дит с Нур-ад-дином Али ибн Хаканом, и, услышав их слова, Джафар поспешил
подняться к султану и приветствовал его и осведомил его о том, зачем он
приехал и о том, что если с Али ибн Хаканом случилось дурное дело, сул-
тан погубит тех, кто был причиной этому. После этого он схватил султана
и везиря аль-Муина ибн Сави и заточил их и приказал выпустить Нур-ад-ди-
на Али ибн Хакана и посадил его султаном на место султана Мухаммеда ибн
Сулеймана аз-Зейни.
И он провел в Басре три дня - время угощения гостя, - а когда настало
утро четвертого дня, Али ибн Хакан обратился к Джафару и сказал ему: "Я
чувствую желание повидать повелителя правоверных". И Джафар сказал тогда
царю Мухаммеду ибн Сулейману аз-Зейни: "Снаряжайся в путь, мы совершим
утреннюю молитву и поедем в Багдад", - и царь отвечал: "Внимание и пови-
новение!"
И они совершили утреннюю молитву, и все поехали, и с ними был везирь
аль-Муин ибн Сави, который стал раскаиваться в том, что он сделал. А что
касается Нур-аддина Али ибн Хакака, то он ехал рядом с Джафаром, и они
ехали до тех пор, пока не достигли Багдада, Обители Мира.
После этого они вошли к халифу и, войдя к нему, рассказали о деле
Нур-ад-дина и о том, как они нашли его близким к смерти. И тогда халиф
обратился к Али ибн Хакану и сказал ему: "Возьми этот меч и отруби им
голову твоего врага".
И Нур-ад-дин взял меч и подошел к аль-Муину ибн Сави, и тот посмотрел
на него и сказал: "Я поступил по своей природе, ты поступи по своей". И
Нур-ад-дин бросил меч из рук и посмотрел на халифа и сказал: "О повели-
тель правоверных, он обманул меня этими словами! - И он произнес:
Обманул его я уловкою, как явился он, -
Ведь свободного обмануть легко речью сладкою".
"Оставь его ты, - сказал тогда халиф и крикнул Масрур, - О Масрур,
встань ты и отруби ему голову!" - и Масрур встал и отрубил ему голову.
И тогда халиф сказал Али ибн Хакану: "Пожелай от меня чего-нибудь". -
"О господин мой, - отвечал Нурад-дин, - нет мне нужды владеть Басрой, я
хочу только быть почтенным службою тебе и видеть твое лицо". И халиф от-
вечал: "С любовью и удовольствием!"
Потом он позвал ту невольницу, Анис аль-Джалис, и она появилась перед
ним, и халиф пожаловал их обоих и дал им дворец из дворцов Багдада и
назначил им выдачи, а Нур-ад-дина он сделал своим сотрапезников, и тот
пребывал у него в приятнейшей жизни, пока не застигла его смерть".
Рассказ о Ганиме ибн Айюбе
Но рассказ о двух везирях и Анисаль-Джалис не удивительнее повести о
купце и его детях", - продолжала Шахразада.
"А как это было?" - спросил Шахрияр.
И Шахразада сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в
древние времена и минувшие века и столетия один купец, у которого води-
лись деньги. Еще был у него сын, подобный луне в ночь полнолуния, крас-
норечивый языком, по имени Ганим ибн Айюб, порабощенный, похищенный лю-
бовью. А у Ганима была сестра по имени Фитна, единственная по красоте и
прелести. И их отец скончался и оставил им денег..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Тридцать девятая ночь
Когда же настала тридцать девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что тог купец оставил им большое состояние и, между
прочим, сто тюков шелка, парчи и мешочков мускуса [69], и на этих тюках
было написано: "Это из того, что приготовлено для Багдада", - у купца
было намерение отправиться в Багдад. А когда его взял к себе Аллах вели-
кий и прошло некоторое время, его сын забрал эти тюки и поехал в Багдад.
Это было во времена халифа Харуна ар-Рашида. И сын простился со своей
матерью, близкими и согражданами перед тем, как уехать, и выехал, пола-
гаясь на Аллаха великого, и Аллах начертал ему благополучие, пока он не
достиг Багдада, и с ним было множество купцов. И он нанял себе красивый
дом и устлал его коврами и подушками и повесил в нем занавески и помес-
тил в доме эти тюки и мулов и верблюдов и сидел, пока не отдохнул, а
купцы и вельможи Багдада приветствовали его. А потом он взял узел, где
было десять отрезов дорогой материи, на которых была написана их цена, и
отправился на рынок. И купцы встретили его словами: "Добро пожаловать!"
