увидел, что везирь шепчется с халифом, и сказал ему: "Говорить шепотом -
грубость". - "Тут пет грубости, - отвечал Джафар, - но только мой това-
рищ говорит мне: "Я путешествовал по многим землям, и разделял трапезу с
величайшими царями, и дружил с военными, и не видел я трапезы лучше этой
и ночи прекраснее этой, но только жители Багдада говорят: "Питье без му-
зыки нередко причиняет головную боль".
И, услышав эти слова, второй халиф улыбнулся и развеселился. А у него
в руках была тростинка, и он ударил ею по круглей подушке, и вдруг рас-
пахнулась дверь, и из нее вышел евнух, который нес скамеечку из слоновой
кости, украшенную рдеющим золотом. А сзади него шла девушка редкая по
красоте, прелести, блеску и совершенству. И евнух поставил скамеечку, и
девушка села на нее, подобная восходящему солнцу на чистом небе, и в ру-
ке у нее была лютня, изделие мастеров индийцев. И она положила ее на ко-
лени и склонилась над нею, как склоняется мать над ребенком, и запела
под нее, сначала заиграв и пройдясь на двадцать четыре лада, так что
ошеломила умы. И потом она вернулась к первому ладу и, затянув напев,
произнесла такие стихи:
"И в сердце моем язык любви говорит тебе,
Вещает он про меня, что я влюблена в тебя,
Свидетели есть со мной-то дух мой измученный,
И веки горящие, и слезы бегущие.
И раньше любви к тебе не ведала я любви,
Но скор ведь Аллаха суд над всеми созданьями".
И когда второй халиф услыхал от невольницы это стихотворение, он зак-
ричал великим криком и разодрал на себе одежду до подола. И перед ним
опустили занавеску и принесли ему другую одежду, лучше той, и он надел
ее и сел как раньше. И когда кубок дошел до него, он ударил тростинкой
по подушке, и вдруг распахнулась дверь и вышел из нее евнух, который нес
золотую скамеечку, и за ним шла девушка, лучше первой девушки. И она се-
ла на скамеечку, а в руках у нее была лютня, огорчающая сердце завистни-
ка. И пропела она под лютню такие два стиха:
"О, "как же мне вытерпеть, коль пламя тоски в душе,
И слезы из глаз моих - потоп, что течет всегда!
Аллахом клянусь, уж нет приятности в жизни мне,
И как же быть радостной душе, где тоска царит?"
И когда юноша услышал это стихотворение, он закричал великим криком и
разодрал на себе одежду до подола, и перед ним опустили занавеску и при-
несли ему другую одежду, и он надел ее, и сел прямо, и вернулся к преж-
нему состоянию и стал весело разговаривать. Когда же до него дошел ку-
бок, он ударил по подушке тростинкой, и вышел евнух, сзади которого шла
девушка лучше той, что была прежде нее, и у евнуха была скамеечка. И де-
вушка села на скамеечку, держа в руках лютню, и пропела такие стихи:
"Сократите разлуку вы и суровость,
Клянусь вами, что сердце вас не забудет!
Пожалейте печального и худого, -
Страстно любит, в любви ума он лишился,
Изнурен он болезнями, страстью крайней,
И от бога желает он вашей ласки.
О те луны, кому в душе моей место, -
Как избрать мне других, не вас, среди тварей?"
И когда юноша услышал эти стихи, он закричал великим криком и разор-
вал на себе одежду, и перед ним опустили занавеску, и принесли ему дру-
гую одежду, и юноша вернулся к прежнему состоянию и продолжал сидеть с
сотрапезниками. И кубки пошли вкруговую, и когда кубок дошел до юноши,
тот ударил по подушке, и дверь отворилась, и вышел евнух со скамеечкой,
сзади которого шла девушка, и он поставил ей скамеечку, и девушка села
и, взяв лютню, настроила ее и пропела под нее такие стихи:
"Когда уйдет разлука эта и ненависть?
И когда вернется прошедшее опять ко мне?
Ведь вчера еще одно жилище скрывало нас
С нашей радостью, и небрежны были завистники"
Обманул нас рок, и разрушил он единение,
И жилище наше в пустыню он превратил сперва.
Ты желаешь ли, чтоб забыла я, о хулитель, их,
Но я вижу, сердце не хочет слушать хулителей.
