звук). Я предлагаю тебе поблевать, когда задаю тебе вопрос. (Смеется.) Я
не ожидаю услыхать что-то умное...
-- Нет, я... я не помню, не то что не помню, не могу сформулировать, у
меня такое чувство просто, что... одеть камуфляж... перед ним...
появилось такое чувство показать себя...
-- Ну-ну-ну...
-- Показать себя... ну вот... таким, показать такую картинку, а с другой
стороны... джинсы, думаю, курсы экстрасенсов все-таки ж, это солидное
такое дело... он же меня на курсы хочет пристроить..., так может показать
себя как-то лучше, с лучшей стороны...
-- Они ж там все в джинсах (хохочет)... Если бы ты видел, какие они там
все это... не в джинсах... Ну-ну. Правда, лучшей стороны, чем эта, у тебя
пожалуй...
-- Ну, что-то такое, понимаешь... Мы же с тобой говорили раньше, что нужно
экспериментировать, применять экспромты. У меня не часто выпадают
ситуации, когда я мог бы видеть кого-то постороннего, перед кем бы я мог
действительно боятся ударить лицом в грязь... Друзья что, -- перед ними я
могу ходить в любых штанах, это не важно. Ну так я в общем-то и
использовал эту возможность как мог...
-- Использовал благоприятную возможность ударить лицом в грязь.
Понимаешь, самое забавное, что штаны эти камуфляжные, -- они только для
тебя так значимы. Для людей, которые видят тебя впервые, так им до фени
твой камуфляж. Ну, для определенного сорта людей, которые хватают фирму,
это, конечно, значимо. Но таких людей не так уж и много. Это такая
специфическая публика. А для остальных какие на тебе штаны... Им это
глубоко безразлично. Это для тебя значимо... Ну, ладно. Ладно. Хоть
психоанализ наш и был поверхностным...
Пойдем дальше. Цитирую отчет о беседе с Т. "Он сказал: "Вы знаете, что
ваша паранойя -- Йога, и это хорошо". Мне было приятно это услышать".
(Хохочет.) Напоминает беседу в дурдоме. Ничего хорошего нет в том, что
твоя паранойя -- Йога. Тем более, что твоя паранойя -- вовсе не Йога. Моя
задача в том и состоит, чтобы показать тебе это. То, чем ты занимаешься,
к Йоге вообще не имеет никакого отношения. Твоя "паранойя" в том, что ты
думаешь, будто занимаешься Йогой.
Далее Т. учит нас следующему: "Можно быть внешне спокойным, а внутри
будут кипеть эмоции и страсти". Это то, что я называю контролем над
мышцами лица. Это контроль над внешними проявлениями без наблюдения. То
есть наблюдение тут играет чисто инструментальную роль. При этом для тебя
главное не пронаблюдать ситуацию, не пронаблюдать свои реакции на нее, а
-- хоп! -засечь, что сейчас "партнер" может подумать о тебе что-то
нежелательное. Чух! -- срабатывает контроль и ты превращаешься в этого...
Чингачгука с непроницаемым лицом.
Т. учит нас, значит, что "правильнее давать проявляться всему этому и
наблюдать это проявление". В общем-то я тоже говорил нечто подобное. Но
это не совсем правильно. Дело в том, что все это можно наблюдать и
внутри. Для того, чтобы наблюдать свою эмоциональную реакцию, вовсе не
обязательно ее проявлять.
-- Понимаешь, я не совсем точно передал его мысль. Т. больше центрировался
на том, что когда есть наблюдатель, то как бы ты не проявлял себя снаружи
или, допустим, даже внутри... Он скорее говорил даже в первом лице: "Я
всегда остаюсь спокоен". То есть на самом деле я всегда спокоен, как бы
эти эмоции ни выражались.
-- М-гм. Но это он говорил о "я". А его "я" и твое "я" -- это разные
совершенно вещи. Сперва это "я", о котором он говорил, нужно получить.
Потому что его пока еще нет, и когда ты волнуешься, так это ты
волнуешься. Внешне ты волнуешься или внутренне -- не имеет значения. В
твоем случае можно говорить только о проявлении или не проявлении.
Проявляешь -- волнуешься, не проявляешь -- тоже волнуешься.