- и приветствовали его и оказали почет и помогли ему спешиться и посади-
ли рядом со старостою рынка. Потом Ганим подал старосте узел, и тот раз-
вязал его и вынул куски материи, и староста рынка продал для него эти
отрезы. И Ганим нажил на каждый динар два таких же динара. Он обрадовал-
ся и стал продавать материи и обрезы, один за другим, и занимался этим
целый год.
А в начале следующего года он подошел к галерее [70], бывшей на рынке,
и увидел, что ворота ее заперты, и когда он спросил о причине этого, ему
сказали: "Один из купцов умер, и все купцы ушли, чтобы быть на его похо-
ронах. Не хочешь ли ты получить небесную награду, отправившись с ними?"
И Ганим отвечал: "Хорошо!" - и спросил о месте погребения. И ему указали
это место, и он совершил омовение и шел с купцами, пока они не достигли
места молитвы и не помолились об умершем, а потом все купцы пошли перед
носилками на кладбище, и Ганим последовал за ними в смущении.
А они вышли с носилками из города и, пройдя меж гробниц, дошли до мо-
гилы и увидели, что родные умершего уже разбили над могилой палатку,
принесли свечи и светильники. И затем мертвого закопали, и чтецы сели
читать Коран над его могилой, и купцы тоже сели, и Ганим ибн Айюб сел с
ними, и смущение одолело его, и он говорил про себя: "Я не могу оставить
их и уйду вместе с ними".
И они просидели, слушая Коран, до времени ужина, и им подали ужин и
сладкое, и они ели, пока не насытились, а потом вымыли руки и остались
сидеть на месте. Но душа Ганима была занята мыслями о его доме и това-
рах, и он боялся воров. И он сказал про себя: "Я человек чужой и подоз-
реваемый в богатстве; если я проведу эту ночь вдали от дома, воры укра-
дут деньги и тюки".
И, боясь за свое имущество, он встал и, попросив разрешения, ушел от
собравшихся, сказав, что идет по важному делу. И он шел по следам на до-
роге, пока не достиг ворот города, а в то время была полночь, и он нашел
городские ворота запертыми и не видал никого на дороге и не слышал ни
звука, кроме лая собак и воя волков. И Ганим отошел назад и воскликнул:
"Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха! Я боялся за свои деньги и шел ради
них, но нашел ворота закрытыми и теперь боюсь за свою душу!"
После этого он повернул назад, чтобы присмотреть себе место, где бы
проспать до утра, и увидел усыпальницу, окруженную четырьмя стенами, где
росла пальма, и там была открывая дверь из камня. И он вошел в усы-
пальницу и хотел заснуть, но сон не шел к нему. Его охватил страх и тос-
ка, так как он был среди могил. И тогда он поднялся на ноги, и открыл
дверь гробницы, и посмотрел - и вдруг видит: вдали, со стороны городских
ворот, свет. И, пройдя немного, он увидал, что этот свет на дороге дви-
жется к той гробнице, где он находился. И тут Ганим испугался за себя и,
поспешив закрыть дверь, стал взбираться на пальму, и влез наверх, и
спрятался в ее маковке.
А свет все приближался к гробнице понемногу, понемногу, пока совсем
не приблизился к усыпальнице. Ганим присмотрелся и увидал трех негров:
двое несли сундук, а у третьего в руках был фонарь и топор.
Когда они подошли к усыпальнице, один из негров, несших сундук, воск-
ликнул: "Что это, Сауаб!", а другой негр отвечал: "Что с тобой, о Ка-
фур?" И первый сказал: "Разве не были мы здесь в вечернюю пору и не ос-
тавили дверь открытой?" - "Да, эти слова правильны", - отвечал другой, и
первый сказал: "А вот она закрыта и заперта на засов!" И тогда третий,
который нес топор и свет (а звали его Бухейтом), сказал им: "Как мало у
вас ума! Разве вы не знаете, что владельцы садов выходят из Багдада и
гуляют здесь, и, когда их застанет вечер, они прячутся здесь и запирают
за собой дверь, боясь, что черные, вроде нас, схватят их, изжарят и
съедят?" И они ответили: "Ты прав; клянемся Аллахом, нет среди нас ум-
нее, чем ты". - "Вы мне не поверите, - сказал Бухейт, - пока мы не пой-
дем в гробницу и не найдем там кого-нибудь. Я думаю, что когда он заме-
тил свет и увидел нас, он убежал со страху и забрался на верхушку этой
пальмы".
