него". И царь скажет: "Ты лжешь!" - а он ответит царю: "С твоего позво-
ления, я ворвусь к нему и приведу ее тебе". И царь прикажет ему это сде-
лать, и он обыщет дом и заберет девушку и приведет ее к султану, а тот
спросит ее, и она не сможет отрицать, и аль-Муин скажет: "О господин, ты
знаешь, что я тебе искренний советчик, но только нет мне у вас счастья".
И султан изуродует меня, а все люди будут смотреть на это, и пропадет
моя душа". И жена везиря сказала ему: "Не дай никому узнать об этом -
это дело случилось втайне - и вручи свое дело Аллаху в этом событии". И
тогда сердце везиря успокоилось.
Вот что было с везирем. Что же касается Нур-ад-дина Али, то он испу-
гался последствий своего поступка и проводил весь день в садах, а в кон-
це вечера он приходил к матери и спал у нее, а перед утром вставал и
уходил в сад. И так он поступал месяц, не показывая отцу своего лица. И
его мать сказала его отцу: "О господин, погубим ли мы девушку и погубим
ли сына? Если так будет продолжаться, то он уйдет от нас". - "А как же
поступить?" - спросил ее везирь. И она сказала: "Не спи сегодня ночью и,
когда он придет, схвати его - и помиритесь. И отдай ему девушку - она
любит его, и он любит ее, а я дам тебе ее цену".
И везирь подождал до ночи и, когда пришел его сын, он схватил ею и
хотел его зарезать, но мать Нур-ад-дина позвала его и спросила: "Что ты
хочешь с ним сделать?" - "Я зарежу его", - отвечал везирь, и тогда сын
спросил своего отца: "Разве я для тебя ничтожен?" И глаза везиря напол-
нились слезами, и он воскликнул: "О дитя любви, как могло быть для тебя
ничтожно, что пропадут мои деньги и моя душа?" И юноша отвечал: "Послу-
шай, о батюшка, что сказал поэт:
Пусть и грешен я, по всегда мужи разумные
Одаряли грешных прошением всеобъемлющим.
И на что же ныне надеяться врагам твои и,
Коль они в почине, а ты по месту превыше всех?"
И тогда везирь поднялся с груди своего сына и сказал: "Дитя мое, я
простил тебя!" - и его сердце взволновалось, а сын его поднялся и поце-
ловал реку своего отца, и тот сказал: "О дитя мое, если бы я знал, что
ты будешь справедлив к Анис аль-Джалис, я бы подарил ее тебе". - "О ба-
тюшка, как мне не быть к ней справедливым?" - спросил Нур-ад-дин.
И везирь сказал: "Я дам тебе наставление, дитя мое: не бери, кроме
нее, жены или наложницы и не продавай ее". - "Клянусь тебе, батюшка, что
я ни на ком, кроме нее, не женюсь и не продав ее", - отвечал Нур-ад-дин
и дал в этом клятву и вошел к невольнице и прожил с нею год. И Аллах ве-
ликий заставил царя забыть случай с этой девушкой.
Что же касается аль Муина ибн Сави, то до него дошла весть об этом,
но он не мог говорить из-за положения везиря при султане.
А когда прошел год, везирь аль-Фадл ибн Хакан отправился в баню я вы-
шел оттуда вспотевший, и его ударило воздухом, так что он слег на подуш-
ки, и бессонница его продлилась, и слабость растеклась по нему.
И тогда он позвал своего сына Нур-ад-дина Али и, когда тот явился,
сказал ему: "О сын мой, знай, что удел распределен и срок установлен, и
всякое дыхание должно испить чашу смерти". И он произнес:
"Умираю! Преславен тот, кто бессмертен!
Я уверен, что скоро мертвым я буду.
Нет в деснице владыки смертного власти,
И тому лишь присуща власть, кто бессмертен".
"О дитя мое, - сказал он потом, - нет у меня для тебя наставления,
кроме того, чтобы бояться Аллаха и думать о последствиях дел, и забо-
титься о девушке Анис аль-Джалис". - "О батюшка, - сказал Нур-ад-дин, -
кто же равен тебе? Ты был известен добрыми делами и за тебя молились на
кафедрах!"
И везирь сказал: "О дитя мое, я надеюсь, что Аллах меня примет!" И
затем он произнес оба исповедания [64] и был приписан к числу людей бла-
женства.