Прекрати упреки, оставь меня с моей страстию -
Ведь не будет сердце свободным снова от дружбы к ним.
Господа, обет вы нарушили, изменили вы,
Но не думайте, что утешится после вас душа".
И когда второй халиф услышал то, что произнесла девушка, он закричал
великим криком и разодрал то, что на нем было..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести девяностая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот девяноста, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда второй халиф услышал сти-
хотворение девушки, он закричал великим криком и разодрал на себе одежды
и упал без памяти. И перед ним хотели опустить занавеску, как обычно, но
веревки застряли, и Харун ар-Рашид бросил взгляд на юношу и увидел у не-
го на теле следы ударов плетьми. И ар-Рашид сказал, посмотрев и уверив-
шись: "О Джафар, клянусь Аллахом, это красивый юноша, но только он
скверный вор!"
И Джафар спросил его: "Откуда ты узнал это, о повелитель правовер-
ных?" И халиф молвил: "Разве не видел ты, какие у него на боках следы от
бичей?" [321]
А потом перед юношей опустили занавеску и принесли ему одежду - не
ту, что была на нем, - и он надел ее и сел прямо, и сидел, как прежде, с
сотрапезниками. И он бросил взгляд и увидел, что халиф и Джафар тихонько
разговаривают, и спросил их: "О чем речь, молодцы?" И Джафар молвил: "О
владыка, все хорошо, но только от тебя не скрыто, что этот мой товарищ -
из купцов, и он путешествовал по всем областям и землям и вел дружбу с
вельможами и лучшими людьми, и он говорит мне: "Поистине, то, что проя-
вил наш владыка халиф этой ночью, - великая расточительность, и я не ви-
дел во всех странах никого, кто бы совершил дела, подобные его делам: он
ведь разорвал столько-то и столько-то одежд, каждая одежда в тысячу ди-
наров, и это чрезмерная расточительность". - "Эй ты, - сказал второй ха-
лиф, - деньги - мои деньги и материя - моя материя, и это - часть моей
милости слугам и челяди. Каждая одежда, которую я разорвал, достанется
кому-нибудь из сотрапезников, присутствующих здесь, и я назначил им,
вместе со всякой одеждой, по пятьсот динаров".
И везирь Джафар сказал: "Прекрасно то, что ты сделал, о владыка!"
И затем он произнес такие два стиха:
"На руке твоей дом построили все достоинства,
И дозволил людям твои ты тратить деньги.
И когда ворота достоинств всех будут заперты,
Рука твоя для замков ключом послужит".
Услышав эти стихи от везиря Джафара, юноша велел дать ему тысячу ди-
наров и одежду, а затем кубки пошли между ними вкруговую, и вино было им
приятно. И ар-Рашид сказал: "О Джафар, спроси его про удары, следы от
которых у него на боках; посмотрим, что он тебе скажет в ответ". - "Не
торопись, о владыка, и побереги себя; терпеть лучше", - молвил Джафар.
Но халиф воскликнул: "Клянусь моей головой и могилой аль-Аббаса, если ты
его не спросишь, я потушу твое дыхание!"
И тут юноша обернулся к везирю и спросил его: "Что это вы с товарищем
разговариваете потихоньку? Расскажи мне о вашем деле! - "Все хорошо", -
ответил Джафар. Но юноша воскликнул: "Прошу тебя, ради Аллаха, расскажи-
те мне вашу историю и не скрывайте от меня ничего!" И тогда Джафар ска-
зал: "О владыка, он увидал у тебя на боках удары и следы бичей и плетей
и удивился этому до крайних пределов и сказал: "Как это можно бить хали-
фа!" И он хочет узнать, в чем причина этого".
И, услышав это, юноша улыбнулся и сказал: "Знайте, моя история удиви-
тельна и дело мое диковинно; будь оно написано иглами в уголках глаз,
оно послужило бы назиданием для поучающихся".
И затем он стал испускать вздохи и произнес такие стихи:
"Рассказ мой чудесен, все он дивное превзошел,
Любовью клянусь, тесны мне стали все выходы!
Хотите вы выслушать меня, так послушайте,
И пусть вое собрание повсюду безмолвствует,
Внимайте словам моим, ведь в них указание -
Поистине, речь моя правдива - не ложь она!
Повержен я страстию и сильной влюбленностью,
И лучите сразившая меня полногрудых всех.