И когда Ганим услышал слова раба, он произнес про себя: "О, самый
проклятый из рабов! Да не защитит тебя Аллах за этот ум и за все это
знание! Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! Что те-
перь освободит меня от этих негров?"
А те, что несли сундук, сказали тому, у которого был топор: "Влезь на
стену и отвори нам дверь, о Бухейт, мы устали нести сундук на наших ше-
ях. А когда ты откроешь нам дверь, тебе будет от нас один из тех, кого
мы схватим. Мы изжарим его тебе искусно своими руками, так что не пропа-
дет ни капли его жира!" - "Я боюсь одной вещи, о которой я подумал по
малости моего ума, - отвечал Бухейт. - Перебросим сундук за стену - ведь
здесь наше сокровище". - "Если мы его бросим, он может разбиться", -
возразили они, но Бухейт сказал: "Я боюсь, что в гробнице прячутся раз-
бойники, которые убивают людей и крадут вещи, потому что, когда наступа-
ет вечер, они укрываются в таких местах и делят добычу". - "О малоумный,
разве они могут войти сюда?" - сказали ему те двое, что несли сундук.
Потом они понесли сундук и, взобравшись на стену, спустились и открыли
дверь, а третий негр, то есть Бухейт, стоял перед ними с фонарем, топо-
ром и корзиной, в которой было немного цемента.
А после этого они сели и заперли дверь, и один из них сказал: "О
братья, мы устали идти и носить, ставить и открывать и запирать; теперь
полночь, и у нас не осталось духу, чтобы вскрыть гробницу и закопать
сундук. Вот мы отдохнем три часа, а потом встанем и сделаем то, что нам
нужно, и пусть каждый расскажет нам, почему его оскопили, и все, что с
ним случилось, с начала до конца, чтобы эта ночь скорее прошла, а мы от-
дохнули". И тогда первый, который нес фонарь (а имя его было Бухейт),
сказал: "Я расскажу вам свою повесть"и ему ответили: "Говори!"
РАССКАЗ ПЕРВОГО ЕВНУХА
Братья, - начал он, - знайте, что, когда я был совсем маленький, ра-
боторговец привез меня из моей страны, и мне было тогда только пять лет
жизни. Он продал меня одному военному, у которого была дочь трех лет от
роду. И я воспитывался вместе с нею, и ее родные смеялись надо мной,
когда я играл с девочкой, плясал и пел для нее. И мне стало двенадцать
лет, а она достигла десятилетнего возраста, но мне не запрещали быть
вместе с нею.
И в один день из дней я вошел к ней, а она сидела в уединенном месте
и как будто только вышла из бани, находившейся в доме, так как она была
надушена благовониями и куреньями, а лицо ее походило на круг полной лу-
ны в четырнадцатую ночь. И девочка стала играть со мной, и я играл с нею
(а я в это время почти достиг зрелости), и она опрокинула меня на землю,
и я упал на спину, а девочка села верхом мне на грудь и стала ко мне
прижиматься. И она прикоснулась ко мне рукой и во мне взволновался жар,
и я обнял ее, а девочка сплела руки вокруг моей шеи и прижалась ко мне
изо всех сил. И не успел я опомниться, как я прорвал ее одежду и уничто-
жил ее девственность. И, увидев это, я убежал к одному из моих товари-
щей. А к девочке вошла ее мать и, увидав, что с нею случилось, потеряла
сознание, а потом она приняла предосторожности и скрыла и утаила от отца
ее состояние и выждала с нею два месяца, и они все это время звали меня
и улещали, пока не схватили меня в том месте, где я находился, но они
ничего не сказали ее отцу об этом деле из любви ко мне. А потом ее мать
просватала ее за одного юношу-цирюльника, который брил отца девушки, и