А речь идет о том, чтобы именно наблюдать свое волнение. Наблюдать же
можно как проявленные эмоции, так и бушующие внутри. Так что с точки
зрения наблюдения совершенно все равно -- проявлять эмоции или не
проявлять их. Но в твоем случае, насколько я могу судить, тебе необходимо
заняться сознательным контролем отрицательных эмоций.
Сознательный контроль означает, что ты контролируешь мышцы лица не
потому, что тебе важно, что этот человек о тебе подумает, -- ты просто
выполняешь определенное упражнение. Упражнение на непроявление
отрицательных эмоций при одновременном их наблюдении. При одновременной
фиксации.
А подлинная фиксация выявляет причину. При подлинной фиксации ты сразу же
врубаешься не только в то, что находишься в отрицательном состоянии, но и
выявляешь причину этого состояния. Однако такая фиксация оказывается
невозможной, если в тебе присутствует чувство важности себя. Потому что
очень часто причина может быть весьма болезненной для чувства важности
себя.
И поэтому борьба с важностью, точнее, выявление важности, выявление ее
абсурдности, выявление ее... препятственности, что ли, осознание того,
что важность мешает тебе во всем, -- выявление ее необходимо для того,
чтобы стала возможной такая фиксация. Стало возможным это наблюдение себя
с выявлением причин... А выявление причин -- единственный путь к их
устранению. Это именно путь, поскольку причины не могут быть устранены в
истерическом порыве, -- мол, выявили причину и тотчас ее вырвали. Причины
так не устраняются.
Ты как-то проиллюстрировал ситуацию при помощи табуретки: все, что
происходит в сознании, -- здесь на табуретке; а там под табуреткой, в
подсознательном, таятся его корни. Действительно, это так. И эти корни
устраняются наблюдением, осознанием корней. При этом ты постоянно
выносишь корни на свет сознания, постоянно сталкиваешься с ними в
сознании. То есть они действительно в подсознании, но один раз их выявив,
ты можешь уже сознавать их, а можешь и не сознавать... Но ты можешь
сознавать их, ты можешь выносить их на свет сознания. Конечно, это трудно
и зачастую неприятно. Однако единственный путь к избавлению от корней --
это хроническое выставление их на свет, хроническое перекопывание,
прополка подсознательного.
А это возможно только в том случае, если идет работа с чувством важности
себя. Важность должна исчезнуть для того, чтобы появилась возможность
выяснять причины; а выяснять причины нужно для того, чтобы можно было
устранить их.
И таким образом ты сможешь действительно избавится от отрицательных
эмоций. Это единственный путь к избавлению от них...
Здесь я пишу тебе на полях: "Проявление отрицательных эмоций
представляет собой прежде всего упражнение для переживания важности
себя". То есть эмоции тебе проявлять можно и даже нужно, -- но лишь в том
случае, если благодаря этому ты можешь пережить важность себя. Ну,
например, я тебе уже говорил, что в некоторых кругах принято не выражать
свои эмоции. Там сразу хватают, что чувак не просветленный: ну выражает
свои эмоции, достался, что с него взять, -- он же не просветленный.
Салага. Да... Вот в такой-то среде эмоции как раз и нужно проявлять. А
есть такая среда, где проявление эмоций, свары, склоки и так далее -- это
образ жизни, это образ существования, это норма. Они говорят, что если бы
у них не было отрицательных эмоций, то жить было бы скучно. Это для них
соль жизни -отрицательные, положительные, охи, ахи. Они живут этим.
Проявлять эмоции в такой среде бесполезно. Здесь их нужно сдерживать,
контролировать. Ну, тебе, конечно, не удастся поначалу их не выражать.
Людям-то будет видно, что они тебя достали, а ты пытаешься этого не
показать. Это упражнение хорошо и для переживания важности себя.
Вот где-то так обстоят дела с эмоциями... Тут ты зачеркиваешь одно очень
забавное место, где Т. разглядывает тебя, как кролика. Ты пишешь: "Ведь
скрывать-то мне особенно нечего". (Хохочет.) Я тут написал "ха-ха".
Скрывать-то тебе особенно нечего. Ты постоянно пытаешься казаться лучше,
чем ты есть, и боишься, что тебя посчитают хуже, чем ты есть. А тут ты
пишешь, что, понимаешь, "скрывать-то нечего". Такой открытый чувак...
