подавленный страхом перед Феджином, мистер Болтер с большой неохотой
согласился, наконец, отправиться в эту экспедицию. По указанию Феджина
он немедленно заменил свой костюм курткой возчика, короткими плисовыми
штанами и кожаными гетрами, - все это было у Феджина под рукой. Его
снабдили также войлочной шляпой, разукрашенной билетиками с заставы и
извозчичьим кнутом. В таком снаряжении он должен был ввалиться в суд,
как сделал бы какой-нибудь деревенский парень с Ковент-Гарденского рын-
ка, вздумавший удовлетворить свое любопытство. А так как Ноэ был как раз
таким неотесанным, неуклюжим и костлявым парнем, какой был нужен, мистер
Феджин не сомневался в том, что он в совершенстве справится со своей
ролью.
Когда эти приготовления были закончены, ему сообщили признаки и при-
меты, необходимые для опознания Ловкого Плута, и юный Бейтс проводил его
темными и извилистыми путями до того места, откуда было недалеко до
Боу-стрит. Описав точное местонахождение полицейского управления и при-
совокупив многочисленные указания, как пройти переулком, пересечь двор,
подняться по лестнице к двери по правую руку и, войдя в комнату, снять
шляпу, Чарли Бейтс предложил ему проститься и быстро идти дальше и обе-
щал ждать его возвращения там, где они расстались.
Ноэ Клейпол, или, если читателю угодно, Морис Болтер, пунктуально
следовал полученным указаниям, которые (юный Бейтс был недурно знаком с
этой местностью) были так точны, что ему удалось достигнуть полицейского
управления, не задавая никаких вопросов и не встретив на пути никаких
помех. Он очутился в плотной толпе, состоявшей преимущественно из жен-
щин, теснившихся в грязной, душной комнате, в дальнем конце которой на-
ходилось огороженное перилами возвышение со скамьей для подсудимых у
стены слева, кафедрой для свидетелей посередине и столом для судей спра-
ва; это последнее, устрашающее место было отделено перегородкой, которая
скрывала суд от взоров простых смертных и давала свободу черни представ-
лять себе (если ей это удастся) правосудие во всем его величии.
На скамье подсудимых сидели только две женщины, которые все время ки-
вали своим восхищенным друзьям, пока клерк читал какие-то показания двум
полисменам и чиновнику в штатском, склонившемуся над столом. Тюремщик
стоял, опершись на перила скамьи подсудимых и лениво постукивал себя по
носу большим ключом, отрываясь от этого занятия лишь для того, чтобы ок-
риком пресечь неуместные попытки зевак вести разговор или, сурово подняв
взор, приказать какой-нибудь женщине: "Унесите этого ребенка", - если
торжественное отправление правосудия прерывалось слабым писком како-
го-нибудь тощего младенца, доносившимся из-под материнской шали. Воздух
в комнате был тяжелый и спертый; от грязи изменилась окраска стоя, а по-
толок почернел. На каменной стене возвышался старый, закопченный бюст, а
над скамьей подсудимых - запылившиеся часы - единственный предмет, кото-
рый, казалось, был в должном порядке, тогда как пороки, бедность или
близкое знакомство с ними оставили на всех одушевленных существах налет,
вряд ли менее неприятный, чем густой, жирный слой копоти, лежавший на
всех неодушевленных предметах, хмуро взиравших на происходящее.
Ноэ нетерпеливо озирался в поисках Плута, но хотя многие из при-
сутствующих женщин прекрасно могли бы сойти за мать или сестру этого вы-
дающегося человека и несколько мужчин могли походить на его отца, не бы-
ло видно решительно никого, к кому подошло бы полученное Ноэ описание
наружности мистера Даукинса. Ноэ ждал с величайшим беспокойством и неу-
веренностью, пока женщины, чьи дела передавались в уголовный суд, не
удалились с развязным видом, а затем его быстро успокоило появление дру-
гого арестованного, который, как он сразу понял, мог быть только тем,
ради кого он сюда пришел.
Это был действительно мистер Даукинс с закатанными, по обыкновению,
длинными рукавами сюртука; засунув левую руку в карман, а в правой держа
шляпу, он вошел, сопровождаемый тюремщиком, в комнату совершенно неопи-
суемой походкой, волоча ноги, вразвалку и. заняв место на скамье подсу-
димых, громким голосом пожелал узнать, чего ради поставили его в такое
унизительное положение.
