И Абу-Кир не переставал делать такие дела, пока молва о нем не расп-
ространилась среди людей. И люди стали предостерегать друг друга от
Абу-Кира, и о нем складывали поговорки, и все отказались от него. И с
ним попадался только тот, кто не знал об его обстоятельствах, и несмотря
на это, Абу-Кира непременно каждый день поносили и позорили твари Аллаха
великого, и получился по этой причине у него застой в делах.
И он стал приходить в лавку своего соседа, цирюльника Абу-Сира, и си-
дел внутри ее, напротив красильни, смотря на ее дверь, и если видел, что
кто-нибудь, кто не знает об его обстоятельствах, стоит у дверей кра-
сильни с вещью, которую хочет покрасить, то выходил из лавки цирюльника
и говорил: "Что тебе нужно, о такой-то?" И пришедший говорил: "Возьми
выкраси мне эту вещь"! И АбуКир спрашивал: "В какой цвет ты хочешь? (а
он, при этих порочных качествах, умел красить во все цвета, но никогда
не поступал ни с кем по правде, и несчастье одолевало его), - и затем
брал вещь у заказчика и говорил: "Давай плату вперед, а завтра приходи,
бери твою вещь".
И заказчик давал ему вознаграждение и уходил; и когда обладатель вещи
отправлялся своей дорогой, Абу-Кир брал эту вещь, шел на рынок, продавал
ее и покупал на вырученные деньги мясо, зелень, табак, плоды и то, что
ему было нужно. А если он видел, что у лавки стоит один из тех, кто да-
вал ему свою вещь для окраски, он появлялся и не показывался ему.
И он провел таким образом несколько лет, и случилось, что в один из
дней он взял вещь у человека жестокосердого и продал ее и истратил ее
стоимость. И владелец ее стал каждый день к нему приходить, но не нахо-
дил его в лавке, так как, когда Абу-Кир видел кого-нибудь, чьи вещи у
него были, он убегал от него в лавку цирюльника Абу-Сира.
И когда этот жестокосердый человек не нашел АбуКира в его лавке и это
его обессилило, он отправился к кади и пришел к Абу-Киру с посланцем от
него, и забил гвоздями дверь лавки в присутствии множества мусульман, и
запечатал ее, так как не увидел в ней ничего, кроме разбитых корыт, и не
нашел там чего-нибудь, что могло бы заменить ему его вещь. Затем посла-
нец от кади взял ключ и сказал соседям: "Передайте ему, пусть принесет
вещь этого человека и придет взять ключ от своей лавки". А потом тот че-
ловек и посланец ушли своей дорогой.
И Абу-Сир сказал Абу-Киру: "Что с тобой за несчастье? Всякого, кто
приносит тебе вещь, ты ее лишаешь, Куда девалась вещь этого жестокосер-
дого человека?" - "О сосед, ее у меня украли", - ответил Абу-Кир. И Абу-
Сир молвил: "Чудеса! Вещи всех, кто тебе их дает, крадет у тебя вор!
Разве ты - место сбора всех воров? Но, однако, я думаю, что ты лжешь.
Расскажи мне твою историю". - "О сосед, - сказал Абу-Кир, - никто у меня
ничего не крал". - "А что же ты делаешь с чужим имуществом?" - спросил
Абу-Сир. И Абу-Кир молвил: "Всякую вещь, которую мне дают, я продаю и
трачу ее стоимость". - "Дозволено ли это тебе Аллахом?" - сказал АбуСир.
И Абу-Кир ответил: "Я делаю это только из бедности, так как мое ремесло
неприбыльное, и я бедняк, и у меня ничего нет".
И затем он начал говорить о неприбыльности дела и малости средств, и
Абу-Сир тоже стал говорить о неприбыльности своего ремесла и сказал: "Я
мастер, которому нет равного в этом городе, но у меня никто не бреется,
так как я человек бедный. Мне опротивело это ремесло, о брат мой".
И Абу-Кир, красильщик, сказал ему: "Мне тоже опротивело мое ремесло
из-за неприбыльности, но что же нас заставляет, о брат мой, оставаться в
этом городе? Мы с тобой уедем отсюда и посмотрим на чужие страны. Наше
ремесло у нас в руках, и на него есть спрос во всех странах, и если мы
уедем, мы понюхаем другого воздуху и отдохнем от этой большой заботы".
И Абу-Кир до тех пор разукрашивал путешествие Абу-Сиру, пока он не
захотел уехать, и затем они сговорились, что поедут..."
