голос. Вскоре она вернулась и отдала распоряжение, чтобы раненого осто-
рожно перенесли наверх, в комнату мистера Джайлса, а Бритлс пусть осед-
лает пони и немедленно отправляется в Чертей, откуда должен как можно
скорее прислать констебля и доктора.
- Не хотите ли взглянуть на него сначала, мисс? - спросил мистер
Джайлс с такой гордостью, как будто Оливер был птицей с диковинным опе-
рением, которую он ловко подстрелил. - Один разочек, мисс?
- Нет, не сейчас, ни за что на свете, - ответила молодая леди. - Бед-
няжка! О Джайлс, обращайтесь с ним ласково, ради меня!
Старый слуга посмотрел на говорившую, когда она повернулась, чтобы
уйти, с такой гордостью и восхищением, словно она была его детищем. По-
том, наклонившись к Оливеру, он заботливо и осторожно, как женщина, по-
мог перенести его наверх.
ГЛАВА XXIX сообщает предварительные сведения об обитателях дома, в
котором нашел пристанище Оливер
В уютной комнате, хотя обстановка ее свидетельствовала скорее о ста-
ромодном комфорте, чем о современной роскоши, сидели за изысканно серви-
рованным завтраком две леди. Им прислуживал мистер Джайлс, одетый в бла-
гопристойную черную пару. Он занимал позицию на полпути между буфетом и
столом; выпрямившись во весь рост, откинув голову и слегка склонив ее
набок, левую ногу выставив вперед, а правую руку заложив за борт жилета,
тогда как в опущенной левой руке у него был поднос, он имел вид челове-
ка, который с большой приятностью сознает собственные свои заслуги и
значение.
Что касается двух леди, то одна была уже пожилой, но держалась так же
прямо, как высокая спинка дубового кресла, в котором она сидела. Одетая
очень изысканно и строго в старомодное платье, причудливо допускающее
некоторые уступки последней моде, которые не только не вредили общему
впечатлению, но скорее изящно подчеркивали старый стиль, она сидела с
величественным видом, сложив перед собой руки на столе. Глаза ее (а годы
почти не затуманили их блеска) смотрели пристально на молодую ее собе-
седницу.
Для младшей леди наступил очаровательный расцвет, весенняя пора
женственности - тот возраст, когда, не впадая в кощунство, можно предпо-
ложить, что в подобные создания вселяются ангелы, если бог, во имя бла-
гих своих целей, когда-нибудь заключает их в смертную оболочку.
Ей было не больше семнадцати лет. Облик ее был так хрупок и безупре-
чен, так нежен и кроток, так чист и прекрасен, что казалось, земля - не
ее стихия, а грубые земные существа - не подходящие для нее спутники.
Даже ум, светившийся в ее глубоких синих глазах и запечатленный на бла-
городном челе, казалось, не соответствовал ни возрасту ее, ни этому ми-
ру; но мягкость и добросердечие, тысячи отблесков света, озарявших ее
лицо и не оставлявших на нем тени, а главное, улыбка, прелестная, ра-
достная улыбка, были созданы для семьи, для мира и счастья у домашнего
очага.
Она усердно хозяйничала за столом. Случайно подняв глаза в ту минуту,
когда старая леди смотрела на нее, она весело откинула со лба волосы,
скромно причесанные, и ее сияющий взор выразил столько любви и подлинной
нежности, что духи небесные улыбнулись бы, на нее глядя.
- Уже больше часу прошло, как уехал Бритлс, не правда ли? - помолчав,
спросила старая леди.
- Час двадцать минут, сударыня, - ответил мистер Джайлс, справившись
по часам, которые вытащил за черную ленту.
- Он всегда медлит, - сказала старая леди.
- Бритлс всегда был медлительным парнишкой, сударыня, - отозвался
слуга.
Кстати, если принять во внимание, что Бритлс был неповоротливым пар-
нишкой вот уже тридцать лет, казалось маловероятным, чтобы он когда-ни-
будь сделался проворным.
- Мне кажется, что он становится не лучше, а хуже, - заметила пожилая
леди.
- Совершенно непростительно, если он мешкает, играя с другими мальчи-
ками, - улыбаясь, сказала молодая леди.