И тогда дворец перевернулся от воплей, и весть об ртом дошла до сул-
тана, и жители города услышали о кончине аль-Фадла ибн Хакана, и запла-
кали о нем дети в школах. И его сын Нур-ад-дин Али поднялся и обрядил
его, и явились эмиры, везири, вельможи царства и жители города, и в чис-
ле присутствующих на похоронах был везирь аль-Муин ибн Сави. И кто-то
произнес при выходе похорон из дома:
"В день пятый расстался я со всеми друзьями
И мыли потом меня на досках от двери.
И сняли все то с меня, в чем прежде одет я был,
И снова надели мне одежду другую.
Снесли меня четверо на шеях в моленную,
И многие близ меня с молитвой стояли;
С молитвой нагробною, когда ниц не падают,
И все, кто мне другом был, о мне помолились.
Потом отнесли меня в жилище со сводами,
Где дверь не откроется, хоть кончится время".
И когда схоронили аль-Фадла ибн Хакана в земле и вернулись друзья и
родные, Нур-ад-дин тоже вернулся со стенаниями и плачем, и язык его сос-
тояния говорил:
"В день пятый уехали они перед вечером,
Когда попрощались мы - простились и тронулись.
И только уехали - за ними душа ушла.
"Вернись", - я позвал ее, - спросила: "Куда вернусь?
В то тело, где духа нет и крови иссякнул ток,
Где кости одни теперь гремят и встречаются?"
Ослепли глаза мои от плача безмерного,
И на уши туг я стал - не слышат они теперь".
И он пребывал в глубокой печали об отце долгое время и в один из
дней, когда он сидел в доме своего отца, вдруг кто-то постучал в дверь.
И Нур-ад-дин Али поднялся и отворил дверь, и вошел один из сотрапезников
и друзей его отца, и поцеловал Нур-ад-дину руку, и сказал: "О господин
мой, кто оставил после себя подобного тебе, тот не умер, и такой же был
исход для господина первых и последних. О господин, успокой свою душу и
оставь печаль!"
И тогда Нур-ад-дин перешел в покой, предназначенный для сидения с
гостями, и перенес туда все, что было нужно, и у него собрались его
друзья, и он взял туда свою невольницу. И к нему сошлись десять человек
из детей купцов, и он принялся есть кушанья и пить напитки и обновлял
трапезу за трапезой и стал раздавать и проявлять щедрость.
И тогда пришел к нему его поверенный и сказал ему: "О господин мой,
Нур-ад-дин, разве не слышал ты слов кого-то: "Кто тратит не считая -
обеднеет не зная", а поэт говорит:
Я деньги храню и дальше от них гоняю -
Известно ведь мне, что дирхем - мой щит и меч моим
И если раздам я злейшим врагам богатство,
Сменю средь людей я счастье свое на юре.
Так съем же их я и выпью я их во здравье,
Не дав никому из денег моих ни фельса.
И буду хранить богатства свои от всех я,
Кто скверен душой и дружбы моей не хочет.
Приятнее так, чем после сказать дурному:
"Дай дирхем мне в долг, - я пять возвращу - до завтра.
А он отвратит лицо от меня, и будет
Душа тут моя подобна душе собаки.
Как низки мужи, лишенные состоянья,
Хоть были бы их заслуги ярки, как солнце. О господин, эти значи-
тельные траты и богатые подарки: уничтожают деньги", - сказал он потом.
И когда Нур-ад-дин Али услышал от своего поверенного эти слова, он
посмотрел на него и ответил: "Из всего, что ты сказал, я не буду слушать
ни слова! Я слышал, как поэт говорил:
Коль есть у меня в руках богатство и я не щедр,
Пусть будет рука больна и пусть не встает нога!
Подайте скупого мне, что славен стал скупостью,
И где, покажите, тот, что умер от щедрости!"
"Знай, о поверенный, - прибавил он, - я хочу, чтобы, если у тебя ос-
талось достаточно мне на обед, ты не отягощал меня заботой об ужине".
И поверенный ушел от него своей дорогой, а Нур-аддин Али предался
наслаждениям, ведя приятнейшую жизнь, как и прежде, и всякому из его
сотрапезников, кто ему говорил: "Эта вещь прекрасна!" - он отвечал: "Она
твоя как подарок". А если другое говорил: "О господин мой, такой-то дом
красив!" Нур-ад-дин отвечал ему: "Он подарок тебе".
И Нур-ад-дин до тех пор устраивал для них трапезу в начале дня и тра-
пезу в конце дня, пока не провел таким образом год. А через год, однаж-
ды, он сидит и вдруг слышит: девушка Анис аль-Джалис произносит стихи:
"Доволен ты днями был, пока хорошо жилось,
И зла не боялся ты, судьбой приносимого.
