- Все кончено, миссис Тингами! - сказал, наконец, врач.
- Да, все кончено. Ах, бедняжка! - подтвердила сиделка, подхватывая
пробку от зеленой бутылки, упавшую на подушку, когда она наклонилась,
чтобы взять ребенка. - Бедняжка!
- Вам незачем посылать за мной, если ребенок будет кричать, - сказал
врач, медленно натягивая перчатки. - Очень возможно, что он окажется
беспокойным. В таком случае дайте ему жидкой кашки. - Он надел шляпу,
направился к двери и, приостановившись у кровати, добавил: - Миловидная
женщина... Откуда она пришла?
- Ее принесли сюда вчера вечером, - ответила старуха, - по распоряже-
нию надзирателя. Ее нашли лежащей на улице. Она пришла издалека, башмаки
у нее совсем истоптаны, но откуда и куда она шла - никто не Знает.
Врач наклонился к покойнице и поднял ее левую РУКУ.
- Старая история, - сказал он, покачивая головой. - Нет обручального
кольца... Ну, спокойной ночи!
Достойный медик отправился обедать, а сиделка, еще раз приложившись к
зеленой бутылке, уселась на низкий стул у камина и принялась облачать
младенца.
Каким превосходным доказательством могущества одеяния явился юный
Оливер Твист! Закутанный в одеяло, которое было доселе единственным его
покровом, он мог быть сыном дворянина и сыном нищего; самый родовитый
человек едва ли смог бы определить подобающее ему место в обществе. Но
теперь, когда его облачили в старую коленкоровую рубашонку, пожелтевшую
от времени, он был отмечен и снабжен ярлыком и сразу Занял свое место -
приходского ребенка, сироты из работного дома, смиренного колодного бед-
няка, проходящего свой жизненный путь под градом ударов и пощечин, пре-
зираемого всеми и нигде не встречающего жалости.
Оливер громко кричал. Если бы мог он знать, что он сирота, оставлен-
ный на милосердное попечение церковных старост и надзирателей, быть мо-
жет, он кричал бы еще громче.
ГЛАВА II повествует о том, как рос, воспитывался и как был вскормлен
Оливер Твист.
В течение следующих восьми или десяти месяцев Оливер был жертвой сис-
темы вероломства и обманов. Его кормили из рожка. О голодном малютке-си-
роте, лишенном самого необходимого, власти работного дома доложили над-
лежащим образом приходским властям. Приходские власти с достоинством
запросили властей работного дома о том, нет ли какой-нибудь особы женс-
кого пола, проживающей в доме, которая могла бы доставить Оливеру Твисту
утешение и питание, столь для него необходимые. На это власти работного
дома ответили, что такой особы нет. Тогда приходские власти великодушно
и человечно порешили, что Оливера следует поместить "на ферму", или,
иными словами, препроводить его в отделение работного дома, находившееся
на расстоянии примерно трех миль, где от двадцати до тридцати других
юных нарушителей закона о бедных копошились по целым дням на полу, не
страдая от избытка пищи или одежды, под материнским надзором пожилой
особы, которая принимала к себе этих преступников за семь с половиной
пенсов с души. Семь с половиной пенсов в неделю - недурная сумма на со-
держание ребенка; немало можно приобрести на семь с половиной пенсов -
вполне достаточно, чтобы переполнить желудок и вызвать неприятные пос-
ледствия. Пожилая особа женского пола была человеком разумным и опытным
- она Знала, что идет на пользу детям. И она в совершенстве постигла,
что идет на пользу ей самой. Поэтому большую часть еженедельной стипен-
дии она оставляла себе, а подрастающему приходскому поколению уделяла
значительно меньшую долю, чем та, которая была ему назначена. Иными сло-
вами, она открыла в бездонных глубинах еще большую глубину, проявив себя
великим философом.