Девятьсот тридцать вторая ночь
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи. Когда
же настала девятьсот тридцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что Абу-Кир до тех пор разукрашивал путешествие
Абу-Сиру, пока тот не захотел уехать, и затем они сговорились, что пое-
дут.
И Абу-Кир обрадовался, что Абу-Сир хочет ехать, и произнес такие сло-
ва поэта:
"Покинь свою родину, ища возвышения,
И трогайся в путь, - в пути полезных есть пять вещей: заботы, рассея-
ние и заработок на жизнь,
И званье, и вежество, и общество славного.
А скажут когда: "В пути заботы и горести.
Разлука с любимыми и бедствия грозные", -
То знай: смерть для юноши все лучше, чем жизнь его
В обители низости, доносов и зависти".
И когда они решили ехать, Абу-Кир сказал Абу-Сиру: "О сосед, мы стали
братьями, и нет между нами различия, и нам следует прочесть фатиху и
сговориться о том, что работающий будет зарабатывать и кормить неработа-
ющего, а все, что останется, мы будем класть в сундук, и когда вернемся
в Искандарию, разделим это по правде и справедливости".
И Абу-Сир сказал: "Это так и будет". И прочитал фатиху о том, что ра-
ботающий будет зарабатывать и кормить безработного. А затем Абу-Сир за-
пер свою лавку и отдал ключи ее хозяину, а Абу-Кир оставил ключ у пос-
ланца кади, и лавка его была запертой и запечатанной, и оба взяли свои
пожитки и отправились путешествовать.
Они сели на корабль в соленом море и уехали в этот же день, и доста-
лась им на долю помощь, и, к довершению счастья цирюльника, среди всех,
кто был на корабле, не было ни одного брадобрея, а было на нем сто двад-
цать человек, кроме капитана и матросов.
И когда распустили паруса на корабле, цирюльник встал и сказал кра-
сильщику: "О брат мой, это - море, на котором мы должны есть и пить, а у
нас только немного пищи. Может быть, кто-нибудь мне скажет: "Пойди сюда,
цирюльник, побрей меня". И я побрею его за лепешку, или за полушку се-
ребра, или за глоток воды, и мы с тобой будем этим пользоваться".
И красильщик сказал: "Это не плохо!" - положил голову на доски и зас-
нул. А цирюльник поднялся и, взяв свои принадлежности и чашку, накинул
себе на плечо тряпку вместо полотенца, так как он был человек бедный, и
стал ходить между путниками.
И кто-то сказал ему: "Пойди сюда, о мастер, побрей меня"; и Абу-Сир
побрил его, и когда он побрил этого человека, тот дал ему полушку сереб-
ра, и цирюльник сказал: "О брат мой, не нужна мне эта серебряная полуш-
ка! Если бы ты дал мне лепешку, она была бы для меня благословеннее в
этом море, так как у меня есть товарищ, а пищи у нас мало".
И человек дал ему лепешку и кусок сыру и наполнил ему его чашку прес-
ной водой, и Абу Сир взял это и, придя к Абу Киру, сказал ему: "Бери эту
лепешку и ешь ее с сыром и пей то, что в чашке". И Абу-Кир забрал у него
это и стал есть и пить.
А потом Абу Сир, цирюльник, взял свои принадлежности, положил тряпку
на плечо и с чашкой в руке стал ходить по кораблю, среди путников. И он
побрил человека за пару лепешек и другого - за кусок сыру, и на него по-
явился спрос, и всякого, кто ему говорил: "Побрей меня, мастер", он зас-
тавлял дать ему пару лепешек и полушку серебра, - а на корабле не было
цирюльника, кроме него. И не настал еще закат, как он собрал тридцать
лепешек и тридцать серебряных полушек. [651] И оказался у него сыр, и мас-
лины, и молоки в уксусе, и когда он просил что-нибудь, ему давали, так
что у него стало всего много.
И Абу-Сир побрил капитана и пожаловался ему на недостаток припасов в
пути, и капитан сказал ему: "Добро пожаловать! Приводи твоего товарища
каждый вечер, и ужинайте у меня. Не обременяйте себя заботой, пока буде-
те ехать с нами".
