от ливней. Попадались и развороченные конусы: не то они были
покинуты давно и успели обвалиться, не то были разрушены в
племенных войнах. Шабан вспомнил, как Менигон рассказывал о
стремительных ночных нападениях, когда дозорные не успевали поднять
тревогу, а нападавшие, не давая жертвам высунуться, заваливали вход и,
выждав сутки-двое, раскапывали и добивали всех, кто еще не задохнулся.
Последняя большая война была на памяти Менигона, и ее с огромным
трудом пришлось останавливать, ибо прекратился приток сил и даже
прирученные начали уходить с рениевых шахт. Тогда еще тоннеля не
было и в помине, а шахты работали вовсю, уходя штреками все глубже
под горы, и с каждым ковшом зачерпнутой в глубине породы
прибавлялась маленькая, чуть заме
тная глазу крупинка тяжелого тусклого металла.
Роджер, увлекшись, все-таки прозевал ориентир, и вездеход юзом сполз в
старую, с полкилометра шириной, воронку, свидетельствующую о том,
что людям пришлось-таки тогда вмешаться. Воронка и была
ориентиром. Впрочем, на твердом спекшемся склоне убегуны уже успели
вырыть новое жилище - с виду вполне целое и с очень высоким отвалом:
по-видимому, в слякотный сезон в воронке образовывалось что-то вроде
озера. Шабан помнил свои ощущения при посещении такого жилища:
сыро, темно, гадко. Хуже, чем снаружи. Понятно, отчего убегуны
поклоняются Теплу и даже приносят Теплу человеческие жертвы, если,
конечно, считать убегунов людьми. Они всегда идут туда-где-Тепло, по
результатам спутниковой термографии удобно определять места их
скопления. Эти потомки людей, огрызки человечества Первого
Нашествия всегда охотнее работали за Тепло, чем за пищу. Одно время
контора, осененная идеей благотворительности, пробовала
расплачиваться с ними блоками для строительства разборных домов, но
из этой затеи ничего не вышло: в домах убегуны жить не желали.
Почему-то. В наибольшем ходу была гипотеза о том, что тепло домов
убегуны считают эрзацем и сторонятся его как противоестественного.
Шабан склонялся к другой версии: что они так и не поняли, как эти дома
собирать.
Вездеход, буксуя, одолел подъем, и снова легла под гусеницы степь, а
Роджер, взяв круто в сторону, искал дорогу, точнее колею, оставленную
ими по дороге туда, и, найдя ее, дал полный газ. Шабан, устав от
мелькания, сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что
затекло тело, и удивился, увидев на приборной панели солнечное пятно.
Он еще моргал непроснувшимися глазами, еще пытался сообразить,
сколько же времени он проспал, но уже было ощущение, что что-то не
то, что-то случилось не так, как должно было случиться, и это ощущение
становилось тем назойливей, чем больше он приходил в себя. Наконец
он увидел Роджера, уверенно и без особой тряски ведущего вездеход,
неглубокую прямую колею, справа и до самого горизонта - степь,
дрожание воздуха над высохшими озерами, слева - хребет, сильно
отодвинувшийся, но это было заметно только по увеличившемуся
пространству степи, отделившему вездеход от гор, а сам хребет, подумал
Шабан, действительно отсюда такой же, как и из ущелья, правильно
Роджер сказал. Но что-то было не так, не проходило ощущение
неправильности, все сильнее он чувствовал необходимость вмешаться,
как-то повлиять на результаты совершенной ошибки, и он уже не
сомневался в том, что ошибка была совершена. Он резко передернулся
всем телом и замотал головой, прогоняя сонную муть. Ага, вот оно!
Солнце! Солнце висит над вершинами. Почему оно здесь, подумал
Шабан. Его не должно быть. Оно было за горами, и весь наш путь
пролегал в тени, и мы знали, что обратный путь, несмотря на то, что
солнце будет высоко, тоже пройдет в тени. Отклонились в степь? Зар-
раза! Некоторое время он мрачно смотрел на бегущую под днище колею
и чувствовал, как в нем накапливается холодное бешенство.
- А ну, стой!
Роджер удивленно обернулся, и то, что он прочитал на лице Шабана,
заставило его поспешно затормозить. На время вокруг ничего не стало
видно: мимо, клубясь и закручиваясь в вихри, пронеслись тучи поднятой
вездеходом пыли. Сволочь, думал Шабан, ненавидяще глядя на Роджера.
