меслом, торговлей или чем-либо иным, нуждались в ученике.
- Никогда и ни в чем, - сказал джентльмен в белом жилете, постучав на
следующее утро в ворота и прочитав объявление, - я не был так уверен,
как в том, что этот мальчик кончит жизнь на виселице.
Намереваясь показать в дальнейшем, прав или не прав был джентльмен в
белом жилете, я не стану лишать Занимательности это повествование (пола-
гая, что оно обладает этим качеством) и не осмелюсь намекнуть, ждет ли
Оливера Твиста такая страшная смерть, или нет.
ГЛАВА III рассказывает о том, как Оливер Твист едва не поступил на
место, которое оказалось бы отнюдь не синекурой
В течение недели после совершения кощунственного и позорного преступ-
ления - просьбы о добавочной порции - Оливер сидел взаперти в темной и
пустой комнате, куда его заключили по мудрому и милосердному распоряже-
нию совета. На первый взгляд как будто разумно предположить, что если бы
он отнесся с должным почтением к предсказанию джентльмена в белом жиле-
те, то раз и навсегда подтвердил бы пророческий дар этого джентльмена,
прикрепив один конец носового платка к крюку в стене и повесившись на
другом его конце. Однако для совершения этого подвига существовало одно
препятствие, а именно: носовые платки, отнесенные к предметам роскоши,
были на все грядущие века отторгнуты от носов бедных людей по специ-
альному приказу совета, собравшегося в полном составе, - по приказу, ко-
торый был скреплен подписями и печатью и торжественно оглашен.
Еще более серьезным препятствием являлись юный возраст и ребяческий
нрав Оливера. Он горько проплакал весь день, а когда настала длинная,
унылая ночь, он заслонил руками глаза, чтобы не видеть тьмы, и, забив-
шись в угол, постарался уснуть. То и дело он просыпался, приподнимаясь и
вздрагивая, и все теснее и теснее прижимался к стене, чувствуя, что хо-
лодная, твердая ее поверхность как бы служит ему защитой от одиночества
во мраке, его окружающем.
Да не подумают враги "системы", что во время своего одиночного заклю-
чения Оливер был лишен упражнений, необходимых для здоровья, лишен при-
личного общества и духовного утешения. Что касается упражнений, то стоя-
ла чудесная холодная погода и ему разрешалось каждое утро совершать об-
ливание под насосом в обнесенном кирпичной стеной дворе, в присутствии
мистера Бамбла, который заботился о том, чтобы он не простудился, и с
помощью трости вызывал ощущение теплоты во всем его теле. Что касается
общества, то каждые два дня его водили в зал, где обедали мальчики, и
там секли при всех для примера и предостережения остальным. А для того
чтобы не лишить его духовного утешения, его выгоняли пипками каждый ве-
чер в час молитвы в тот же зал и там разрешали утешать свой дух, слушая
общую молитву мальчиков, содержавшую специальное дополнение, внесенное
по распоряжению совета; в этом дополнении они просили сделать их хороши-
ми, добродетельными, довольными и послушными и избавить от грехов и по-
роков Оливера Твиста: о последнем в молитве было отчетливо сказано, что
он находится под особым покровительством и защитой злых сил и является
изделием, выпущенным прямо с фабрики самого дьявола.
Однажды утром, когда Оливер находился в столь же утешительном положе-
нии, мистер Гэмфилд, трубочист, шел по Хай-стрит, глубокомысленно обду-
мывая пути и способы уплатить недоимки по арендной плате, которую его
квартирохозяин требовал довольно настойчиво. При самом оптимистическом
подсчете своих финансов мистер Гэмфилд никак не мог насчитать пяти фун-
тов, каковая сумма была ему нужна; придя в некое арифметическое отчая-
ние, он то ломал себе голову, то старался проломить ее своему ослу, как
вдруг, поравнявшись с работным домом, заметил на воротах объявление.
- Тпру-у, - сказал мистер Гэмфилд ослу.
Осел пребывал в глубэкой задумчивости, размышляя, должно быть, о том,
суждено ли ему получить одну-две кочерыжки, когда он избавится от двух
мешков сажи, которыми была нагружена тележка; поэтому, не расслышав при-
казания, он продолжал рысцой подвигаться вперед.