- Прикусите язык, слышите? - сказал тюремщик.
- Я - англичанин, разве не так? - возразил Плут. - Где же мои приви-
легии?
- Скоро получите свои привилегии, - отрезал тюремщик, - и перцу в
придачу!
- А если не получу, то посмотрим, что скажет этим крючкотворам ми-
нистр внутренних дел... - ответствовал мистер Даукинс. - Ну, какое у нас
тут дело? Я буду благодарен судьям, если они разберут это маленькое
дельце и не станут меня задерживать, читая газету, потому что у меня
назначено свидание с одним джентльменом в Сити, а так как я всегда верен
своему слову и очень пунктуален в делах, то он уйдет, если я не приду
вовремя. И уж не думают ли они, что им не предъявят иска о возмещении
убытков, если они меня задержат? О, как бы не так!
Тут Плут, делая вид, будто крайне заинтересован процессом, который
может возникнуть на этой почве, ноже дал узнать у тюремщика фамилии вон
тех двух ловкачей в судейских креслах. Это столь позабавило зрителей,
что они захохотали почти так же громко, как захохотал бы юный Бейтс, ес-
ли бы услыхал такое требование.
- Эй, потише! - крикнул тюремщик.
- В чем его обвиняют? - спросил один из судей.
- В карманной краже, ваша честь.
- Этот мальчик бывал здесь когда-нибудь раньше?
- Много раз следовало бы ему здесь быть, - ответил тюремщик. - Почти
везде он побывал. Уж я-то его хорошо знаю, ваша честь.
- О, вы меня знаете, вот как? - откликнулся на это сообщение Плут. -
Очень хорошо! Так или иначе, а это попытка опорочить репутацию.
Тут снова раздался смех, и снова призыв к молчанию.
- Ну, а где же свидетели? - спросил клерк.
- Вот именно, - подхватил Плут. - Где они? Хотел бы я на них посмот-
реть.
Это желание было немедленно удовлетворено, ибо вперед выступил полис-
мен, который видел, как арестованный покушался на карман какого-то
джентльмена в толпе и даже вытащил оттуда носовой платок, оказавшийся
таким старым, что он преспокойно положил его назад, предварительно вос-
пользовавшись им для своего собственного носа. На этом основании он
арестовал Плута, как только удалось до него добраться, и при обыске у
названного Плута была найдена серебряная табакерка с выгравированной на
крышке фамилией владельца. Этого джентльмена разыскали с помощью "Судеб-
ного справочника", и, находясь в настоящее время здесь, он показал под
присягой, что табакерка принадлежит ему и что он хватился ее накануне,
когда выбрался из той самой толпы. Он также заметил в толпе молодого
джентльмена, весьма решительно прокладывавшего себе дорогу, и находящий-
ся перед ним арестованный и есть этот молодой джентльмен.
- Мальчик, вы имеете о чем-нибудь спросить этого свидетеля? - сказал
судья.
- Я не намерен унижаться, снисходя до беседы с ним, - ответил Плут.
- Вы ничего не имеете сказать?
- Слышите, их честь спрашивает, имеете ли вы что сказать? - повторил
тюремщик, подталкивая локтем молчавшего Плута.
- Прошу прощенья! - сказал Плут, с рассеянным видом поднимая глаза. -
Это вы ко мне обращаетесь, милейший?
- Никогда я не видал такого прожженного молодого бродяги, ваша честь,
- усмехаясь, заметил полисмен. - Хотите ли вы что-нибудь сказать, юнец?
- Нет, - ответил Плут, - не здесь, потому что эта лавочка не годится
для правосудия, да к тому же сегодня утром мой адвокат завтракает с ви-
це-президентом палаты общин. Но в другом месте я кое-что скажу, а также
и он и мои многочисленные и почтенные знакомые, и тогда Эти крючкотворы
пожалеют, что родились на свет или что не приказали своим лакеям пове-
сить их на гвоздь вместо шляпы, когда те отпустили их сегодня утром про-
делывать надо мной эти штуки. Я...
