-- Пока танец дает мне только то, что я вроде бы лучше стал танцевать. И
выявляю в танце некоторые физические возможности моего тела... (Пауза.)
Мне книга дала... Да, кстати,... хоть и не положено было, но смотрел я
ее, -- так, урывками,... но смотрел. Она дала мне тоже довольно много.
-- Какая книга?
-- "Хатха Йога -- нейтрализация тела".
-- Эта книга дала тебе что-то для танца?
-- Нет, не для танца. Дала для понимания Йоги, Хатха Йоги... И в целом...
Благодаря ей я открыл для себя некоторые вещи.
-- Что именно?
-- Во-первых, я понял свои реальные возможности в этом деле без
учителя... Действительно, Йогой я занимался затем, чтобы овладеть своим
телом... Я отчасти где-то даже со страхом относился к тому, что могу
пробудить Кундалини. Потому как что я с ней буду делать пробужденной, я
понятия не имел. Еще я понял, что действительно занимаюсь Йогой частично
из важности. Хатха Йога, каратэ -- это ж для важности в самый раз...
Самоутверждение. Самоутвержденческие цели носят мои занятия.
-- Ну, мы говорили об этом прошлый раз.
-- Да, но то, о чем мы говорили, оно еще не совсем у меня укладывалось,
и книга внесла как бы последний недостающий штрих, который и дал полную
картину. То есть я увидел, что действительно занимаюсь этим потому, что
это, можно сказать, престижнее того, чем занимаются другие люди...
Действительно, это так. Действительно, я занимаюсь самоутверждением в
Йоге...
-- Точнее было бы сказать: самоутверждением, а не Йогой... Впрочем,
сейчас ты стал заниматься не только самоутверждением, но и настоящей
йогической практикой, -- деструктивной практикой, которая должна
разрушить твою скорлупу... Это нечто вроде консервного ключа. Для
консервированных йогинов. Она, фактически, не создает ничего нового, она
нацелена на разрушение старого.
А танец действительно предполагает возможность обретения нового. Он
ничего не разрушает, он только дополняет. Танец -- это форма практики,
которая действительно ведет к так называемой власти над телом или знанию
тела... Поскольку движение -- это язык тела, на котором оно... говорит с
миром... рассказывает миру свою историю... (Замолкает.) Почему-то мне
трудно говорить об этом. Странно...
-- А мне сейчас тоже трудно говорить. Я тебе не высказал все, что хотел
сказать насчет этой книги. У меня было больше рассуждений, больше
мыслей... Я хотел больше сказать тебе за эту встречу.
-- О чем?
-- О важности, о самоутверждении... О Йоге, в конце концов. У меня были
какие-то размышления, но выразилось все это как-то скомкано...
отрывочно.
-- Так эти размышления имеет смысл фиксировать. Особенно тебе. Я же
говорил, что тебе надо носить с собой записную книжку и фиксировать, как
только что появляется.
-- Я их даже где-то фиксировал. Не то, чтобы полностью, но... Вот.
"Хатха Йога -- нейтрализация тела". Слово "нейтрализация" подчеркнуто.
Или вот. Пишу: "Самоутверждение".
-- Нет, ты говорил о размышлениях. Размышление -- это какая-то ниточка,
цепочка мыслей. Твои записи фиксируют лишь то, что у тебя были какие-то
размышления, но не фиксируют самих размышлений.
-- Да, я не фиксирую размышлений, но записываю ключевое слово с тем, чтобы
восстановить затем по нему всю цепочку.
-- А это не всегда удается. Цепочку нужно хватать, пока она есть. Потому
что процессы, связанные с появлением нового знания, очень тонки. Когда ты
прочитал, скажем, какую-то книгу, или что-то с тобой случилось, или после
какого-то разговора ранее существовавшее знание приняло какие-то новые
формы, родилось что-то новое и так далее, -- все это очень тонкие
процессы, и их надо сразу улавливать. Потому что они появляются и
исчезают, как сон. Или как ветер... Вот оно было, и вот его уже нет, лишь
слабое воспоминание. Ищи ветра в поле...
Задача состоит в том, чтобы научиться использовать силу этого ветра. Для
начала, однако, необходимо научиться его хотя бы улавливать, чувствовать.
