ущелье, стиснутое красноватыми скалами. Шабан огляделся вокруг.
Позади ничего не было видно, и он остро пожалел о разбитом локаторе,
зато далеко слева вставала пыль. Ага, вот они как. Опоздали, милые,
теперь вам нас не отрезать, раньше вас в ущелье будем, вы, ребятки, нас
там еще поищете...- он рассмеялся и махнул рукой испуганно
обернувшемуся Роджеру: давай, парень, жми! Интересно, подумал он,
присматриваясь к пыльному облачку,- оба они там или только один?
Тогда где второй? По следам, что ли, идет? Очень возможно, а если
подумать, то скорее всего так оно и есть. Ну и черт с ним: раз не
стреляет, значит, еще далеко, а ущелье - вот оно. Он снова хихикнул и
понял, что перебрал порошка. Теперь нужно было сосредоточиться и
решить, что дальше. Можно было бы подождать чужаков в устье ущелья
и встретить их хорошей лучевой очередью. В качестве укрытия Шабан
уже присмотрел большой валун на краю каменной осыпи. Нет, сказал он
себе, их двое. Неоправданно. К чертям всякий риск, развлечение для
недоумков. Он посмотрел на часы - до связи оставался час с лишним.
Протянем, решил он, собираясь скомандовать Роджеру, чтобы не
останавливался. Поиграем в кошки-мышки... И тут он увидел дым.
Это была тоненькая, едва заметная струйка, наверху ее трепел ветер, и
где-то на уровне невысоких здесь вершин она исчезала, но она шла из
того самого ущелья, куда они уходили от погони. Теперь Шабан узнал
это ущелье. "Что там у них? - подумал он обеспокоенно. - Пожар? Куда
же это мы? Что я делаю, теперь же туда нельзя!.."
Хуже всего было то, что Роджер тоже заметил дымок и даже чуть
притормозил, вопросительно глядя на Шабана. Шабан похолодел.
- Крути влево,- сказал он глухим, абсолютно чужим голосом. - Сейчас...
Врежем им как следует...
Через минуту он пожалел о своем решении: можно было попытаться
успеть заскочить в следующее ущелье - но теперь было уже поздно.
Каменная, без единой промоины, туша горы надвинулась справа, а
спереди, увеличиваясь в размерах, приближалось пыльное облако, и уже
можно было различить впереди него черную точку. Точка росла. "Один!"
- обрадовался Шабан, ловя точку в прицел. Стрелять было пока еще
рано. Покрутив головой, он заметил второй вездеход. Тот был в стороне
и еще дальше. Было видно, как он, не разбирая дороги, гонит на
предельной скорости. Шабан зло улыбнулся: зря, не успеет. А этот -
мой... Хоть одного...
Невдалеке грохнул взрыв, и Шабан понял, что по нему открыли огонь.
Он отметил это чисто механически, как обыватель отмечает, что на
улице пыльно, сосед опять под мухой, а на забор села ворона. Проверив
прицел, он поставил его на слежение и внес поправку на аберрацию.
Занервничали, подумал он. Неважно они эту очередь положили, прямо
скажем, бездарно. Он нашел пальцем спусковой крючок. Пора.
Перед глазами, на мгновение ослепив, вспухло белое пламя, и вездеход с
ходу пронесся через огненный султан взрыва. "Неплохо",- вслух сказал
Шабан и, чуть довернув ствол, нажал на спуск. От чужака полетели
клочья, он вспыхнул и растекся, как пластилиновая фигурка на
раскаленной плите. Потом язык огня пропал, удушенный столбом
жирного дыма, и то, что осталось от чужака, стало похоже на
действующий вулкан с разрушенным конусом.
"А теперь нас...- как-то отстраненно подумал Шабан. - Все." Он понимал,
что не успеет установить прицел. Слепая удача - один к десяти, кто в нее
верит? Только тот, кому больше не на что рассчитывать. Надо верить.
Невозможно подумать о том, что через секунду твои останки будут
перемешаны с обломками искореженного железа. "Ну! - крикнул Шабан,
разворачивая башенку. - Где ты?"
Второго чужака не было видно. Там, где он только что был, даже ближе,
висела, неторопливо колыхаясь, плотная черная туча. Она была похожа
на большую медузу посреди океана, ленивую и безразличную ко всему,
что плавает вокруг, она была как живая, и не было сомнений в том, что
это такое. Это был черный корабль.
- Ы-ыы-ык! - сказал Роджер, вытаращив глаза. Челюсть у него отвисла.