Лопух безмозглый, убожество. Кто-то из мудрых и убеленных сказал, что
если хочешь убить человека, сосчитай сначала до десяти. Другой
советовал считать до ста. А до скольких считать, если человек, на
которого ты рассчитываешь, уверенно хочет угробить и тебя, и себя?
Ишь ты, не понимает. Глазами лупает, а глаза голубые, испуганные, но
это не тот испуг, не за жизнь свою глупую, а опять боязнь получить
нагоняй от строгого учителя. А за что, сам не понимает. И при всем том,
между прочим, уверен, что какое бы раззявство он не учинил, я
непременно и даже жертвуя собой буду спасать ему жизнь, будто это
стоит главным пунктом в моем контракте, будто это что-то настолько
ценное, что я прямо зачахну от огорчения, если жизнь ему не спасу.
Загнусь в трубочку. Нет, не понимает... До сих пор не понял.
- Это что? - злобно спросил Шабан, ткнув пальцем вперед.
- Колея.
- Вижу, что не девка. Это не наша колея. Это колея от колесного
вездехода. Наш след не такой и не здесь, а вот теперь хорошенько
подумай, чей это след. Учти, колея свежая, сегодняшняя. Надеюсь, это
тебя и сбило с толку, иначе я с тобой больше не езжу. Я не работаю со
слабоумными... Так чья это колея?
- Э-э...- сказал Роджер, моргая. - Кто-нибудь из наших, из разведчиков?
Шабан ядовито фыркнул:
- Это на колесном-то вездеходе?
- Может, военные?
- Может, и военные,- согласился Шабан. - Только не наши. У наших
бездельников другой рисунок на покрышках. И когда это ты видел
армейский вездеход в трехстах километрах от Базы? Они и летают-то
здесь только парами и на максимальной скорости. А если это вторжение
- мы бы уже знали. Забудь.
- Тогда кто?
Это еще предстояло осмыслить. Ясно было только то, что такой след не
мог оставить ни один из известных Шабану типов машин. Может быть,
все-таки военные или охрана? Нет, чушь, ерунда. Вся их техника, даже та,
что никогда не покидала складов, известна наперечет, как бы они ни
старались уберечь свои липовые секреты. Конечно, им могли подбросить
что-то новое, но это значит, что вне всякого графика прибыл корабль -
нет, шиш, не может быть сейчас никаких кораблей. К тому же армия
считает, что делать здесь нечего: все-таки не охранный объект и не
приграничная зона. А темные слухи об исчезнувших машинах и людях
армию никогда не занимали. Охрану тоже.
Это могли быть разведчики из другой зоны экспансии, ныне - из
сопредельного государства, охотники покопаться в чужих недрах, и это
было скорее всего. Хищники, дерзкие, хорошо вооруженные, знающие,
на что идут. Гончие. С этими лучше не встречаться, им не резон
оставлять свидетелей, напрашиваясь на уничтожающий удар. В таких
случаях армия всегда реагировала мгновенно. Шабан хорошо помнил
последнее сообщение Хромца Гийома, он услышал его, когда зашел для
какого-то разговора в кабинет к Позднякову, но разговора не
получилось, а был только хриплый, с одышкой, голос через спутниковую
связь, последнее, что сказал Хромец в своей неудачливой никудышней
жизни: "...Загнали в ущелье... Третье ущелье слева в Большом Каньоне.
Слышите, третье! Дальше ледник, нам не уйти. У Вейгельта перебиты
ноги. Вездеход бросили, он разбит... Их много, все вооруженные. Ждем
помощи! Слышите, третье! Третье ущелье слева. Помощи!" - и после
нескольких секунд тишины: "Вот они. Сейчас нас будут добивать. Третье
ущелье, третье!.. Они подходят ближе... их очень много... они медлят. А
это для тебя, ты слышишь меня, Поздняков?.." - и голос, взвившись
криком, звучал еще долгую минуту, он шел из спрятанного в стене
переговорного устройства и был невыносимо реален, словно Гийом
умирал не в далеком обледенелом ущелье, а среди тех, на кого он
надеялся и кого проклинал под нацеленными в упор стволами. Останков
не нашли, и искать было бесполезно: то ущелье накрыли ракетным
залпом. После этого набеги чужаков стали редкостью. Интересно, если
это хищники, то откуда: из княжества Хинаго или с Мелких Озер? -
подумал Шабан и вдруг понял, что это ему совсем не интересно.