Всем известна история другого философа, который измыслил знаменитую
теорию о том, что лошадь может существовать без пищи, И он успешно дока-
зал ее, что довел ежедневную порцию пищи, получаемую его собственной ло-
шадью, до одной соломинки; несомненно он сделал бы ее чрезвычайно горя-
чим и резвым животным, если бы она не пала за сутки до того дня, как ей
предстояло перейти на отменную порцию воздуха. К несчастью для экспери-
ментальной философии той женщины, чьим заботам и покровительству был по-
ручен Оливер Твист, к таким же результатам обычно приводило применение
ее системы; потому что в ту самую минуту, когда дитя научалось поддержи-
вать в себе жизнь ничтожной долей самой непитательной пищи, по преврат-
ности судьбы, в восьми с половиной случаях из десяти, оно или заболевало
от голода и холода, или по недосмотру падало в огонь, или погибало от
удушья. В любом из Этих случаев несчастный малютка отправлялся в иной
мир, чтоб там соединиться со своими родителями, коих он не ведал в этом.
Иной раз, когда производилось особо строгое следствие о приходском
ребенке, за которым недосмотрели, а он опрокинул на себя кровать, или
которого неумышленно обварили насмерть во время стирки белья - впрочем,
последнее случалось не часто, ибо все хоть скольконибудь напоминающее
стирку было редким событием на ферме, - присяжным иной раз приходило в
голову задавать неприятные вопросы, а прихожане возмущались и подписыва-
ли протест. Но эти дерзкие выступления тотчас же пресекались в корне
после показания врача и свидетельства бидла; первый всегда вскрывал труп
и ничего в нем не находил - это было в высшей степени правдоподобно, а
второй неизменно показывал под присягой все, что было угодно приходу, -
это было в высшей степени благочестиво. Вдобавок, члены совета регулярно
посещали ферму и накануне всегда посылали бидла известить о своем прибы-
тии. Когда они приезжали, дети были милы и опрятны, а можно ли требовать
большего!
Нельзя ожидать, чтобы такая система воспитания на ферме давала ка-
кой-нибудь необычайный или богатый урожай. И в тот день, когда Оливеру
Твисту исполнилось девять лет, он был бледным, чахлым ребенком, малорос-
лым и несомненно тощим. Но природа заронила добрые семена в грудь Оливе-
ра, и они развивались себе на свободе, чему весьма способствовала скуд-
ная диета, принятая в учреждении. И, быть может, этому обстоятельству
Оливер был обязан тем, что увидел день, когда ему минуло девять лет.
Как бы там ни было, но это был день его рождения, и он проводил его в
погребе для угля - в избранном обществе двух юных джентльменов, которые,
разделив с ним основательную порку, были посажены под замок за то, что
дерзко осмелились заявить, будто они голодны, - как вдруг миссис Манн,
славная леди, возглавляющая Это учреждение, была потрясена внезапным по-
явлением мистера Бамбла, бидла, который старался открыть калитку в воро-
тах сада.
- Господи помилуй! Это вы, мистер Бамбл? - воскликнула миссис Манн,
высовывая голову из окна и искусно притворяясь чрезвычайно обрадованной.
- (Сьюзен, приведите наверх Оливера и тех двух мальчишек и сейчас же их
вымойте!) Ах, боже мой! Мистер Бамбл, как я рада вас видеть!
Мистер Бамбл был человек дородный и раздражительный; вместо того что-
бы должным образом ответить на это "чистосердечное" приветствие, он от-
чаянно тряхнул калитку, а затем угостил ее таким пинком, какого можно
было ждать только от ноги бидла.
- Ах, боже мой! - вскричала миссис Манн, выбежав из дому, ибо три
мальчика были к тому времени доставлены наверх. - Подумать только! Как
же это я могла позабыть о том, что из-за наших милых ребят калитка за-
перта изнутри! Войдите, сэр, прошу вас, войдите, мистер Бамбл, войдите,
сэр!
Хотя это приглашение сопровождалось реверансом, который мог растро-
гать сердце церковного старосты, оно отнюдь не смягчило бидла.
- Неужели, миссис Манн, вы считаете почтительным или пристойным, -
осведомился мистер Бамбл, сжимая свою трость, - заставлять приходских
должностных лиц ждать у садовой калитки, когда они являются сюда по при-
ходским делам, связанным с приходскими сиротами? Известно ли вам, миссис
Манн, что вы, так сказать, выборное лицо прихода и получаете жалованье?
- Право же, мистер Бамбл, я только сообщила коекому из наших милых
деток, которые вас так любят, что Это вы пришли, - с большим смирением
ответила миссис Манн.