Та-ак... Или вот такое очень характерное место, где ты пытаешься
компенсироваться, оправдать себя перед самим собой, короче,
индульгируешь... Тебе вообще понятно значение этого термина? Ну,
индульгенция -- это отпущение грехов за бабки, то есть несерьезное
отпущение грехов... Например, такое вот место: "В голову мне пришли две
мысли: первая -- не смотреть в глаза, так как мне хотелось тоже
расфокусировать глаза...", -хотелось ему видите ли. Это из области благих
намерений, которыми вымощена дорога в ад. "Хотелось расфокусировать глаза
и уставиться на Т. точно так же, -- пусть и он посидит в моей шкуре. Но
мне почему-то казалось, что тогда между подсознаниями установится прямая
связь и я попаду под его прямое влияние". (Хихикает.)
Во-первых, ты просто не мог уставится ему в глаза, начнем с того...
-- Почему?
-- Ну, не мог. Когда на тебя смотрит таким взглядом человек вроде Т., у
тебя просто сил не хватит ответить тем же. Впрочем, важно не это. Ты
оправдываешься двояко: с одной стороны, ты его жалеешь -- мог бы и он
посидеть "в твоей шкуре", ну да ладно, ты такой добрый дядя, что этого
делать не будешь. А с другой стороны ты оправдываешься прямо
противоположным способом: мол, между подсознаниями какая-то там "связь"
установится и ты окончательно попадаешь под его контроль.
То есть абсурдность твоего индульгирования на лицо. С одной стороны -- ты
дядя, который жалеет мальчика, а с другой стороны ты боишься, что этот
мальчик тебя окончательно скрутит в бараний рог. Чем ценны эти отчеты, и
почему я призываю тебя к этому автоматическому письму, -- тут проявляется
вся абсурдность самопотакания, самооправдания, всей этой баланды, в
которой ты варишься постоянно. И вот через осознание этой абсурдности
ты... Понимаешь, единственный способ избавится от этого, это проникнуться
к нему отрицательной эмоцией. Чтобы тебе стал противен сам способ этого
твоего внутреннего существования. Этого постоянного самооправдания и
постоянного поиска щелей, куда можно было бы спрятаться, забиться, и
чтобы все было там клево.
Так... Что тут дальше... "Я суетился, метался, как дурак, что собственно,
как я понимаю, и требовалось доказать". Ну, что ж, даже с литературной
точки зрения очень даже ничего... "То есть за автомат, если верить #20, я
принял наведенную на меня палку. И прыгал из стороны в сторону, полз и
т.д." Как это... оккультная боевая игра "Зарница". (Хохочет.) Очень
кайфово... Но тут, понимаешь, есть одна ловушка.
В качестве выводящей из под удара защиты можно использовать чувство
юмора. В общем-то чувство юмора, как правило, и служит уловкой,
позволяющей не становится лицом к лицу с фактом того, что ты выглядел
хреново, -- пошутил и отстранился, и будто это уже кто-то другой выглядел
хреново.
Я тебе когда-то приводил пример с ревностью, помнишь? Нужно не превращать
в шутку то, что произошло, а именно принять это лицом к лицу. И только
тогда, когда ты принимаешь это лицом к лицу, когда ты полностью и
сознательно это переживаешь, когда у тебя уже нет никаких уловок,
никакого юмора и претензий, знак твоего состояния может чудесным образом
смениться на противоположный при сохранении его силы.
-- Тот отрывок, который ты зачитывал, появился автоматом, сам собой.
-- Я же сказал, что это хорошо, с литературной точки зрения. Настоящая
литература, как и всякое другое творчество, появляется спонтанно,
непроизвольно, "автоматично". Эта способность писать автоматом
вырабатывается в ходе долгой сознательной наработки. Однако я сейчас
говорю о том, что чувство юмора может служить одним из буферов, которые
не дают тебе встречаться, сталкиваться с реальностью.
-- Но я не придумывал этого специально, чтобы выгораживать себя, это был
автомат...
-- Так буфера -- они все автоматичны, машинальны. Они порождают
машинальное буферное видение реальности. И задача подобных отчетов --
выявление этих буферов. С последующим устранением...
С одной стороны, автоматом работают буфера, с другой -- творчество. В
последнем случае речь идет уже об определенном овладении автоматизмом. В