Этому и служит практика письменной фиксации или опредмечивания мысли. По
существу, это алхимическая практика.
Итак, необходимо научится сразу же их улавливать и быстренько...
придерживать. Но тут тоже есть одна тонкость. С одной стороны, нужно не
придержать их слишком рано: придерживая поток творческого мышления, ты
его останавливаешь. Фиксация останавливает поток нового. С другой
стороны, их надо придерживать не слишком поздно. Поскольку тогда они
рассеиваются как дым, едва ты садишься их записать.
Научиться улавливать и опредмечивать поток творческого мышления очень
трудно, особенно поначалу. Но это совершенно необходимо. В результате
постоянного опредмечивания творческого мышления, во-первых,
устанавливается постоянный контакт с надсознательными творческими
сферами. Во-вторых, возникающие в результате такого опредмечивания тексты
открывают возможность для произвольного выхода на породившие их уровни:
читая текст, ты "распредмечиваешь" его и возвращаешься на те уровни,
откуда он в свое время пришел. А это дополнительно укрепляет канал связи.
В полной мере эту функцию для тебя могут выполнять лишь твои собственные
тексты.
Ценность фиксируемых тобой "размышлений" не имеет никакого значения.
Целью данной практики служат не они сами, а установление связи с их
источником. Поначалу ты будешь в лучшем случае открывать Америки через
форточку... Затем, глядишь, действительно что-то откроешь. Однако задача
состоит не в "открытиях", а прорыве к творчеству как таковому, прорыве к
источнику нового. Это творчество совершенно необходимо для живой,
действительной реализации. "Открытия" же -- лишь цветы у дороги.
Однако, попробуем вернуться к танцу. Твой свободный танец -- это язык
твоего тела. Язык этот совершенно непроизволен, "автоматичен".
Можем сейчас провести несколько... демонстрационных опытов, что ли. Сядь
по возможности как можно ровнее. И фиксируй то, что будет происходить,
во-первых, в теле, во-вторых, в психике. Начинай фиксировать. Значит, на
счет три... Предупреждаю, что это упражнение на способность к тонким
восприятиям, а не на реакцию... На счет три сделай совершено сознательно
какое-нибудь мышечное сокращение или движение тела... Раз... два...
три... Сделал? Что ты сделал?
-- Напряг бицепс.
-- Какой?
-- Левый.
-- А почему ты именно это сделал? (Пауза.)
-- Потому что мне больше ничего не пришло в голову. У меня такая была
мысль: какую мышцу напрячь? А может встать лучше? А потом подумал, --
вроде ж надо сидеть прямо... У меня в общем сразу мелькнула мысль: проще
всего напрячь бицепс.
-- Ага. Ну, что ж, мысль у тебя работает довольно быстро. Но почему именно
бицепс? Можно ж было и трицепс...
-- Почему бицепсы? Потому что бицепсы находятся в более удобном положении
при напряжении... Ну, то есть руки расположены так, что их напрягать
легче, чем ноги, когда колени сжаты, как сейчас... Самое свободное
движение было напрячь бицепсы... для меня, во всяком случае.
-- Ты уже говоришь о бицепсах, хотя напряг почему-то именно левый
бицепс. К тому же моргнуть глазами наверняка было бы не труднее... Или
повернуть голову... Ну, хорошо... Теперь на счет три подними руку.
Раз-два-три. Правая? Ну, а теперь подними правую руку. Отлично. Почему ты
первый раз поднял именно правую руку? (Пауза.)
-- Ну, это мне труднее объяснить, почему именно правую. Потому что
правая... в общем-то я правша, наверное только так объяснить можно...
-- Но бицепс был левым. А почему ты поднял ее именно так -- и, в первый,
и во второй раз? Ведь можно было и так... и так... Не надо, не надо
анатомии. Просто так руку поднимают в школе и на собраниях.
Да не в том суть. Суть в том, что все эти движения произошли
автоматически. Элемент сознательности присутствовал в них в виде некой
фикции. То есть по видимости своей они были именно сознательны, они могут
быть каким-то образом рационально обоснованы, объяснены. Но все эти
"объяснения" -- не более чем профанация мистерии. Жизнь тела таинственна.
