На затылке у Шабана шрам, он станет заметен, когда Шабан облысеет
окончательно,- это память о той глыбе, что падала на него,
оцепеневшего,- и взорвалась каменной крошкой моментом после того,
как Менигон из неудобного положения успел вскинуть оружие и поймать
глыбу в прицел. И ведь именно он, а не кто-то иной размазал по небу
неопрятную бурую тучку, подсвеченную огнем,- все, что осталось от
боевого флайдарта княжества Хинаго. Были и другие случаи, Шабан их
помнит, и Менигон, похоже, не забыл. Но это запрещенный прием - вот
так играть на чужой ностальгии. Не надо бы этого.
- А мы ведь еще не договорили,- ленивым голосом сказал Менигон. -
Впрочем, твое дело. Или ты спешишь?
- Я не спешу,- буркнул Шабан, косясь через плечо. - Я только не люблю,
когда из меня делают идиота. Я с разведки и спать хочу, а тебе -
шуточки. Приходи завтра, если ты думаешь, что у нас с тобой есть о чем
говорить. Только учти, я так не думаю.
Менигон коротко хохотнул.
- Не-ет, малыш,- сказал он. - Говорить мы будем здесь. И думать тоже.
Здесь лучше всего, а ты и не понял. Темный ты и упрямый, семь потов
сойдет, пока тебя сюда вытащишь. Врос, как пень, и корни пустил,
корчуй тебя, гулкого, и руки береги, а то еще занозу всадишь...
- А почему нельзя у меня? - на всякий случай Шабан решил не обижаться.
- Потому что у тебя "блохи".
- Что??!
- "Блохи", говорю. Ты что, про "блох" не слыхал? Что взять с разведчика!
- Менигон развел руками. - Давно я с тобой не занимался, чувствуется
влияние улицы на неокрепшую психику, ярчайшее проявление которого -
самонадеянность и дремучее невежество. Да ты хоть о чем-нибудь кроме
своего тоннеля помнишь? Ну хорошо. Может быть, тебе неизвестно и
что такое "жучок", "баг"?
- Известно.
- А "блоха" лучше. Она умнее. Она не сидит на месте, а ползает, передает
не только звук, но и изображение, а ночью - в инфракрасном. В
поляризованном как угодно. В рентгене. В чем хочешь, то есть в чем
хочет тот, кому принадлежит "блоха". У нее интеллект - гм - в отличие от
некоторых моих знакомых. Есть тут один такой: "Ух, разведка! Ах, Лиза!
Ох, тоннель!" А у него под ногами пешком ходят.
Шабан сглотнул. В голове закружилось: Менигон, не удержавшийся на
подгибающихся ногах и свалившийся на пол, оказывается, вовсе не
потому, что переигрывал по артистической бездарности, а потому, что
хотел рассмотреть на полу нечто мелкое; потом Лиза; потом
самодовольный Роджер, подбитый вездеход с остывающим красным
пятном на корме - и контуженное мелкое насекомое, бегающее кругами,
противный писк под каблуком... Даже в разведке не уйти от чьего-то
взгляда. Не выпускают... Держат.
- Живоглот? - спросил Шабан.
Менигон пренебрежительно махнул рукой.
- Если бы только он. Ну, конечно, и Живоглот тоже, ему и по должности
полагается. По-моему, Лахвиц и сам бы непрочь выяснить, у кого еще
есть свои "блохи", кроме него, Председателя и кое-кого из Совета. Ты
думаешь, он спит ночью? Он "блох" ловит. И метит. Дело ответственное,
не всякому холую такое доверишь, да и ловят их не руками, естественно,
а... В общем, неважно. Ее же не просто поймать нужно, а суметь
отключить так, чтобы ничего не успела передать, чтобы не получила
команду на самоликвидацию, а пометив, следить, куда поползет. Это
наука. Только всех "блох" не выловить даже Живоглоту, а про остальных
и говорить нечего.
- "Блохи",- задумчиво сказал Шабан. Его передернуло. - Значит, и
Поздняков тоже?
- А ты соображаешь,- похвалил Менигон,- хотя и медленно. Впрочем, ты
и раньше не блистал...
- В моей комнате их две,- упрямо сказал Шабан,- а может, не две, а три
или даже больше. Так? Допустим, одна из них поздняковская, а
остальные? Мне что, не доверяют?
Менигон хмыкнул.
- Либо не доверяют, либо собираются двинуть в начальство. И в том, и в
другом случае - побереги плешь. Не то сейчас время, чтобы делать
карьеру, ты меня понял?