Мистер Джайлс, по-видимому, раздумывал, уместно ли ему позволить себе
почтительную улыбку, но в эту минуту к калитке сада подъехала двуколка,
откуда выпрыгнул толстый джентльмен, который побежал прямо к двери и,
каким-то таинственным способом мгновенно проникнув в дом, ворвался в
комнату и чуть не опрокинул и мистера Джайлса и стол, накрытый для завт-
рака.
- Никогда еще я не слыхивал о такой штуке! - воскликнул толстый
джентльмен. - Дорогая моя миссис Мэйли... ах, боже мой!.. и вдобавок под
покровом ночи... никогда еще я не слыхивал о такой штуке!
Выразив таким образом свое соболезнование, толстый джентльмен пожал
руку обеим леди и, придвинув стул, осведомился, как они себя чувствуют.
- Вы могли умереть, буквально умереть от испуга, - сказал толстый
джентльмен. - Почему вы не послали за мной? Честное слово, мой слуга
явился бы через минуту, а также и я, да и мой помощник рад был бы по-
мочь, как и всякий при таких обстоятельствах. Боже мой, боже мой! Так
неожиданно! И вдобавок под покровом ночи.
Казалось, доктор был особенно встревожен тем, что попытка ограбления
была предпринята неожиданно и в ночную пору, словно у джентльме-
нов-взломщиков устанем вился обычай обделывать свои дела в полдень и
предупреждать по почте за день - за два.
- А вы, мисс Роз, - сказал доктор, обращаясь к молодой леди, - я...
- Да, конечно, - перебила его Роз, - но тетя хочет, чтобы вы осмотре-
ли этого беднягу, который лежит наверху.
- Да, да, разумеется, - ответил доктор. - Совершенно верно! Насколько
я понял, это ваших рук дело, Джайлс.
Мистер Джайлс, лихорадочно убиравший чашки, густо покраснел и сказал,
что эта честь принадлежит ему.
- Честь, а? - переспросил доктор. - Ну, не знаю, быть может, подстре-
лить вора в кухне так же почетно, как и застрелить человека на расстоя-
нии двенадцати шагов. Вообразите, что он выстрелил в воздух, а вы дра-
лись на дуэли, Джайлс.
Мистер Джайлс, считавший такое легкомысленное отношение к делу несп-
раведливой попыткой умалить его славу, почтительно отвечал, что не ему
судить об этом, однако, по его мнению, противной стороне было не до шу-
ток.
- Да, правда! - воскликнул доктор. - Где он? Проводите меня. Я еще
загляну сюда, когда спущусь вниз, миссис Мэйли. Это то самое оконце, в
которое он влез, да? Ну, ни за что бы я этому не поверил!
Болтая без умолку, он последовал за мистером Джайлсом наверх. А пока
он поднимается по лестнице, можно поведать читателю, что мистер Лосберн,
местный лекарь, которого знали на десять миль вокруг просто как "докто-
ра", растолстел скорее от добродушия, чем от хорошей жизни, и был таким
милым, сердечным и к тому же чудаковатым старым холостяком, какого ни
один исследователь не сыскал бы в округе и в пять раз большей.
Доктор отсутствовал гораздо дольше, чем предполагал он сам и обе ле-
ди. Из двуколки принесли большой плоский ящик; в спальне очень часто
звонили в колокольчик, а слуги все время сновали вверх и вниз по лестни-
це; на основании этих признаков было сделано справедливое заключение,
что наверху происходит нечто очень серьезное. Наконец, доктор вернулся и
в ответ на тревожный вопрос о своем пациенте принял весьма таинственный
вид и старательно притворил дверь.
- Это из ряда вон выходящий случай, миссис Мэйли, - сказал доктор,
прислонившись спиной к двери, словно для того, чтобы ее не могли отк-
рыть.
- Неужели он в опасности? - спросила старая леди.
- Принимая во внимание все обстоятельства, в этом не было бы ничего
из ряда вон выходящего, - ответил доктор, - впрочем, полагаю, что опас-
ности нет. Вы видели этого вора?
- Нет, - ответила старая леди.
- И ничего о нем не слышали?
- Ничего.
- Прошу прощения, сударыня, - вмешался мистер Джайлс, - я как раз со-
бирался рассказать вам о нем, когда вошел доктор Лосберн.