Почему из всей массы мышц сработал именно левый бицепс? И почему
поднялась именно правая рука?... Ну, в случае с правой рукой легче,
потому что тут очевидны поверхностные двигательные стереотипы.
-- А мне кажется, наоборот, легче объяснить бицепс, потому что я, в
общем-то сам дал такую установку, что руки напрячь легче.
-- Но почему ты дал именно такую установку? Я бы, например... (Смеется.)
Не знаю, какую бы я "дал" себе установку. Разные люди, по всей
вероятности, "дали" бы разные установки, и можно было бы даже провести
какое-нибудь крупномасштабное исследование на эту тему...
-- М-гм, да, в общем-то да, конечно...
-- Ты почувствовал облегчение оттого, что ты не один такой?... Это
сработал механизм защиты "Спи-Спокойно-Ты-Не-Хуже". Все то же
индульгирование...
На поверхности движения нашего тела выглядят как нечто совершенно
заурядное. Ну что может быть более сознательным, подконтрольным сознанию,
чем наша двигательная активность? Казалось бы мы все время совершаем
какие-то сознательные двигательные манипуляции... Но сознательной
оказывается, в лучшем случае, лишь цель этих манипуляций, а достижение
этой цели может осуществляться по бесчисленному множеству траекторий:
как-то так... или так... И одну-единственную траекторию из этого
множества тело выбирает само. Ну, например, еще такой опыт... Опять же,
наблюдай себя и... на счет "три" с полным сознанием... скажи что-нибудь.
Раз, два, три.
-- (Быстро.) Я.
-- (Смеется.) Но почему именно ты? И так быстро...
-- Ну, потому что мне сразу пришло в голову... Точнее, я ждал, что ты
сейчас скажешь, и ты сразу начнешь счет... после того, как ты скажешь...
-- Ага... Нет, я мог бы начать его и побыстрее, просто интересен был сам
этот момент, этот промежуток между командой и исполнением. Момент, когда
ты сталкиваешься с неизвестной командой, причем команда эта оказывается
командой к произвольному действию... Фактически, тебе дается команда быть
свободным (хихикает), явить свою свободу. И благодаря этой команде ты на
какое-то короткое мгновение действительно освобождаешься, сознаешь себя в
качестве Пуруши, свидетеля, абсолютно пассивного по своей природе... Ведь
это ему дается команда. А он ничего не может. Он свидетель, он вообще
ничего не может, он пассивный, Пуруша... И прежде, чем врубается
Пракрити, которой надо что-то такое сделать, -- но это уже она делает, а
не он, -- имеет место особое состояние легкого, очень непродолжительного
шока, -- состояние Пуруши... Хотя словосочетание это само по себе,
конечно, совершенно бессмысленно...
-- Я такое состояние очень часто просекал. Потому что очень часто я не
знаю, что делать.
-- (Хохочет.) Это клево.
-- Ага, вот что я еще хотел тебе сказать. Я стал играть в баскетбол,
жесткий баскетбол типа регби. А я, надо сказать, плохой игрок в
коллективные игры, потому что когда ко мне попадает мяч, я стою и не
знаю, что с ним делать. Думаю, кому его перебросить, как лучше ударить...
Пока я так думаю, на меня как правило нападают, наседают, забирают...
Здесь же я стал играть в баскетбол больше телом. Я стал замечать, что
когда идет схватка за мяч, когда я в нее влез и мяч попадает ко мне, то
сознание в этот момент как бы затуманено, я скорее наблюдаю эту ситуацию,
чем участвую в ней, и это мне нравится... Сознание как бы затуманено, а
тело в этот момент само ищет, куда бы выскочить из этой гущи людей и как
пробраться... И вот за счет этого у меня нередко отлично все получается.
Вместе с тем, в школе я был плохим игроком, потому что был слишком
сознательным... Попадает к тебе мяч, а ты стоишь на него и смотришь...
(Смеются.)
-- Становишься наблюдателем... Пурушей.
-- И в жизни у меня очень часто такие ситуации бывают, -- стою и не знаю,
что делать. Думаю, может в морду дать надо? Начинаю усиленно думать: что
же мне сейчас делать?... Понимаешь?
-- (Смеется.) Понимаю... Да, в случае неожиданной необходимости принятия
не наработанных решений ты сталкиваешься с Пурушей. Некоторые считают,