Вездеход заскрежетал тормозами, пошел юзом.
Стрелять?.. Шабан чувствовал, как дрожит на спусковом крючке его
палец. Стрелять? Или не стрелять? Он боролся и искушением нажать на
спуск, он знал, что обязан стрелять в щитоносцев не разбираясь, кто они
такие. Они - враги. Этим все сказано, а значит - уничтожить. Но как
можно уничтожить корабль-тучу? Как? Полоснуть излучателем,
зажмурить глаза, сжаться и, раззявив рот в крике, ждать ответа?
Нетрудно догадаться, что долго ждать не придется.
И все-таки - надо... Или нет? Кому я нужен мертвый? Даже не мертвый -
пропавший без вести. Лизе я нужен живым, себе я нужен живым,
Позднякову и то я нужен живым. Лиза будет ждать, первое время ее не
тронут... Боже ты мой, разве нельзя устроить так, чтобы никого не
убивать, чтобы ни у кого не поднялась рука, ведь никто из нас не держит
в голове мысли об убийстве, зачем же тогда? Трус я, вот что... Не-ет, я
так не могу, я должен выстрелить, я должен, я себя заставлю...
- А-ап! - Роджер со стуком захлопнул рот. - Ф-фф-фу-у! Уф!
Черный корабль исчез. Только что медуза была тут, висела и
покачивалась - не то мишень, не то занавес,- и вот ее не стало, и глаза не
успели уследить за ее исчезновением. Ну и правильно... Черный
корабль... Бред. Их не бывает... Шабан с облегчением перевел дух,
рассмеялся сквозь зубы и сразу выбросил из головы все на свете черные
корабли. Второй чужак был хорошо виден. Он уходил в степь.
- Добьем! - загораясь, закричал Роджер. - Ну же!
Шабан неторопливо довернул ствол. В визир прицела было видно, что
чужак гонит вовсю, стараясь успеть уйти из зоны поражения. Оттуда не
стреляли. "На что они надеются? - тщательно прицеливаясь, подумал
Шабан. - На то, что я промажу? Или на то, что пощажу их после того,
что они сделали с Гийомом и что хотели сделать со мной? На что-то ведь
надеются..."- и тут на него нахлынула волна отвращения и он понял, что
не выстрелит. Там, в чужом вездеходе, были люди; лишившись мужества
при виде черного корабля, растеряв весь кураж погони, не веря больше
ни в себя, ни в свой пулемет, они мчались прочь от настигающей смерти,
в страхе они оглядывались, не замечая заливающего глаза пота. Они
втягивали головы в плечи, каждое мгновение ожидая режущего удара
луча, они уже слышали шипение вскипающего металла, и в стальной
коробке, наполненной невыносимым свистом работающего на пределе
двигателя, цепенели на рычагах управления их руки. Они не хотели, они,
должно быть, как и все, не понимали, зачем им нужно умирать. Шабан
убрал палец со спускового крючка. Он чувствовал себя гадко.
- Уйдет! Уйдет ведь! - переживал Роджер. От нетерпения он подпрыгивал
на сиденье. - Ну вот! В овраг ушел. Теперь ищи его...
- А ну, брось трепыхаться,- буркнул ему Шабан. - В погоню не пойдем.
Во-первых, у него скорость выше нашей, во-вторых, не наше это дело
соваться под пулемет. Наше дело сообщить на Базу - и пусть они там
разбираются, если им хочется. Давай-ка выйдем поглядим, что у нас с
кормой. Брось сюда фильтр.
Он скосил глаза на указатель фона - как всегда, высоковат, но, в общем,
не смертельно,- надел фильтр, выбрался через верхний люк и тяжело
спрыгнул на землю. Какое-то мелкое насекомое, ошалев, забегало
кругами возле его ног, противно пискнуло под каблуком. Корма
вездехода была оплавлена и почернела. Там, где пуля выела кусок, броня
прогнулась внутрь, с края выбоины свисала корявая стальная сосулька.
Шабан пнул ее ногой.
- Срежем? - спросил Роджер.
- Как хочешь. Лучевик теперь твой, вот ты и режь. А лучше плюнь. Я бы
еще сильнее искромсал. Может, мы под эту выбоину "армадил" получим,
откуда нам знать? Нет худа без добра, и наоборот. Все в мире имеет две
стороны: правую и левую, как сказал один больной после ампутации
мозжечка,- вот только где теперь какая?
Маска на лице Роджера издала хрюкающий звук. Чего он? - подумал
Шабан, удивляясь, откуда это в нем самом вдруг взялась способность
шутить. Ах, ну да, как же: начальство, так сказать, соизволило.
