
партизанам и надеется освободить графа, Штенгеля и остальных заложников.
И генерал, и представитель командования были довольны, что парламентеры
так быстро собрались.
- Помните, Штенгеля вы должны освободить во что бы то ни стало,-
подчеркнул генерал, давая последние наставления.- Если гарибальдийцы не
согласятся на ваши предложения, предупредите их мы сожжем и сравняем с
землей села, где живут семьи партизан.
- Думаю, что нам не придется прибегать к угрозам,уверенно произнес
Матини.
- Очень хотел бы,- сухо произнес генерал. Ему было неловко перед
парламентерами, и он старался скрыть это за холодными официальными словами.
Но, прощаясь, Эверс не выдержал:- Видит бог, как не хотелось мне посылать
вас в эту опасную поездку!- тихо сказал он Генриху.
В обеденное время машина выехала из Кастель ла Фонте.
- Ты передал записку графине? - спросил Генрих Курта.
- Я вручил ее горничной, графиня спала.
Садясь в машину, Генрих и Матини еще раз проверили свои пистолеты и
теперь все время настороженно поглядывали на дорогу, не прекращая разговора.
- Не боишься попасть черту в зубы? - спросил Матини по-русски.
- Не так страшен черт, как его малюют!- тоже порусски ответил Генрих.
- Признайся, а сердце екает?
- Если нам удастся спасти несчастных, которых захватил Функ, я сочту
себя компенсированным за все пережитое.
Матини крепко пожал руку Генриха.
- Надеюсь, нам повезет.
За разговором время бежало незаметно, и оба удивились, что так быстро
доехали до Пармо.
В штабе полка, куда они зашли, их ожидал неожиданный и очень приятный
сюрприз. Полчаса назад кто-то позвонил в штаб и просил передать
парламентерам, что гарибальдийцы согласны начать переговоры. Представители
штаба должны выехать, из Пармо на север. На десятом километре выйти из
машины и пройти метров сто до источника под высокой гранитной скалой. Там их
будут ждать парламентеры от гарибальдийцев,- сообщил дежурный.
- По дороге на север. На десятом километре остановишься,- приказал
Генрих Курту.
- Похоже на то, что гарибальдийцы узнали о нашем приезде еще до того,
как мы выехали из Кастель ла фонте. Ничего не понимаю. А вы, Матини?
- Еще меньше. И, признаться, чувствую себя неважно. Ведь о поручении
знали всего пять человек - генерал, представитель командования, Миллер, вы и
я! Возможно, еще Лютц. Кто-то предупредил партизан. На меня, как на
полуитальянца, падает подозрение...
- Но ведь мы с вами не разлучались ни на минуту. Я могу это
засвидетельствовать.
- Вы думаете, для Миллера, а тем паче для Кубиса, который меня
ненавидит, этого будет достаточно?
- А разве мы обязаны сообщать им, как разыскали парламентеров?
Выполнили поручение, и все! А каким путем - это уже наша дипломатическая
тайна.
- Десятый километр!- взволнованно и почему-то шепотом предупредил Курт,
останавливая машину.
- Ну что ж, выбрасывай белый флаг и жди тут, пока мы не вернемся.
Генрих и Матини взяли в руки небольшие белые флажки и пошли к едва
заметной тропочке, видневшейся справа от дороги. Минут через десять перед
ними выросла высокая голая скала, и офицеры услышали рокот воды,
свидетельствующий о близости водопада.
С небольшого горного плато, на котором стояли Генрих в Матиии,
открывался изумительный вид. Прозрачный осенний воздух раздвинул горизонт, и
на фоне голубого неба четко вырисовывались причудливые горьые вершины.
Покрытые густой шапкой лесов и совсем голые, они громоздились одна над
другой, позолоченные солнечными лучами, и каждая из них вбирала и отражала
лучи по-своему: ровным светом поблескивали грани голых вершин, словно
объятые пожаром, пылали склоны, одетые в дубовые леса,- горячим кармином
пламенели буковые рощи, мягкое иэумрудное сияние стояло над равнинами. Внизу
виднелось Пармо, похожее на пасеку с разбросанными ульями. А от него вверх
тянулась дорога, по которой Генрих и Матини только что приехали. Блеснув на
солнце ослепительной серебряной лентой, она, словно в туннель, ныряла в
густую зелень придорожных деревьев, потом выскальзывала на поверхность и,
сделав крутой поворот, огибала скалу, чтобы блеснуть еще раз и скрыться из
глаз.
