что в принципе он на это способен -- решения принимать. По-моему, однако,
это просто терминологическая путаница... Как бы там ни было, для начала
необходимо выявить наличие этого наблюдателя, неизменного и
присутствующего во всех и любых состояниях. Свидетеля состояний. Это уже
само по себе представляет сложную и очень большую задачу -- выявление
Пуруши в качестве наблюдателя.
В ситуациях, о которых ты рассказывал, ты сталкиваешься с его подлинной
природой, совершенно пассивной. И все то, что он наблюдает внутри,... в
тебе,... это уже не он... Да, велик и могуч русский язык... (Пауза.) Это
уже деятельность так называемой Пракрити. В том числе мышление, которое
врубается в случае необходимости принятия решений, -- это тоже
деятельность Пракрити. И если у Пракрити нет каких-то готовых стереотипов
деятельности -- бум! -- врубается Пуруша, который видит, что у Пракрити
не все в порядке.
Но, фактически, все повседневное "принятие решений" построено на
стереотипах, в которых закреплен опыт взаимодействия данного человека с
миром. И вся двигательная активность также построена на стереотипах.
Любое движение, как непроизвольное, так и якобы сознательное,
складывается из массы стереотипных мышечных сокращений, о которых человек
даже не подозревает. Таким образом, каждое движение, каждый жест несет
информацию о порождающих его стереотипах. Характер двигательной
активности несет информацию о порождающих его стереотипах. Движение --
это язык тела...
Помнишь, когда ты поначалу пытался танцевать сознательно, пытался
вкладывать в свой танец какие-то поверхностные сознательные стереотипы,
-- увидал там где-то что-то, или полагаешь, что "надо" танцевать так-то и
так-то, -- это было очень трудно, это был не свободный танец, а
порнография какая-то. Но когда ты начинаешь слегка осваивать танец, когда
частично освобождаешься от этих поверхностных стереотипов, оказывается,
что тебе, вроде бы, никаких двигательных решений принимать больше не надо
и возникает чувство раскрепощения тела...
-- Я вот даже думаю, что танец и помог мне играть в баскетбол так, как я
начал сейчас играть. Потому что в танце у меня была аналогичная ситуация.
Я стоял и думал: что делать? Я был способен только к заученным движениям,
и никакой свободы в этом не было... Потому-то он мне и не нравился,
танец. Это было так утомительно и неинтересно... Безысходно как-то.
-- Да, в танце вырабатывается способность к отключению от цензора-сознания
в экстремальных ситуациях, с которыми он не может справится. Чтобы
случился танец, мыслить музыку бесполезно, ее надо чувствовать спинным
мозгом. Нужно выявить, обнаружить язык своего тела, позволить ему
выразить себя, дать ему слово.
Когда ты выявишь язык своего тела и станешь наблюдать характер своей
двигательной активности ты лучше узнаешь себя. Я уже говорил, что
двигательная активность -- это язык тела. Но это язык не только тела. Это
язык твоего целостного существа, которое хочет сказать тебе правду. Когда
ты говоришь языком слов -- частичным, умственным языком, -- ты можешь
врать. Если захочешь. Ты можешь врать, и окружающим это может быть
незаметно. А вот тело не может, не умеет врать. Тело говорит только
правду. И заставить его врать очень нелегко. Врать телом -- это больше
искусство, магическое искусство. Это подлинная Майя, "мастерство обмана",
Сиддха, доступная лишь хорошим актерам. В этом профессиональные актеры
сродни факирам.
Так вот, совершенствуясь в танце, то есть освобождаясь от власти внешних,
заученных, усвоенных, короче говоря, заимствованных извне в готовом виде
двигательных стереотипов, ты даешь выход глубинным двигательным
стереотипам, которые и составляют язык твоего тела. Собственно говоря,
это уже не просто двигательные стереотипы. Язык тела -- это язык не
только тела. Тело являет не только присущие ему двигательные стереотипы,
но и стереотипы эмоциональные, интеллектуальные, мотивационные... Можно
сказать, что глубинные, внутренние, порождаемые самим телом двигательные
стереотипы представляют собой интегральное выражение жизненного опыта
индивида. Они выражают опыт, закрепленный в его теле, сознании,
подсознании, надсознании и так далее. Они рассказывают о том, что с ним
случилось и что с ним стало.
