Спайерс. "Я был так ошарашен, что мне можно было проломить череп зубо-
чисткой, - отвечает бедняга, - но уж теперь-то мы его поймаем. Между де-
сятью и одиннадцатью вечера он опять прошел мимо дома". Услыхав это,
Спайерс сейчас же сует в карман смену белья и гребень на случай, если
придется задержаться дня на два, отправляется в путь и, явившись в трак-
тир, усаживается у окна за маленькой красной занавеской, не снимая шля-
пы, чтобы в любой момент можно было выбежать. Здесь он курит трубку до
позднего вечера, как вдруг Чикуид ревет: "Вот он! Держите вора! Убива-
ют!" Спайерс выскакивает на улицу и видит Чикуида, который мчится во всю
прыть и кричит. Спайерс за ним; Чикуид летит вперед; люди оборачиваются;
все кричат: "Воры!" - и сам Чикуид не перестает орать как сумасшедший.
На минутку Спайерс теряет его из виду, когда тот заворачивает за угол,
бежит за ним, видит небольшую толпу, ныряет в нее: "Который из них?" -
"Черт побери, - говорит Чикуид, - опять я его упустил". Как это ни
странно, но его нигде не было видно, - и пришлось им вернуться в трак-
тир. Наутро Спайерс занял прежнее место и высматривал из-за занавески
рослого человека с черным пластырем на глазу, пока у него самого не за-
болели глаза. Наконец, ему пришлось закрыть их, чтобы немного передох-
нуть, и в этот самый момент слышит, Чикуид орет: "Вот он!" Снова он пус-
тился в погоню, а Чикуид уже опередил его на пол-улицы. Когда они пробе-
жали вдвое большее расстояние, чем накануне, этот человек опять скрылся.
Так повторялось еще два раза, и, наконец, большинство соседей заявило,
что мистера Чикуида обокрал сам черт, который теперь и водит его за нос,
а другие - что бедный мистер Чикуид рехнулся с горя.
- А что сказал Джем Спайерс? - спросил доктор, который вернулся в на-
чале повествования.
- Долгое время, - продолжал агент, - Джем Спайерс решительно ничего
не говорил и ко всему прислушивался, однако и виду не подавал; отсюда
следует, что свое дело он разумел. Но вот однажды утром он вошел в бар,
достал табакерку и говорит: "Чикуид, я узнал, кто совершил эту кражу". -
"Да неужели! - воскликнул Чикуид. - Ах, дорогой мой Спайерс, дайте мне
только отомстить, и я умру спокойно. Ах, дорогой мой Спайерсе, где он,
этот негодяй? - "Полно! - сказал Спайерс, предлагая ему понюшку табаку.
- Довольно вздор болтать. Вы сами это сделали". Так оно и было, и немало
денег он на этом заработал, и ничего никогда бы и не открылось, если бы
Чикуид поменьше заботился о правдоподобии, - закончил мистер Блетерс,
поставив рюмку и позвякивая наручниками.
- Действительно, очень любопытная история, - заметил доктор. - А те-
перь, если вам угодно, можете пойти наверх.
- Если вам угодно, сэр, - ответил мистер Блетерс.
Следуя по пятам за мистером Лосберном, оба агента поднялись наверх, в
спальню Оливера; шествие возглавлял мистер Джайлс с зажженной свечой.
Оливер дремал, но вид у него был хуже, и его лихорадило сильнее, чем
раньше. С помощью доктора он сел в постели и посмотрел на незнакомцев,
совершенно не понимая, что происходит, - он, видимо, не припоминал, где
он находится и что случилось.
- Вот этот мальчик, - сказал мистер Лосберн шепотом, но тем не менее
с большим жаром, - тот самый, который, озорничая, был случайно ранен из
самострела, когда забрался во владения мистера, как его там зовут, рас-
положенные позади этого дома. Сегодня утром он приходит сюда за помощью,
а его немедленно задерживает и грубо обходится с ним вот этот; сообрази-
тельный джентльмен со свечой в руке, который подвергает его жизнь
серьезной опасности, что я как врач могу удостоверить.
Господа Блетерс и Дафф посмотрели на мистера Джайлса, отрекомендован-
ного таким образом. Ошеломленный - дворецкий с лицом, выражающим и
страх, и замешательство, переводил взгляд с них на Оливера и с Оливера
на мистера Лосберна.