Мистер Бамбл был высокого мнения о своем ораторском даровании и о
своей значительности. Он выказал первое и утвердил второе. Он смягчился.
- Ладно, миссис Манн, - ответил он более спокойным тоном, - быть мо-
жет, и так. Войдемте в дом, миссис Манн. Я пришел по делу и должен вам
кое-что сообщить.
Миссис Манн ввела бидла в маленькую гостиную с кирпичным полом, пода-
ла ему стул и услужливо положила перед ним на стол его треуголку и
трость. Мистер Бамбл вытер со лба пот, выступивший после прогулки, бро-
сил самодовольный взгляд на треуголку и улыбнулся. Да, он улыбнулся.
Бидлы в конце концов тоже люди, и мистер Бамбл улыбнулся.
- А теперь не обижайтесь на то, что я вам скажу, - заметила миссис
Манн с чарующей любезностью. - Вы совершили, знаете ли, большую прогул-
ку, иначе я бы не стала об этом упоминать. Мистер Бамбл, не выпьете ли
вы капельку?..
- Ни капли! Ни капли! - сказал мистер Бамбл, махнув правой рукой с
достоинством, но благодушно.
- Я думаю, все-таки можно выпить, - сказала миссис Манн, отметив про
себя тон отказа и жест, его сопровождавший. - Одну капельку, и немножко
холодной воды и кусочек сахару.
Мистер Бамбл кашлянул.
- Только одну капельку, - убеждала миссис Манн.
- Капельку чего именно? - осведомился бидл.
- Того самого, что я обязана держать в доме для милых малюток, чтобы
подбавлять в эликсир Даффи, когда они нездоровы, мистер Бамбл, - ответи-
ла миссис Манн, открывая буфет и доставая бутылку и стакан. - Это джин.
Я не хочу вас обманывать, мистер Бамбл. Это джин.
- Вы даете детям Даффи, миссис Манн? - спросил Бамбл, следя глазами
за интересной процедурой приготовления смеси.
- Да благословит их бог, даю, хотя это и дорого стоит, - ответила
воспитательница. - Знаете ли, сэр, я не могу видеть, как они страдают у
меня на глазах.
- Вот именно, - одобрительно сказал мистер Бамбл, - не можете. Вы
добрая женщина, миссис Манн. - Она поставила стакан на стол. - Я вос-
пользуюсь первым удобным случаем, чтобы доложить об этом совету, миссис
Манн. - Он придвинул к себе стакан. - У вас материнские чувства, миссис
Манн. - Он размешал джин с водой. - Я... я с удовольствием выпью за ваше
здоровье, миссис Манн.
И он залпом выпил полстакана.
- А теперь к делу, - продолжал бидл, доставая кожаный бумажник. - Ре-
бенку Твисту, которого окрестили Оливером, исполнилось сегодня девять
лет.
- Да благословит его бог! - вставила миссис Манн, докрасна растирая
себе левый глаз кончиком передника.
- И, несмотря на предложенную награду в десять фунтов, которая затем
была увеличена до двадцати фунтов, несмотря на чрезвычайные и, я бы ска-
зал, сверхъестественные усилия со стороны прихода, - продолжал Бамбл, -
нам так и не удалось узнать, кто его отец, а также местожительство, имя
и звание его матери.
Миссис Манн с изумлением воздела руки, но после недолгого раздумья
спросила:
- Как же тогда он вообще получил какую-то фамилию?
Бидл горделиво выпрямился и сказал:
- Это я придумал.
- Вы, мистер Бамбл?
- Я, миссис Манн. Мы даем фамилии нашим питомцам в алфавитном поряд-
ке. Последний был на букву С - я его назвал Суобл. Этот был на букву Т -
его я назвал Твист. Следующий будет Унуин, а затем Филиппе. Я придумал
фамилии до конца алфавита и, когда мы дойдем до буквы Z, снова начну с
начала.
- Да ведь вы настоящий писатель, сэр! - воскликнула миссис Манн.
- Ну-ну! - сказал бидл, явно польщенный комплиментом. - Может быть, и
так... Может быть, и так, миссис Манн.
Он допил джин с водой и прибавил:
- Так как Оливер теперь подрос и не может оставаться здесь, совет ре-
шил отправить его обратно в работный дом. Я пришел сам, чтобы отвести