Тело говорит все время, тело говорит постоянно, но голос у него очень
тихий. Танец усиливает его, делает очевидным, -- разумеется, речь идет о
свободном танце того типа, который ты практикуешь. Ты просто позволяешь
телу свободно двигаться... в соответствии с заданной музыкой. Этим и
отличается свободный танец от "хаотической медитации", и это делает его
гораздо более похожим на жизнь.
В жизни наши тела танцуют жизнь: движутся согласно мелодии и ритму,
заданному жизнью... Индусы вообще рассматривали жизнь, как космический
танец Шивы. Свободный танец -- это упражнение в жизни. Тебе кажется, что
ты учишься танцевать... В действительности же ты учишься жить... Впрочем,
следует уточнить это словосочетание: "учиться танцевать". Можно подумать,
что задача состоит в том, чтобы научиться танцевать каким-то особенным
образом. Что так-то танцевать -- правильно, а так-то -- неправильно.
Ерунда... В данном случае учиться танцевать -- значит учиться приводить
свое тело в согласие с заданными мелодией и ритмом. Овладеть танцем -это
значит позволить телу в совершенстве выражать заданную мелодию и ритм
единственно ему присущим способом. И как нет двух одинаковых тел, не
может быть и двух одинаковых танцев. Из кожи, впрочем, тоже не следует
лезть по этому поводу, поскольку наши тела довольно похожи.
Итак, свободный танец -- школа жизни, школа эффективного спонтанного
существования. Учишься танцевать -- учишься жить. Посмотри, ты
практикуешь его немногим более месяца, а результат уже налицо -- в таких
очевидных областях, как шахматы, потом баскетбол. Танец жизни, конечно,
гораздо более незаметен... и гораздо более сложен. Поэтому нужно
работать, работать и еще раз работать.
Для начала необходимо научится позволять телу двигаться, а не просто им
двигать. Уже одну эту способность можно совершенствовать бесконечно.
Собственно говоря, танец представляет собой сакральное действие, цель, а
не средство. Осознать это, впрочем, не так-то просто. Однако на каком-то
этапе освоения танца появляется возможность использовать его в качестве
средства для достижения иных целей. Танец, например, служит незаменимым
средством в деле гармонизации и развития двигательной, эмоциональной и
интеллектуальной форм активности. Он может быть использован в качестве
инструмента для расширения сознания... В группе он может быть использован
как наглядное пособие для демонстрации человеку его чувства собственной
важности, а также сковывающего влияния этой важности на все формы его
проявлений. Возможны также парный свободный танец, в котором партнеры
превращаются друг для друга в нечто вроде зеркала... и так далее. Но
говорить об этом, очевидно, пока еще рано... (Обрыв записи.)
[ Далее В.Б. рассказывает о своем психоделическом опыте, предшествовавшем
обращению к Йоге.]
В.Б. -- Но наибольшее впечатление на меня произвело то, что гораздо позже
многое из этого я встретил в книгах. У меня это было, я верил этому
исключительно, а тут вдруг -- бац! -- и книги начинают подтверждать это.
Именно там мне показали, что важна не цель, а процесс достижения, --
потом я прочел об этом в книгах. Или, например, было сказано: "Если
хочешь, чтобы мир перевернулся, возьми ножницы и перережь уздечку языка".
Я, конечно, не сделал этого, -- подумал, что вот она, шизуха, наверное,
так начинается. Года через три-четыре я прочел о Кхечари Мудре,
подрезании уздечки языка. Тогда же я опытно открыл для себя некоторые
позы, которые облегчали вхождение в требуемое состояние. После этого я
заинтересовался Хатха Йогой...
-- Ну, а потом потихоньку все это стало...
-- Да, потихоньку мне понравилось заниматься и я стал почему-то отходить
от самой цели, понимаешь... Ну, я чувствовал пользу от упражнений и так
далее, но при этом был и самоутвержденческий кайф оттого, что я занимаюсь
Йогой. Но началось все не с кайфа, началось все со стремления туда, где я
побывал, за пределы сознания.