Ее насурмлеиный глаз подобен индийскому
Клинку, и разит она из лука бровей стрелой.
И сердцем почуял я, что здесь наш имам средь вас,
Халиф сего времени, потомок прекраснейших.
Второй же из вас, кого зовете вы Джафаром, -
Везирь у халифа он, владыка, владыки сын.
А третий из вас - Масрур, палач воздаяния,
И если май слова не ложны, а истинны, -
Добился, чего хотел во всем этом деле я,
И радость со всех сторон мае в сердце пришла теперь".
И, услышав от юноши эти слова, Джафар поклялся ему, употребив двус-
мысленную клятву, что они - не те, кого он упомянул, а юноша засмеялся и
сказал: "Знайте, о господа мои, что я не повелитель правоверных, и я на-
звал себя этим именем только для того, чтобы достичь того, чего я желаю
от жителей этого города. Имя мое - Мухаммед Али, сын Али, ювелир. И мой
отец был из числа Знатных, и он умер и оставил мне большое имущество:
золото, серебро, жемчуг, кораллы, и яхонты, и топазы, и другие камни, и
поместья, и бани, и рощи, и сады, и лавки, и печи, и рабов, и невольниц,
и слуг. И случилось, что в какой-то день я сидел в своей лавке, окружен-
ный слугами и челядью, и вдруг подъехала девушка верхом на муле, и прис-
луживали ей три невольницы, подобные лунам. И, приблизившись ко мне, она
спешилась подле моей лавки и села подле меня и спросила: "Ты ли Мухам-
мед, ювелир?" И я ответил: "Да, это я, твой раб и невольник". А она
спросила: "Есть ли у тебя ожерелья из драгоценных камней, подходящие для
меня?" - "О госпожа, - отвечал я, - я тебе покажу и принесу тебе то, что
у меня есть, и если тебе что-нибудь понравится, это будет счастьем для
твоего раба, а если не понравится, то злой моею долей".
А у меня было сто ожерелий из дорогих камней, и я показал ей их все,
но ни одно ей не понравилось, и она сказала: "Я хочу чего-нибудь лучше,
чем то, что я видела".
А у меня было маленькое ожерелье, которое мой отец купил за сто тысяч
динаров, и не найти подобного ему ни у кого из великих султанов; и я
сказал девушке: "О госпожа, у меня осталось ожерелье из камней и драго-
ценностей, равным которому не владел никто из великих и малых". - "Пока-
жи мне его, - сказала девушка, и, увидав ожерелье, она воскликнула: -
Вот то, что я ищу, и этого мне всю жизнь хотелось! Сколько оно стоит?" И
я сказал: "Моему отцу оно стоило сто тысяч динаров". И девушка молвила:
"Тебе будет пять тысяч динаров прибыли". - "О госпожа, ожерелье и его
обладатель перед тобою, и нет у меня возражения!" - сказал я, и девушка
молвила: "Прибыль обязательна, и это великая от тебя милость!"
А потом она тотчас же поднялась и поспешно села на мула и сказала
мне: "О, господин, во имя Аллаха, пожалуй вместе с нами, чтобы взять
деньги; твой сегодняшний день для нас подобен молоку!" [322] И я поднялся
и запер лавку и отправился с ней, хранимый Аллахом, и мы шли, пока не
достигли ее дома, и я увидел, что это дом, на котором ясны следы
счастья. И ворота его были украшены золотом, серебром и лазурью, и на
них были написаны такие два стиха:
О дом, пускай печаль в тебя не входит,
Господ твоих пусть время не обманет!
Прекрасен, дом, для всякого ты гостя,
Когда для гостя всюду стало тесно.
И девушка спешилась и вошла в дом, а мне велела посидеть на скамье у
ворот, пока не придет меняла. И я просидел немного у ворот дома, и вдруг
вышла ко мне невольница и сказала: "Господин, войди в сени: скверно, что
ты сидишь у ворот". И я поднялся и вошел в сени и сел на скамеечку. И
когда я сидел, вдруг вышла ко мне невольница и сказала: "О господин, моя
госпожа говорит тебе: "Войди и посиди у дверей в зал, пока не получишь
свои деньги". И я поднялся и вошел в комнату и просидел одно мгновенье,
и вдруг увидел золотую скамеечку, перед которой была опущена шелковая