И Абу-Сир вернулся к красильщику и увидел, что тот все спит, и разбу-
дил его, и Абу-Кир, проснувшись, увидел подле себя много хлеба, сыра и
маслин, и молоки в уксусе и спросил: "Откуда у тебя это?" И цирюльник
ответил: "От щедрот Аллаха великого", И Абу-Кир хотел начать есть, но
Абу-Сир сказал ему: "Не ешь, о брат мой, и оставь это, оно пригодится
нам в другое время. Знай, что я брил капитана и пожаловался ему на не-
достаток припасов, и он сказал: "Простор тебе! Приводи твоего товарища
каждый вечер, и ужинайте у меня! И первый наш ужин у капитана - сегодня
вечером", - "У меня кружится голова от моря, и я не могу встать с мезга,
- сказал Абу-Кир. - Дай мне поужинать этими вещами и иди к капитану
один". - "В этом нет беды", - сказал Абу-Сир. И затем он сел и стал
смотреть, как Абу-Кир ест, и увидел, что он отламывает куски, как отла-
мывают камни от гор, и глотает их, точно слон, который несколько дней не
ел, и пихает в рот кусок, прежде чем проглотит предыдущий, и таращит
глаза на то, что перед ним, точно гуль, и пыхтит, словно голодный бык
над соломой и бобами.
И вдруг пришел матрос и сказал: "О мастер, капитан говорит тебе: "Ве-
ди своего товарища и приходи ужинать"; и Абу-Сир спросил Абу-Кира: "Ты
пойдешь с нами?" И тот ответил: "Я не могу идти!"
И цирюльник пошел один и увидел, что капитан сидит, а перед ним ска-
терть, на которой двадцать блюд или больше, и он и его люди ждут ци-
рюльника с его товарищем.
И когда капитан увидел Абу-Сира, он спросил: "Где твой товарищ?" И
Абу-Сир ответил: "О господин, у него кружится голова от моря". - "Не бе-
да, - сказал капитан, - его головокружение пройдет. Иди сюда, ужинай с
нами, я тебя ждал".
И потом капитан освободил блюдо с кебабом и стал откладывать на него
от каждого кушанья, так что оказалось довольно на десятерых. И когда ци-
рюльник поужинал, капитан сказал ему: "Возьми это блюдо с собой для тво-
его товарища".
И Абу-Сир взял блюдо, и принес его Абу-Киру, и увидел, что тот пере-
малывает клыками еду, стоящую перед ним, точно верблюд, и отправляет
один кусок вслед другому с поспешностью. "Разве я не говорил тебе: не
ешь! - сказал Абу-Сир. - Благо капитана изобильно: посмотри, что он тебе
послал, когда я рассказал ему, что у тебя кружится голова". - "Давай", -
сказал Абу-Кир; и Абу-Сир подал ему блюдо, и красильщик взял его и начал
жадно есть то, что на нем было, и все другое, словно пес, оскаливший зу-
бы, или сокрушающий лев, или рухх, который бросился на голубя, или чело-
век, едва не умерший с голоду, который увидел еду и начал есть.
И Абу-Сир оставил его, и ушел к капитану, и выпил там кофе, а потом
он вернулся к Абу-Киру и увидел, что тот съел все, что было на блюде, и
отбросил его пустым..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот тридцать третья ночь
Когда же настала девятьсот тритридцать третья ночь, она сказала: Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что Абу-Сир, вернувшись к Абу-Киру, уви-
дел, что тот съел то, что было на блюде, и отбросил его пустым. И тогда
он взял блюдо и передал его одному из слуг капитана, и вернулся к
Абу-Киру, и проспал до утра.
А когда наступил следующий день, Абу-Сир начал брить, и всякий раз
как ему что-нибудь доставалось, он отдавал это Абу-Киру, и Абу-Кир ел и
пил, садясь и вставая только для того, чтобы удовлетворить нужду.
И каждый вечер Абу-Сир приносил от капитана полное блюдо, и они про-
вели таким образом двадцать дней, пока корабль не стал на якорь в гавани
одного города.
И тогда они вышли с корабля, и вошли в этот город, и взяли себе ком-
нату в одном хане, и Абу-Сир постлал в ней циновки, и купил все, что им
было нужно, и, принеся мясо, сварил его. А Абу-Кир спал с тех пор, как
вошел в комнату в хане, и не проснулся, пока Абу-Сир не разбудил его и
не положил перед ним скатерть.
И, проснувшись, Абу-Кир поел и потом сказал АбуСиру: "Не взыщи с ме-
ня, у меня кружится голова". И опять заснул.
И он провел таким образом сорок дней, и каждый день цирюльник брал
свои принадлежности и ходил по городу и работал, получая прибыль, а