- Нет.
- И не надо. Но запомни, что я тебе сказал, очень прошу. Что-то будет,
или я ничего не понимаю. Что-то надвигается, это как волдырь, который
должен лопнуть. Когда он лопнет, будет плохо, и тоннель только
ускорил дело. Ты не можешь этому помешать, я не могу, никто не может,
потому что случится то, что должно случиться. Будет страшно.
Обещаешь мне сидеть тихо и не высовываться?
- Почему это мне не высовываться? - спросил Шабан, хмурясь.
- Потому что, если высунешься, мне тебя будет очень не хватать,-
задушевно сказал Менигон. - Мой тебе совет: на ближайшие дни
напросись в разведку - подольше и подальше. Уяснил?
Нет, подумал Шабан. Чепуха какая-то. У Менигона - и вдруг таланты
Кассандры. Это смешно. Чушь это. Бред грибного нюхателя.
- Ты меня за этим вызвал? - спросил он. - Что еще нового?
- Да что нового...- Менигон подвигал морщинами. - Тоннель, как ты уже,
наверное, знаешь, додолбили. Радости полные штаны.
Правительственный Совет от избытка чувств объявил три дня
праздника. Они, дураки, не понимают, что за три дня многое может
измениться... Что? Да провались ты со своей заумью, я тебе о главном, а
ты о ерунде. Не было там твоих этих... составных мозгов или как их там,
в сельву, должно быть, сплыли, если ты их не выдумал. Птиц там каких-
то видели, говорят, с во-от такими носами, подстрелили их парочку на
радостях. Вот тебе и все, а людей там тоже не было. Да, что еще?
Башилаву-Носача из отдела Массового Досуга погнали в шею за
некомпетентность и моральное разложение, а на его место прочат не то
Пирсона, не то Ахилла Дремова, но это тебе, полагаю, неинтересно...
Это действительно было неинтересно. Но главное Менигон все же
сказал: вариадонты не стали ждать, когда их накроет последним,
прорвавшимся наружу взрывом. Они живы, они ушли в лес! Что-то
сработало, разум ли, инстинкт ли самосохранения - какая разница! И
теперь этот новый, неведомый нам нечеловеческий разум прячется в
сельве, в гиблых зеленых топях, мучается страхом, потому что инстинкта
самосохранения без страха не бывает и не всякий разум подавит страх,-
сжимается от близкого шороха какого-нибудь безмозглого гада и
спасается бегством от всякого шагающего баньяна. Потом они выползут
из сельвы, потому что могут нормально существовать только вблизи
выхода радиоактивного горизонта (после взрыва, когда пыль осядет в
сельву, недостатка в радиации не будет, но это не то), вернутся - и будут
встречены всей нашей мощью технологической цивилизации. Мы их не
примем, для нас они не носители разума, а неопрятные кучи с дурным
запахом. Гони их! А вот мы их разрядом... Да быстрее ты, уходят же!.. И
они снова уйдут в сельву, извергнувшую их и готовую поглотить вновь,
потому что ничего другого сельва делать не умеет. А как бы хотелось
думать наоборот: разум - хозяин сельвы, организующее, так сказать,
начало, и сельва, кишащая зверьем, послушна его приказам... Вряд ли.
Очень приятно так думать, но это, к сожалению, неправда. А от
неправды надо избавляться. Надо, даже если очень этого не хочется...
- Это все? - спросил Шабан.
- Это не все,- сказал Менигон. - Теперь ты. О разведке. И подробнее.
Шабан пожал плечами.
- Ну что разведка... Разведка как разведка, обыкновенная. Гончих вот
встретили. А так - ничего.
- Врешь,- Менигон погрозил желтым пальцем. - Говори дяде правду.
Правду ему? Ну, черт с ним, пусть слушает. Менигон слушал
внимательно, и лишь когда Шабан добрался до боя с гончими и темного
облака, вовремя скрывшего второй вездеход чужаков, засмеялся, коротко
и зло.
- Опять щитоносцы,- сказал он с отвращением. - Верховные существа.
Надоело.
- Что надоело? - спросил Шабан.
- Все надоело,- заявил Менигон. - Бардак в кубрике. Это по-нашему. Ты
бы у них спросил: они молитвы только вместе с жертвами принимают
или, может быть, можно всухую?
- С какими еще жертвами?