Снизошло. Дубина жизнерадостная. Вот таким почему-то всегда везет, а
заодно уж и мне. За компанию. Чудо ведь, что попал я, а не они, и сразу.
Чудо, что попал тогда,- он вспомнил вертолет чужаков, мохнатую
вспышку в небе, смешавшуюся с дымом и дрянью, в то время как
разлетелись, кружа и кувыркаясь, лопасти воздушного винта. Везение.
Фатум.
- Садись, поехали.
Вездеход взял с места рывком, словно допотопный танк, выскакивающий
из засады, и пошел мощно и ровно. Было ясно, что Роджер хочет о чем-
то спросить, и Шабан очень хорошо знал, о чем. Он боялся этого
вопроса. Теперь он чувствовал себя в положении человека, которому
предстоит испытать неприятное, очень болезненное ощущение, и он,
протестуя всем телом, старается оттянуть момент боли, но с сосущей
тоской понимает, что момент этот наступит, что и здесь придется
пройти, и еще неизвестно, что там дальше, за страхом и болью.
В устье ущелья дым стал отчетливо виден; он сделался гуще и чернее, и
ветер наверху рвал его с натугой, как резину. Шабан облизнул
пересохшие губы и нарочито небрежно потянулся за фляжкой, холодея
при мысли, насколько фальшиво это у него получается. "Чего встал?" -
спросил он, стараясь придать голосу естественное неудовольствие.
Роджер молча показал на дым.
- Ну и что,- упреждая вопрос, сказал Шабан. - Бывает. Там когда-то была
шахта и маленький лагерь. Теперь там ничего нет, кроме брошенного
старья. Должно быть, там убегуны, больше некому. Поехали.
- А может, посмотрим?
- Вперед, я сказал.
Кажется, пронесло, подумал Шабан. Еще раз пронесло... Украдкой он
вытер вспотевшее лицо, промокнул рукавом залысины. Роджер повел
вездеход дальше. Он явно опять обиделся и демонстративно не отводил
глаз от рвущегося под днище бездорожья. Барышня, фыркнул про себя
Шабан. Гимназисточка Темных веков. Мадемуазель. Ох, ах, ножки топ-
топ, кружевной зонтик, на поводке болонка, как кочан, со всех сторон
одинаковая. Под подушкой послание в скверных стихах от субтильного
гимназиста-воздыхателя, на подоконнике выводок кактусов в горшочках
и старая нервная канарейка. Еще папочка-чиновник, гомерический такой
мужик, рука тяжелая... "Колежский асессор гомерически высморкался..."
Что бы ему сказать такое, чтоб не сходил с ума? Черт, и сказать-то
нечего, слова все растряс, хоть жестами изъясняйся. Теперь еще и следи
за ним, чтобы не сунулся в то ущелье, а пуще - чтобы не очень молол
языком. О чем тут еще говорить?
- Через час сменю,- сказал он. - А в том ущелье завал. Там полдня по
камням прыгать.
В Порт-Бьюно въехали засветло. Шабан притормозил у въезда в
охранную зону, покосился на решетчатую вышку. На вышке было пусто,
и пулемет, обычно торчавший в сторону степи, теперь смотрел вверх, как
телескоп. В караулке горел свет и сквозь окно различались мотающиеся,
как воздушные шары на ветру, фигуры - там либо дрались, либо
отплясывали флик-джигу. Динамик на крыше орал невыразимое. Проезд
в рядах проволоки был свободен. Справа жалко торчала
недомонтированная будка автоматического контроля с выдвинутыми
блоками и отпечатком подошвы форменного ботинка на боковой
панели. Похоже, въезд никем не охранялся. Такое Шабан видел впервые.
Из караулки через шлюзовую выскочил охранник - без берета,-
протарахтел каблуками по ступенькам, покачнулся, но не упал, и, сорвав
с лица фильтр, с длинным горловым звуком изрыгнул в кусты зеленую
желудочную жижу. Замычав, выпрямился и, закрыв рукой слезящиеся
глаза, побрел обратно. То ли он не заметил вездехода, то ли не обратил
внимания.
- Гуднем им? - предложил Роджер.
- А зачем? Видишь: открыто, поехали.
Сочиню рапорт, подумал Шабан. Кажется, это Живоглотовы ребятки.
Так им, сволочам, и надо. Даст им Живоглот опохмелиться, вклеит по
первое число - суток по десять на индивидуума. "Припомнят,- сказал