- Полагаю, вы не намерены это отрицать? - спросил доктор, осторожно
опуская Оливера на подушки.
- Я... хотел, чтобы было... чтобы было как можно лучше, сэр, - отве-
тил Джайлс. - Право же, я думал, что Это тот самый мальчишка, сэр, иначе
я бы его не тронул. Я ведь не бесчувственный, сэр.
- Какой мальчишка? - спросил старший агент.
- Мальчишка грабителей, сэр, - ответил Джайлс. - С ними, конечно, был
мальчишка.
- Ну? Вы и теперь так думаете? - спросил Блетерс.
- Что думаю теперь? - отозвался Джайлс, тупо глядя на допрашивающего.
- Думаете, что это тот самый мальчик, глупая вы голова! - нетерпеливо
пояснил Блетерс.
- Не знаю. Право, не знаю, - с горестным видом сказал Джайлс. - Я бы
не мог показать под присягой.
- Что же вы думаете? - спросил мистер Блетерс.
- Не знаю, что и думать, - ответил бедный Джайлс. - Думаю, что это не
тот мальчик. Да я почти уверен, что Это не он. Вы ведь знаете, что это
не может быть он.
- Этот человек пьян, сэр? - осведомился Блетерс, повернувшись к док-
тору.
- Ну и тупоголовый же вы парень! - сказал Дафф с величайшим презрени-
ем, обращаясь к мистеру Джайлсу.
Во время этого короткого диалога мистер Лосберн щупал больному пульс;
теперь он поднялся со стула, стоявшего у кровати, и заметил, что если у
агентов еще осталось какое-нибудь сомнение, то не желают ли они выйти в
соседнюю комнату и потолковать с Бритлсом.
Приняв это предложение, они отправились в смежную комнату, куда был
призван мистер Бритлс, опутавший и себя и своего почтенного начальника
такой изумительной паутиной новых противоречий и нелепостей, что ни од-
ного факта не удалось выяснить, за исключением факта полной его, Бритл-
са, растерянности; впрочем, он заявил, что не узнал бы мальчишку, если
бы его поставили сейчас перед ним, что он принял за него Оливера только
благодаря утверждению Джайлса и что пять минут назад мистер Джайлс приз-
нался на кухне в своих опасениях, не слишком ли он поторопился.
Затем среди других остроумных предположений появилось и такое -
действительно ли мистер Джайлс когото подстрелил; когда же был осмотрен
пистолет, парный с тем, из которого стрелял Джайлс, в нем не обнаружи-
лось заряда более разрушительного, чем порох и пыж. Это открытие произ-
вело чрезвычайное впечатление на всех, кроме доктора, который минут де-
сять тому назад вынул пулю. Но наибольшее впечатление произвело оно на
самого мистера Джайлса, который в течение нескольких часов, терзаясь
опасениями, не ранил ли он смертельно своего ближнего, с восторгом ухва-
тился за эту новую идею и всеми силами ее поддерживал.
В конце концов агенты, не слишком утруждая себя мыслями об Оливере,
оставили в доме его и констебля из Чертей и отправились ночевать в го-
род, обещав вернуться утром.
А наутро распространился слух, что в Кингстонскую тюрьму посадили
двух мужчин и мальчика, арестованных прошлой ночью при подозрительных
обстоятельствах, и господа Блетерс и Дафф отправились в Кингстон. Впро-
чем, при расследовании подозрительные обстоятельства свелись к тому, что
этих людей обнаружили спящими под стогом сена, каковой факт, хотя и яв-
ляется тягчайшим преступлением, наказуется только заключением в тюрьму
и, с точки зрения милостивого английского закона с его всеобъемлющей лю-
бовью к королевским подданным, почитается при отсутствии других улик не-
достаточным доказательством того, что спящий или спящие совершили кражу
со взломом и, стало быть, заслуживают смертной казни. Господа Блетерс и
Дафф вернулись не умнее, чем уехали.
Короче говоря, после новых допросов и бесконечных разговоров местный
мировой судья охотно принял поручительство миссис Мэйли и мистера Лос-
берна в том, что Оливер явится, если когда-нибудь его вызовут, а Блетерс
и Дафф, награжденные двумя гинеями, вернулись в город, не сходясь во
мнении о предмете своей экспедиции: сей последний джентльмен, по зрелом
обсуждении всех обстоятельств, склонялся к уверенности, что покушение на
кражу со взломом было совершено Семейным Петом, а первый готов был в
равной мере приписать всю заслугу великому Проныре Чикуиду.