- С человеческими. Установим на крыше куба алтарь, что там еще
полагается? Позднякова - верховным жрецом, из него хороший шаман
получится. А что? Это можно поставить на поток. А ну, у кого значок
пятой степени? Шаг вперед. И - по жребию, раз в полнолуние. Или
наоборот, в новолуние. Под барабанный бой. Мы к этому давно готовы,
можешь не сомневаться. Дело за малым: официально щитоносцы еще не
признаны. Значит, будут пока подпольные секты, будут гонения.
Инквизиция будет, подозреваемых в сектантстве - на шельф.
- Трепло ты,- сказал Шабан. - Щитоносцы существуют, это факт. Я их
корабли сам видел.
- Я тоже видел,- сказал Менигон. - Да все видели. Это-то и интересно.
Сожрали четыре ракеты. Так нельзя. Это колебание устоев. Последние
триста лет человечество живет с убеждением, что в обозримой Вселенной
нет иного разума, кроме его собственного...
- Уже есть,- перебил Шабан. - Вариадонты.
Менигон насупился, и стало видно, как ему хочется изложить свое
мнение о собеседнике и о его манере прерывать его, Менигона,
свободное излияние речи, однако он сдержался и потребовал
рассказывать дальше. Услыхав про дым в ущелье, он стал очень серьезен.
- Похоже, ребят накрыли,- сказал он после раздумья. - Хорошо, если
только с воздуха, тогда у них еще есть шанс. Но если наши орлы
высадили десант - тогда худо. Перебьют как дичь, это им в удовольствие,
защитничкам... Стой! - Менигон сощурился. - Если там были солдаты, то
они могли видеть и тебя, и гончих, что тебя гоняли, а значит, обязаны
были вмешаться. Однако не вмешались. Значит, либо там была
задействована не армейская часть, а охрана, либо там никого и не было.
Правильно я говорю? Надо попытаться узнать... Погоди, погоди, в какое
время ты видел дым?
- Не помню. Что-нибудь около шестнадцати по местному, я думаю.
- Ага,- сказал Менигон. - Иначе говоря, информация должна быть в
спецархиве уже сейчас, а если сделать поправку на праздник и
разгильдяйство, то самое позднее завтра к утру. У тебя есть допуск?
- Откуда? Нет, конечно.
- И правильно. У меня тоже нет. Не знаешь, у кого можно одолжить
значок первой степени?
Шабан заморгал. Сейчас что-то случится, механически подумал он. От
таких слов может упасть потолок. И это спрашивает Менигон, обычно
сверхосторожный, несмотря на вечную свою хулу на начальство! Но хула
имеет право на существование и начальство ее терпит, полагая
необходимой разрядкой, зато передача личного значка в чужие руки
дело рискованнейшее, и виновный (вернее, оба виновных, если, конечно,
значок не был выкраден) никак не имеют шанса отделаться всего лишь
шельфом. Даже не хочется думать, чем это может кончиться.
- У Позднякова первая степень,- сказал Шабан, облизнув губы. Потолок
не упал, и это было странно. - Только я к нему с таким вопросом не
пойду. Сам иди.
- Спасибо,- сказал Менигон. - А помимо Позднякова?
Шабан подумал.
- У Биртолли должна быть первая степень,- неуверенно сказал он. - Он-то
значка не носит, надоело, как видно, что все перед ним в струнку, как
перед генералом, он и так не знает, куда от славы деваться.
- Хлыщ этот? А ты с ним знаком?
- Косвенно,- усмехнулся Шабан. - Он обо мне писал в "Курьере".
Помнишь?
- Помню. Вот и попробуй.
- Вот и попробую. А ты?
- И я попытаюсь,- сказал Менигон. - До отлета, во всяком случае. А если
не успею - тогда ты один. Надеюсь, справишься.
Будто хлестнули по лицу. Значит, ничего не изменилось, значит,
Менигон все-таки решил лететь, вернее, бежать во что бы то ни стало. А
он-то, дурак, надеялся... на что, спрашивается? Крысы не тонут. Они
бегут и, разумеется, очень правильно делают. И все-таки они - крысы.
- Да, вот еще что,- сказал Менигон. - Хотел спросить: ты ту плантацию
гриба, надеюсь, гусеницами не давил, а? Согласно инструкции?
Шабан сделал над собой усилие и пожал плечами.
- Нет, конечно. Не пойму: с какой стати мне ее давить?
- Это хорошо,- кивнул Менигон. - Ты молодец. А то у меня там пай,
было бы жалко. Ну, что смотришь? Существует старая проверенная
истина: не пытается устроиться сам только тот, кого и без того все