Мистер Гэмфилд разразился неистовыми проклятиями, относившимися к ос-
лу и в особенности к его глазам, и, бросившись за ним, нанес ему удар по
голове, от которого неизбежно раскололся бы любой череп, кроме ослиного.
Затем, схватив осла за узду, он сильно ее дернул, с целью любезно напом-
нить ему, кто его хозяин, и таким манером повернул его обратно. После
этого он еще раз треснул его по голове, чтобы тот не очухался до самого
его возвращения. Покончив с этими приготовлениями, он подошел к воротам
прочитать объявление.
Заложив руки за спину, у ворот стоял джентльмен в белом жилете, выс-
казавший только что несколько глубоких мыслей в комнате, где заседал со-
вет. Наблюдая маленькую размолвку между мистером Гэмфилдом и ослом, он
радостно улыбнулся, когда этот человек подошел прочесть объявление, ибо
он сразу угадал, что мистер Гэмфилд - именно такой хозяин, какой нужен
Оливеру Твисту. Прочитав бумагу, мистер Гэмфилд тоже улыбнулся, так как
ему необходима была именно сумма в пять фунтов; что же касается мальчи-
ка, являвшегося придатком к этой сумме, то мистер Гэмфилд, зная, какова
пища в работном доме, был уверен, что мальчик окажется очень миниатюрным
экземпляром, весьма подходящим для дымоходов. Поэтому он снова прочел по
складам объявление от начала до конца и затем, притронувшись в знак поч-
тения к своей меховой шапке, обратился к джентльмену в белом жилете.
- Этот мальчик, сэр, которого приход хочет отдать в ученье... - начал
мистер Гэмфилд.
- Да, любезный, - со снисходительной улыбкой отозвался джентльмен в
белом жилете. - Что вы о нем скажете?
- Если приход желает, чтобы он обучился приятному ремеслу, доброму
почтенному ремеслу трубочиста, - продолжал мистер Гэмфилд, - то могу
сказать, что мне нужен ученик и я готов его взять.
- Войдите, - сказал джентльмен в белом жилете.
Мистер Гэмфилд, замешкавшись позади, угостил осла еще одним ударом по
голове и еще раз дернул его за узду, предостерегая, чтобы он не убежал
во время его отсутствия, а затем последовал за джентльменом в белом жи-
лете в ту комнату, где Оливер впервые увидел этого джентльмена.
- Это скверное ремесло, - сказал мистер Лимкинс, когда Гэмфилд снова
заявил о своем желании.
- Случалось, что мальчики задыхались в дымоходах, - произнес другой
джентльмен.
- Это потому, что смачивали солому, прежде чем зажечь ее в камине,
чтобы заставить мальчика выбраться наружу, - сказал Гэмфилд. - От этого
только дым валит, а огня нет! Ну, а от дыму нет никакого толку, он не
заставит мальчика вылезти, он его усыпляет, а мальчишке Этого только и
нужно. Мальчишки - народ очень упрямый и очень ленивый, джентльмены, и
ничего нет лучше славного горячего огонька, чтобы заставить их быстре-
хонько спуститься. К тому же это доброе дело, джентльмены, потому как,
если они застрянут в дымоходе, а им начнешь поджаривать пятки, они изо
всех сил стараются высвободиться.
Такое объяснение как будто очень позабавило джентльмена в белом жиле-
те, но веселость эта быстро угасла от взгляда, брошенного на него мисте-
ром Лимкинсом. Затем члены совета беседовали между собой в течение нес-
кольких минут, но так тихо, что можно было расслышать только слова:
"сокращение расходов", "прекрасно отразится на балансе", "выпустим пе-
чатный отчет". Да и эти слова удалось расслышать только потому, что их
повторяли очень часто и выразительно.
Наконец, перешептывание прекратилось, и, когда члены совета вернулись
на свои места и снова обрели торжественный вид, мистер Лимкинс сказал:
- Мы обсудили ваше предложение и не одобряем его.
- Отнюдь не одобряем, - сказал джентльмен в белом жилете.
- Решительно не одобряем, - добавили остальные члены совета.