Между тем Оливер помаленьку поправлялся и благоденствовал, окруженный
заботами миссис Мэйли, Роз и мягкосердечного мистера Лосберна. Если пла-
менные молитвы, изливающиеся из сердца, исполненного благодарности, бы-
вают услышаны на небе - что тогда молитва, если она не может быть услы-
шана! - то те благословения, которые призывал на них сирота, проникли им
в душу, даруя покой и счастье.
ГЛАВА XXXII о счастливой жизни, которая начались для Оливера среди ее
добрых друзей
Болезнь Оливера была затяжной и тяжелой. Не говоря уже о медленном
заживлении простреленной руки и боли в ней, долгое пребывание Оливера
под дождем и на холоде вызвало лихорадку, которая не покидала его много
недель и очень истощила. Но, наконец, он начал понемногу поправляться и
уже в состоянии был произнести несколько слов о том, как глубоко он
чувствует доброту двух ласковых леди и как горячо надеется, что, окреп-
нув и выздоровев, сделает для них что-нибудь в доказательство своей бла-
годарности, чтоб они увидели, какой любовью и преданностью полно его
сердце, и окажет им хотя бы какую-нибудь пустячную услугу, которая убе-
дит их в том, что бедный мальчик, спасенный благодаря их доброте от
страданий или смерти, достоин их милосердия и от всего сердца желает им
служить.
- Бедняжка! - сказала однажды Роз, когда Оливер с трудом пытался вы-
говорить бледными губами слова благодарности. - Тебе представится много
случаев нам услужить, если ты этого захочешь. Мы поедем за город, и тетя
намерена взять тебя. Тишина, чистый воздух и все радости и красоты весны
помогут тебе в несколько дней окрепнуть. Мы будем давать тебе сотни по-
ручений, если тебе это окажется по силам.
- Поручений! - воскликнул Оливер. - О дорогая леди, если бы я мог ра-
ботать для вас, если бы я мог доставить вам удовольствие, поливая ваши
цветы, ухаживая За вашими птичками или весь день бегая на посылках, что-
бы только вы были счастливы, - чего бы я не отдал За это!
- Тебе ничего не нужно отдавать, - улыбаясь, сказала Роз Мэйли, -
ведь я уже сказала, что мы будем давать тебе сотню поручений, и если ты
будешь хоть наполовину трудиться так, как сейчас обещаешь, чтобы угодить
нам, я буду очень счастлива.
- Счастливы, сударыня! - воскликнул Оливер. - Как вы добры, что гово-
рите так!
- Ты сделаешь меня такой счастливой, что и сказать нельзя, - ответила
молодая леди. - Мысль о том, что моя милая, добрая тетя спасла кого-то
от той печальной участи, какую ты нам описал, доставляет мне невыразимое
удовольствие, но сознание, что тот, к кому она отнеслась с лаской и
состраданием, чувствует искреннюю благодарность и преданность, радует
меня больше, чем ты можешь себе представить... Ты меня понимаешь? -
спросила она, вглядываясь в задумчивое лицо Оливера.
- О да, сударыня, понимаю! - с жаром ответил Оливер. - Но сейчас я
думал о том, какой я неблагодарный.
- К кому? - спросила молодая леди.
- К доброму джентльмену и милой старой няне, которые так заботились
обо мне, - сказал Оливер. - Они были бы, наверно, довольны, если бы зна-
ли, как я счастлив.
- Наверно, - отозвалась благодетельница Оливера. - И мистер Лосберн
по доброте своей уже обещал, что повезет тебя повидаться с ними, как
только ты в состоянии будешь перенести путешествие.
- Обещал, сударыня? - вскричал Оливер, просияв от удовольствия. - Не
знаю, что со мной будет от радости, когда я снова увижу их добрые лица.
Вскоре Оливер достаточно оправился, чтобы перенести утомление, свя-
занное с этой поездкой. Однажды утром он и мистер Лосберн двинулись в
путь в - маленьком Экипаже, принадлежащем миссис Мэйли. Когда они доеха-
ли до моста через Чертей, Оливер вдруг сильно побледнел и громко вскрик-