- Довольно! Приговорен к преданию суду. Уведите его, - перебил клерк.
- Идем! - сказал тюремщик.
- Иду, - ответил Плут, чистя ладонью свою шляпу, - Эй (обращаясь к
судьям), нечего напускать на себя испуганный вид: я вам не окажу ни ма-
лейшего снисхождения, ни на полпенни! Вы за это заплатите, милейшие! Я
бы ни за что не согласился быть на вашем месте. Я бы не вышел теперь на
волю, даже если бы вы упали на колени и умоляли меня. Эй, ведите меня в
тюрьму! Уведите меня!
Произнеся эти последние слова, Плут разрешил, чтобы его вытащили за
шиворот, и, пока не очутился во дворе, грозил возбудить дело в парламен-
те, а затем весело и самодовольно ухмыльнулся в лицо полисмену.
Убедившись, что Даукинса заперли в маленькой одиночной камере, Ноэ
быстрыми шагами направился туда, где оставил юного Бейтса. Здесь он дож-
дался этого молодого джентльмена, который благоразумно избегал показы-
ваться на глаза, пока из укромного уголка тщательно не обозрел местность
и не удостоверился, что никакая назойливая личность не выслеживает его
нового друга.
Вдвоем они поспешили домой сообщить мистеру Феджину радостную весть,
что Плут воздает должное полученному им воспитанию и завоевывает себе
блестящую репутацию.
ГЛАВА XLIV Для Нэнси настает время исполнить обещание, данное Роз
Мэйли. Она терпит неудачу
Как ни была искушена Нэнси во всех тонкостях искусства хитрить и
притворяться, однако она не могла до конца скрыть того смятения, в кото-
рое ее поверг соделанный ею поступок. Она помнила, что и лукавый еврей и
жестокий Сайкс посвящали ее в свои планы, которые оставались тайной для
всех других, в полной уверенности, что она достойна доверия и стоит вне
подозрений. Как ни гнусны были эти планы, какими отъявленными негодяями
ни были люди, их замыслившие, и как ни велико было ее озлобление против
Феджина, который вел ее шаг за шагом вниз и вниз, в бездну преступлений
и отчаяния, от куда нет возврата, однако бывали минуты, когда она смяг-
чалась даже по отношению к нему, опасаясь, как бы ее разоблачение не
привело его к тем железным тискам, от которых он так долго ускользал, и
как бы он не погиб - хотя такую участь он и заслужил - от ее руки.
Но подобные колебания духа не могли целиком оторвать ее от прежних
товарищей и сообщников, хотя она и способна была сосредоточиться на од-
ной цели и не уклоняться в сторону, невзирая ни на какие соображения. Ее
опасения за Сайкса могли послужить более серьезным мотивом для отступле-
ния, пока еще не поздно, но она условилась, что ее тайну будут свято
хранить, она не дала ни одной нити, которая помогла бы его найти; ради
него она даже отказалась спастись от всех преступлений и мерзости, окру-
жавших ее, - могла ли она сделать больше? Она решилась.
Хотя ее душевная борьба и заканчивалась таким решением, но она начи-
налась снова и снова и не проходила бесследно. За эти несколько дней
Нэнси похудела и побледнела. Иногда она никакого внимания не обращала на
то, что происходило вокруг, и не принимала участия к разговорах, тогда
как прежде кричала бы громче всех. Иной раз она смеялась невесело и под-
нимала шум без причины и без толку. Иной раз - это нередко случалось ми-
нуту спустя - она сидела молчаливая и понурая, в раздумье опустив голову
на руки, и те усилия, какие она делала, чтобы оживиться, красноречивее,
чем эти признаки, говорили о том, что ей не по себе и мысли ее не имеют
никакого отношения к тому, о чем толкуют ее товарищи.
Был воскресный вечер, и на ближней церкви колокол начал отбивать ча-
сы. Сайкс с евреем вели беседу, но теперь умолкли, прислушиваясь. Девуш-
ка, сидевшая, сгорбившись, на низкой скамье, подняла голову и тоже прис-
лушалась. Одиннадцать.
- Час до полуночи, - сказал Сайкс, приподняв штору, чтобы посмотреть
на улицу, и возвращаясь на свое место. - И к тому же темно и облачно.