Так как мистеру Гэмфилду случилось пострадать от пустячного обвинения
в том, что он забил до смерти трех или четырех мальчиков, то у него
мелькнула мысль, что члены совета, по какому-то непонятному капризу, во-
образили, будто это обстоятельство, не имеющее отношения к делу, должно
повлиять на их решение. Правда, это отнюдь не походило на их обычный об-
раз действия, однако, не имея особого желания воскрешать старые слухи,
он повертел в руках шапку и медленно отошел от стола.
- Стало быть, вы не хотите отдать его мне, джентльмены? - спросил
мистер Гэмфилд, приостановившись у двери.
- Не хотим, - ответил мистер Лимкинс, - ремесло у вас скверное, и мы
считаем, что надо снизить предложенную нами премию.
Физиономия мистера Гэмфилда прояснилась; он быстрым шагом подошел к
столу и сказал:
- Сколько дадите, джентльмены? Ну-ка! Не обижайте бедного человека.
Сколько дадите?
- Я бы сказал, что трех фунтов десяти шиллингов хватит за глаза, -
ответил мистер Лимкинс.
- Десять шиллингов сбросить, - вмешался джентльмен в белом жилете.
- Послушайте! - сказал Гэмфилд. - Порешим на четырех фунтах,
джентльмены. Порешим на четырех фунтах, и вы избавитесь от него раз и
навсегда. Идет?
- Три фунта десять, - твердо повторил мистер Лимкинс.
- Послушайте, джентльмены, разделим разницу пополам, - предложил Гэм-
филд. - Три фунта пятнадцать.
- Ни одного фартинга не прибавлю, - был твердый ответ мистера Лимкин-
са.
- Уж очень вы меня прижимаете, джентльмены, - нерешительно сказал
Гэмфилд.
- Ну-ну! Вздор! - сказал джентльмен в белом жилете. - Он стоит того,
чтобы его взяли без всякой премии. Забирайте его, глупый вы человек! Это
самый подходящий для вас мальчик. Время от времени его нужно угощать
палкой - это пойдет ему на пользу. А его содержание не обойдется дорого,
потому что его не закармливали с самого рождения. Ха-ха-ха!
Мистер Гэмфилд хитрым взглядом окинул лица сидевших за столом и, за-
метив, что они улыбаются, сам начал ухмыляться. Сделка была заключена.
Мистеру Бамблу немедленно объявили, что Оливер и его документы должны
быть в тот же день препровождены к судье для подписи и утверждения.
Во исполнение этого решения маленького Оливера, крайне удивленного,
выпустили из заточения и приказали надеть чистую рубашку. Едва он успел
покончить с этим совершенно непривычным гимнастическим упражнением, как
мистер Бамбл собственноручно принес ему миску с кашей и праздничную пор-
цию хлеба - две с четвертью унции.
При этом потрясающем зрелище Оливер жалобно заплакал: он подумал, - и
это было вполне естественно, - что совет решил убить его для каких-ни-
будь полезных целей, в противном случае его ни за что не стали бы так
откармливать.
- Не плачь, Оливер, а то глаза покраснеют. Ешь свою кашу и будь бла-
годарен! - сказал мистер Бамбл внушительным и торжественным юном. - Тебя
собираются отдать в ученье, Оливер.
- В ученье, сэр? - дрожа, переспросил мальчик.
- Да, Оливер, - сказал мистер Бамбл. - Добрые и милосердные
джентльмены, которые заменяют тебе родителей, Оливер, потому что своих у
тебя нет, хотят отдать тебя в ученье, поставить на ноги и сделать из те-
бя человека, хотя это обойдется приходу в три фунта десять шиллингов!
Три фунта десять, Оливер! Семьдесят шиллингов... сто сорок шестипенсови-
ков! И все это для дрянного сироты, которого никто не может полюбить!
Когда мистер Бамбл, устрашающим голосом произнеся эту речь, остано-
вился, чтобы перевести дух, слезы заструились по лицу бедного мальчика,
и он горько зарыдал.
- Полно, - сказал мистер Бамбл уже не таким торжественным тоном, ибо
ему лестно было видеть, какое впечатление производит его красноречие. -
Полно, Оливер! Вытри глаза обшлагом куртки и не роняй слез в кашу. Это
очень неразумно, Оливер.
И в самом деле это было неразумно, так как в каше и без того было
достаточно воды.
По пути к судье мистер Бамбл сообщил Оливеру, что он сейчас должен