Ночами ты был храпим и дал обмануть себя,
Но часто, хоть ночь ясна, случается смутное".
Когда она кончила говорить стихотворение, вдруг постучали в дверь, и
Hyp-ад-дин поднялся, и кто-то из его сотрапезников последовал за ним, а
он не знал этого. И, открыв дверь, Hyp-ад-дин Али увидел своего поверен-
ного и спросил его: "Что случилось?" И поверенный отвечал: "О господин
мой, то, чего я боялся, - произошло". - "А как так?" - спросил
Нур-ад-дин, и поверенный ответил: "Знай, что у меня в руках не осталось
ничего, что бы стоило дирхем, или меньше, или больше, и вот тетрадь с
расходами, которые я произвел, и записи о твоем первоначальном имущест-
ве".
И, услышав эти слова, Нур-ад-дин Али опустил голову к земле и воск-
ликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха!"
Когда же тот человек, который тайком последовал за ним, чтобы подслу-
шать, услыхал слова поверенного, он вернулся к своим друзьям и сказал:
"Что станем делать? Нур-ад-дин Али разорился".
И когда Аля Нур-ад-дин вернулся к ним, они ясно увидели у него на ли-
це огорчение, и тут один из сотрапезников поднялся на ноги, посмотрел на
Нур-ад-дина Али и спросил: "О господин, может быть ты разрешишь мне уй-
ти?" - "Почему это ты уходишь сегодня?" - спросил Нур-ад-дин, и гость
ответил: "Моя жена рожает, и я не могу быть вдали от нее. Мне хочется
пойти к ней и посмотреть ее". И Нур-ад-дин позволил ему.
Тогда встал другой и сказал: "О господин мой Нур-аддин, мне хотелось
бы сегодня быть у брата - он справляет обрезание своего сына".
И каждый стал отпрашиваться, с помощью выдумки, и уходил своей доро-
гой, пока не ушли все, и Нур-ад-дин Али остался один.
И тогда он позвал свою невольницу и сказал ей: "О Анис аль-Джалис, не
видишь ты, что меня постигло?" - и рассказал ей, о чем говорил ему пове-
ренный. А она отвечала: "О господин, уже много ночей назад намеревалась
я сказать тебе об этих обстоятельствах, но услышала, что он произнес та-
кие стихи:
Коль щедро дарит тебя мир здешний - и ты будь щедр
На блага его ко всем, пока не изменит жизнь.
Щедроты не сгубят благ, пока благосклонна жизнь,
Когда ж отвернется жизнь, скупым не продлить ее.
И когда я услышала, что ты произносишь эти стихи, я промолчала и не
обратила к тебе речи".
"О Анис аль-Джалис, - сказал ей Нур-ад-дин Али, - ты знаешь, что я
раздарил свои деньги только друзьям, а они оставили меня ни с чем, но я
думаю, что они не покинут меня без помощи". - "Клянусь Аллахом, - отве-
чала Анис аль-Джалис, - тебе не будет от них никакой пользы".
И тогда Нур-ад-дин воскликнул: "Я сейчас же пойду и постучусь к ним в
дверь, быть может, мне что-нибудь от них достанется, и я сделаю это ос-
новой своих денег я стану на них торговать и оставлю развлечения и заба-
вы".
И в тот же час и минуту он встал и шел, не останавливаясь, пока не
пришел в тот переулок, где жили его десять друзей (а все они жили в этом
переулке). И он подошел к первым воротам и постучал, и к нему вышла не-
вольница и спросила его: "Кто ты?" - и он отвечал ей: "Скажи твоему гос-
подину: "Нур-ад-дин Али стоит у двери и говорит тебе: "Твой раб целует
тебе руки и ожидает твоей милости".
И невольница вошла и уведомила своего господина, но тот крикнул ей:
"Воротись, скажи ему: "Его нет!" И невольница вернулась к Нур-ад-дину и
сказала ему: "О господин, моего господина нет".
И Нур-ад-дин пошел, говоря про себя: "Если этот, сын прелюбодеяния, и
отрекся от себя, то другой не будет сыном прелюбодеяния". И он подошел к
воротам второго друга и сказал то же, что говорил в первый раз, но тот
тоже сказался отсутствующим, и тогда Нур-ад-дин произнес:
"Удалились те, кто, когда стоял ты у двери их,
Одарить тебя и жарким могли и мясом".