- Как красиво, как тихо! - вырвалось у Матини.
- Вот так бы стоять здесь, позабыв обо всем на свете, и любоваться!-
подхватил Генрих.
- А тут приходится воевать,- раздался за спиной незнакомый голос.
Генрих и Матини вздрогнули от неожиданности и стремительно повернулись.
Перед ними стояли двое с белыми повязками на рукавах. Первый, очевидно
старший, в простой крестьянской поношеннои одежде был брюнет небольшого
роста, с усталым, но приветливым лицом, на котором розовел недавний шрам. Он
протянулся от правого виска, через всю щеку, и заканчивался возле губ.
Взглянув на второго парламентера, Генрих чуть не вскрикнул - низкий
лоб, эти неимоверно широкие, мохнатые брови... Нет, он не ошибается, это тот
самый итальянец, которого Генрих видел в приемной Миллера на следующий день
по приезде в Кастель ла Фонте.
"Провокатор!"- мелькнула мысль. Громко Генрих спросил:
- Мы видим перед собой парламентеров отряда гарибальдийцев?
- Мы и есть! - широко улыбнулся партизан со шрамом.
- А мы парламентеры штаба дивизии генерала Эверса, обер-лейтенант фон
Гольдринг и обер-штабсарцт Матини,по-военному отрекомендовался Генрих.
- Ой, даже слушать страшно!- опять широкая и чуть насмешливая улыбка
промелькнула на губах партизана со шрамом.
Второй партизан из-под мохнатых бровей внимательно смотрел на Генриха.
- С кем имеем честь говорить? - спросил Матини.
- С представителями отряда гарибальдийцев. А фамилии свои мы позабыли.
- Вы, конечно, знаете, по какому делу мы прибыли сюда?- спросил Генрих.
- Догадываемся.
- Мы согласны обменяться заложниками. Обещаем отпустить столько же
задержанных, сколько отпустите вы,произнес Генрих сухим официальным тоном,
хотя ему неудержимо хотелось подойти к этому человеку со шрамом,
державшемуся так спокойно, уверенно, и крикнуть ему: "Берегись! Враг рядом!"
- Выходит, один на один,- наконец подал голос второй партизан с
мохнатыми бровями.
- Да!
Человек со шрамом только свистнул.
- Тогда вы прибыли несколько преждевременно, придется подождать, пока
мы наловим столько ваших офицеров, сколько полковник Функ взял людей в
Пармо... Думаю, ждать придется недолго - среди нас есть отличные
офицероловы.
- Я вынужден от имени командования предупредить, если вы не согласитесь
на наши условия, несколько населенных пунктов будут сожжены... а
население...
Но Генрих не кончил. Человек в крестьянской одежде побледнел, шрам от
недавней раны стал еще заметнее.
- Вы пришли сюда диктовать условия? Если так, разговоры между нами
излишни.
- Погодите. Нельзя же так резко! Мы пришли для переговоров, а
переговоры зачастую напоминают торг,- примирительно вставил Матини.
- А мы торговать людьми не привыкли. И с такими мастерами торговли
человеческими жизнями, как вы, наверняка проторгуемся,- голос человека со
шрамом звучал насмешливо, на губах играла презрительная усмешка.У нас
условие одно: мы отдаем вам ваших, вы нам наших.
- Но у нас больше пятидесяти заложников...
- Пятьдесят четыре,- уточнил партизан.
- А у вас только одиннадцать,- напомнил Генрих.
- Одиннадцать? Откуда вы взяли? У нас только трое.
- Давайте подсчитаем,- предложил Генрих - У вас находятся: граф
Альберто Рамони...
- Есть!
- ...Оберст Функ...
- Которого давно пора повесить!
- Офицер Штенгель...
- Барон Штенгель,- поправил партизан со шрамом.
- И восемь человек личной охраны графа.
- Вы и этих хотите получить? Не выйдет! Ведь это наши итальянцы, а с
ними у нас особые счеты. Как люди религиозные и богобоязненные, мы не можем