Наконец, и это тоже было не лучшим вариантом, след могли оставить
щитоносцы. Кто они такие и почему их так называют, никто толком не
знал. О том, что их корабли видели в Редуте, большинство узнало из
официального бюллетеня "В опровержение вздорных слухов",
обнародованного на следующий день после того, как их необычный
корабль полдня безнаказанно висел над Порт-Бьюно. Самих щитоносцев
никто никогда не видел, но на Прокне, да и на других планетах Лиги
многие рассказывали о черных кораблях, неуязвимых якобы для любого
оружия. Шепотом передавали историю о том, как летающая платформа
с Базы, поднявшись навстречу черному кораблю, медленно плывущему
вдоль хребта Турковского, выпустила по нему четыре ракеты. Был ли
приказ атаковать или военные просто перенервничали, так и осталось
неизвестным. Черный корабль не сделал попытки уйти, якобы даже завис
на месте, покачиваясь, и тем, кто это видел, показалось, что он ждет
удара с холодным высокомерным любопытством. Ракеты шли точно, и
все четыре попали в цель, но и только. Не было ни взрыва, ни ударной
волны, ни разлетающихся оплавленных обломков. Ракеты пронеслись
сквозь корабль, как сквозь облако, и вылетели с обратной стороны,
прозрачные, вроде сосулек, стремительно, много быстрее, чем
полагалось бы по законам перспективы, уменьшавшиеся в размерах. Эти
ракеты не упали нигде, они, по клятвенным уверениям очевидцев, просто
растворились в небе, как леденцы во рту, но еще раньше черный корабль
задвигался, меняя очертания, будто не летел над хребтом, а переползал
через него, и тут же в небе вспыхнуло. На месте входящей в крен боевой
платформы вздулось и поплыло по ветру бурое облачко, а обломки,
закувыркавшиеся было вниз, были подхвачены черным кораблем,
всосавшим их, как губка воду. После этого корабль будто бы, все так же
колыхаясь, пересек всю территорию Редута вплоть до океана, где и был
потерян из виду. Шабан не знал, что здесь правда, а что сгенерировано
буйным воображением. Большинство считало щитоносцев не людьми,
говорили еще, что черные корабли это вовсе не корабли, а
овеществленные формы Мирового Разума. Однако эта идея стала
чахнуть после того, как появились сведения о высаживании с кораблей
неких наземных транспортных механизмов. Все это, по мнению Шабана,
здорово напоминало чушь, и он поверил в щитоносцев только тогда,
когда сам увидел зависшую в зените черную кляксу корабля, за день до
того как все, с виду очень серьезные, слушали бюллетень "В
опровержение..." Нет, скорее все-таки гончие.
- Так что будем делать?
Роджер пожал плечами, и Шабан, вспомнив о Менигоне, пожалел, что
задал лишний вопрос. Менигон бы мгновенно нашел лучшее решение. У
него был богатейший опыт, у Менигона, он сам когда-то состоял в
спецгруппе разведчиков, о чем очень не любил вспоминать, и Шабан не
спрашивал, догадываясь, что эта работа не могла не оставить в памяти
такого, о чем лучше забыть. Наверное, он был неважной гончей, подумал
Шабан. Интересно, как он относился ко мне на первых порах? Должно
быть, тоже презирал, как я этого лопоухого стажера. Только теперь его
надо спасать, как спасал бы меня Менигон, если бы нам с ним когда-
нибудь не повезло так, как не повезло сейчас.
- Связаться бы с Базой,- осмелел Роджер.
О, господи!.. Надо же...
- Спутниковая связь через два часа, можешь посмотреть расписание.
Ретрансляторов здесь нет. Предлагаешь два часа поспать? Они не хуже
нашего знают, когда проходит спутник. Хотел бы я знать, засекли нас
уже или еще не успели...
Ну, теперь все, подумал Шабан. Все забудь. Теперь ты машина.
Механизм для спасения двух жизней. Хорошие, быстрые рефлексы.
Только это. Все остальное - конец, вспышка, столб огня и пыли,