Дело в том, что сначала мистер Джайлс не в силах был признаться, что
подстрелил он всего-навсего мальчика. Таких похвал удостоилась его доб-
лесть, что он решительно не мог не отложить объяснения хотя бы на нес-
колько восхитительных минут, в течение коих пребывал на самой вершине
мимолетной славы, которую стяжал непоколебимым мужеством.
- Роз не прочь была посмотреть на него, - сказала миссис Мэйли, - но
я и слышать об этом не хотела.
- Гм! - отозвался доктор. - На вид он совсем не страшный. Вы не воз-
ражаете против того, чтобы взглянуть на него в моем присутствии?
- Конечно, если это необходимо, - ответила старая леди.
- Я считаю это необходимым, - сказал доктор. - Во всяком случае, я
совершенно уверен, что вы очень пожалеете, если будете откладывать и не
сделаете этого. Сейчас он лежит тихо и спокойно. Разрешите мне... мисс
Роз, вы позволите? Клянусь честью, нет никаких оснований бояться!
ГЛАВА XXX повествует о том, что подумали об Оливере новые лица, посе-
тившие его
Твердя о том, что они будут приятно изумлены видом преступника, док-
тор продел руку молодой леди под свою и, предложив другую, свободную ру-
ку миссис Мэйли, повел их церемонно и торжественно наверх.
- А теперь, - прошептал доктор, тихонько поворачивая ручку двери в
спальню, - послушаем, что вы о нем скажете. Он давненько не брился, но
тем не менее вид у него совсем не свирепый. А впрочем, постойте! Сначала
я посмотрю, готов ли он к приему гостей.
Опередив их, он заглянул в комнату. Потом, дав знак следовать за ним,
впустил их, закрыл за ними дверь и осторожно откинул полог кровати. На
ней вместо закоснелого, мрачного злодея, которого ожидали они увидеть,
лежал худой, измученный болью ребенок, погруженный в глубокий сои. Ране-
ная его рука в лубке лежала на груди; голова покоилась на другой руке,
полускрытой длинными волосами, разметавшимися по подушке.
Достойный джентльмен придерживал полог рукой и с минуту смотрел на
мальчика молча. Пока он наблюдал пациента, молодая леди тихонько прос-
кользнула мимо него и, опустившись на стул у кровати, откинула волосы с
лица Оливера. Когда она наклонилась к нему, ее слезы упали ему на лоб.
Мальчик зашевелился и улыбнулся во сне, словно эти знаки жалости и
сострадания пробудили какую-то приятную мечту о любви и ласке, которых
он никогда не знал. Так же точно нежная мелодия, журчание воды в тишине,
Запах цветка или знакомое слово иной раз внезапно вызывают смутное вос-
поминание о том, чего никогда не было в этой жизни, - воспоминание, ко-
торое исчезает, как вздох, которое пробуждено какой-то мимолетной мыслью
о более счастливом существовании, давно минувшем, - воспоминание, кото-
рое нельзя вызвать, сознательным напряжением памяти.
- Что же это значит? - воскликнула пожилая леди. - Этот бедный ребе-
нок не мог быть подручным грабителей.
- Порок находит себе пристанище во многих храмах, - со вздохом сказал
врач, опуская полог, - и кто может сказать, что ему не служит обителью
прекрасная оболочка?
- Но в таком юном возрасте? - возразила Роз.
- Милая моя молодая леди, - произнес врач, горестно покачивая голо-
вой, - преступление, как и смерть, простирает свою власть не только на
старых и дряхлых. Самые юные и прекрасные слишком часто бывают повинны в
нем.
- Но неужели... о, неужели вы можете допустить, что Этот хрупкий
мальчик был добровольным сообщником самых отвратительных отщепенцев? -
сказала Роз.
Доктор покачал головой, давая понять, что это весьма возможно; пре-
дупредив, чтоб они не потревожили больного, он повел их в соседнюю ком-
нату.
- Но даже если он развращен, - продолжала Роз, - подумайте, как он
молод. Подумайте, что, быть может, он никогда не знал ни материнской
любви, ни домашнего уюта. Может быть, дурное обращение, побои или голод
заставили его сойтись с людьми, которые принудили его пойти на преступ-
ление... Тетя, милая тетя, ради бога, подумайте об этом, прежде чем поз-