-- То есть ты хотел попасть туда же, но без психоделиков.
-- Да. Это именно та фраза, которую я хотел тебе сказать.
-- Понятно... То, чем мы занимаемся, это, конечно, из несколько другой
оперы. Ты говоришь о сфере визуализаций; ею занимаются оккультисты. Они
называют ее "астральным планом". У нас иная задача. То, чем мы сейчас
занимаемся, это закладка какого-то даже не то, что фундамента...
котлована под фундамент. Или вообще -- площадь под котлован расчищается.
Мы делаем нечто самое начальное, нечто такое, чего, люди в нашей стране,
к сожалению, как правило не делают... И поэтому их здание оказывается
выстроенным на песке.
-- Своим рассказом я хотел сказать, что осознал, во что превратилось мое
занятие Йогой. Но началось все не с этого, не с того, что ты застал.
(Пауза.)
-- Что ж, описанную тобой картину можно схематизировать следующим образом.
Толчком послужило удивление, вызванное массой ощущений, связанных с
психоделиками. Затем последовала попытка добиться аналогичного результата
средствами, менее опасными для здоровья. Ты говорил, у тебя от этого дела
и ногти стали слоиться...
-- Не совсем так. У тебя получается, что чувак один раз словил кайф, ему
понравилось, и он стал искать способ получать вечный кайф. Но это не
совсем то. Если говорить о кайфе, то кайф был в том, что у меня там было
нечто вроде учителя. Кайф был в ответах на определенные вопросы,
связанные со смыслом жизни. Мне, в общем-то, именно там такая мысль и
была внушена: что не за кайфом нужно гоняться...
-- Не кайфом единым... А что нужно?
-- Нужно выполнять в жизни какую-то миссию.
-- М-гм. Но не было сказано, какую?
-- Нет. Сначала, я действительно был в сильной погоне за кайфом от этого
дела.
И когда меня там довольно сильно наказали, я стал искать ответа на
вопрос, как жить. Что надо делать? И мне было показано, что надо... Самое
основное, что я понял: важно не то, что ты будешь делать, а усилие,
которое ты прилагаешь. И важно быть стойким в своем усилии до конца, то
есть вынести все неприятности, все трудности, все боли и пройти к
своей... цели, что ли.
Мне так сказано было: "Отбивай поклоны, и ты увидишь, к чему надо
стремиться". И вот я их отбиваю. Говорю: я больше не могу. -- "Дальше!"
-- Я больше не могу. -- "Дальше". Я больше не могу, уже все... И где-то
уже просто вырубился и со страхом ждал уже конца, но в этот момент еще
был занят этим последним усилием, сверхусилием, и, в общем-то,
почувствовал, что сейчас что-то будет, по-видимому, так смерть наступает,
-- знаешь, как прыжок в неизвестность... и -- бам! -- такое чувство, что
перетекло состояние из одного в другое...
-- И тебе были показаны колосья?
-- Колосья. Это я четко запомнил.
-- Что ж, это хороший образ. Образ зерна, из которого испекают хлеб...
Зерно -- это очень древний и очень глубокий оккультный символ. Сказано,
что зерно, для того, чтобы дать плод, должно умереть. Жизнь обретается
ценою смерти зерна. К этому символу прибегают, например, чтобы
проиллюстрировать идею так называемого "второго рождения". Умирая, зерно,
рождается во второй раз, возрождается в новом облике. Лишь умерев, старое
может дать жизнь новому.
В нашем случае именно важность себя не дает пробиться этому новому.
Наоборот, она создает и упрочивает защитную оболочку, призванную хранить
старое и не допускать в нем никаких перемен. А преодоление важности себя
представляет собой как раз преодоление этой оболочки. Зерну приходится
наращивать оболочку, которая защищает его до поры от всяких вредных
внешних воздействий; но когда зерно попадает в питательную почву, эта
оболочка, напротив, должна быть преодолена. В этом и заключается смысл
выявления важности себя: оно ведет к постепенному преодолению сковывающей
