Кверху смотрела коленка с торчащим, как шишка, мениском - коленка
твердая, явно знакомая с задами непрошенных гостей,- а лицо лежащего
было закрыто книгой - он читал и, по-видимому, не собирался
отвлекаться на такую мелочь, как посетитель. Шабан почувствовал себя
неуютно.
- Кхе,- сказал он. - Здравствуйте. Видите ли, Поздняков направил меня к
вам...
Поверх книги показался загорелый лоб в морщинах и равнодушные
глаза - спокойные и желтые, как у безмятежного хищника. Затем выехал
крупный облупленный нос.
- Слушай, милый,- сказал лежащий. - Здесь ведь такого не терпят. Или ты
будешь звать меня на "ты", или сейчас вылетишь отсюда соплей и
больше не вернешься, это я тебе говорю. Ты кто?
Неприятный тип, подумал Шабан. Ясно, почему ему не везет с
напарниками. Хамло.
- Я же говорю, меня к вам... к тебе Поздняков прислал. Для совместной,-
он поперхнулся,- работы.
Книга полетела на пол. Лежащий вскочил неожиданно легко: несмотря
на возраст, он оказался ловким и жилистым. Его плохо бритый
подбородок приходился Шабану выше глаз.
- Меня зовут Винсент,- буркнул он, протягивая костлявую лапу. - Теперь
это твоя комната, живи. Вещи перетащить поможешь?
- Да-да,- ошеломленно сказал Шабан,- конечно... А почему моя? Это
ваша... твоя комната, мне про это никто ничего... Здесь, наверно, какая-
то ошибка, вы меня извините, пожалуйста. Я сейчас пойду выясню, и я
уверен...
- Стоять,- сказал Менигон. - Это твоя комната. Была моя, а теперь твоя,
понял? Тут у нас такой порядок: кто-нибудь из старожилов отдает свою
комнату новичку. Психологи, за ногу их, придумали, чтобы нам здесь,
значит, не заржаветь. Кретины же: ржавчина не ржавеет. Не слушают.
- Но мне как-то неловко,- сказал Шабан.
- А ты плюнь,- посоветовал Менигон. - Так вещи перенести поможешь?
- Ну... разумеется.
- Ничего не разумеется. А обзаведешься моделью,- Менигон брезгливо
осмотрел комнату,- скажешь ей, чтобы убралась тут. Сам не трогай -
обижусь. Понял?
- Не понял,- раздраженно сказал Шабан. - Что еще за модель?
- Ты что, маленький? - Менигон округлил желтые глаза и даже повеселел.
- Моделей не видел? Говори дяде правду: так-таки и не видел? Ах, ну да,
ты же у нас еще совсем цыпленочек... И не слышал даже? О чем же с
тобой Поздняков разговаривал? Сосунок ты. Ну а, к примеру, кто такой
Живоглот, тебе тоже не известно?
Исключительный хам... Шабан сжимал зубы, сдерживаясь. И с таким вот
работать, терпеть мерзавца...
...Но именно Менигон, единственный из всех, встретил его на Базе после
того сумасшедшего полета, и именно он, опередив техников, вынул его,
полуобморочного, из кабины флайдарта, когда сил хватило лишь на то,
чтобы довести машину до Базы - сажали уже наземным "поводырем"...
Как Менигону удалось добыть пропуск на флайдром, так и осталось
неизвестным.
"Трудно было, малыш?"- только и спросил, когда они остались одни.
Шабан показал глазами: да, трудно. Язык все еще не слушался. И тогда
Менигон наклонился к его уху:
- А будет еще труднее,- сказал он шепотом.
Как в воду глядел.
...Шабан не заметил, когда кончилась дрожь. Проснувшись, он
обнаружил, что дождя снаружи нет, и верно: сквозь крохотное оконце в
башенке пробивался солнечный свет, отраженный каким-то ледником.
Вставать не хотелось, но, вспомнив о лавине, он вылез из мешка и
растолкал Роджера.
- А? - спросил Роджер и стал тереть глаза. - Уже все?
- Вставай, вставай. Разлегся здесь... Пену свою убери. Чтобы чисто,
понял?
- Ага. Я сейчас.
Преданный взгляд... Мальчишка. Лечить надо. Жаль, нет Менигона - он
умел.
- Ты вот что,- сказал Шабан, помедлив. - Скажи-ка мне: что тебе про
меня Поздняков пел? Только честно.
- Ну-у...- Роджер покраснел. - Он ничего такого про вас не говорил. Я,
собственно, не помню точно... Хвалил вас, ставил в пример. Говорил,
что вы лучший специалист в разведке, что заслуженно отмечены. Еще
сказал, что вы человек долга, что можно на вас положиться... Что мне
повезло...
- Достаточно,- прервал Шабан. - Ты сам тоже так считаешь?
Лицо Роджера стало совсем бордовым. Он застенчиво кивнул:
- Считаю...
- А раз считаешь,- Шабан криво ухмыльнулся, надеясь, что ухмылка
выйдет гнусная,- тогда сгоняй-ка ты, парень, за локатором.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вездеход резко дернулся вперед, отряхиваясь, и налипший на крышу
пласт серого снега одеялом сполз на землю. И сразу же гусеницы
захлюпали в вязкой каше: вокруг успело-таки подтаять. За ближайшим
поворотом путь преградил снежный завал. Это была даже не лавина -
просто масса раскисшего снега лениво съехала метров на пятьдесят вниз
по склону и, выбрав единственное во всем ущелье ровное место, здесь и
застряла.
- Парень, давай к турели.
Из башенки на крыше брызнул лазерный луч - на дальней скале
вспыхнула красная точка, взвилось каменное крошево, посыпались
камни.
- Не идет! Может, примерзло?
Ну что ж, это не первый случай, бывает, что и гусеницы смерзаются
намертво. Шабан поморщился. Теперь предстояло снова лезть в хитин и
растапливать завал личным оружием.
- Брось дергать, все равно не оторвешь. Одевайся.
Верхний люк выпустил его на крышу. Следом вылез Роджер, волоча за
ремень кобуру чудовищных размеров, зацепил ее за край люка,
чертыхнулся, дернул и, чуть не упав, пошел красными пятнами, тщетно
пытаясь принять безразлично-молодецкий вид. Контраст между ним и
кобурой был разительным - Шабан даже присвистнул. Ну и монстр...
Оружие титанов. Ясно, отчего Роджер при всем своем очевидном
желании покрасоваться не носит кобуру на поясе: мальчики ужасно не
любят вызывать чужой смех, да и кто любит? А зря. Редкая и
замечательная вещь этот "винсент-магнум", до упора набитый гранато-
пулями. Идеальный копытоотбрасыватель. И имя у него, как у
Менигона. Забавно.
Усевшись на башенку, Роджер лихо передернул затвор. Он был явно рад
случаю пострелять, и Шабан, заметив его блестящие глаза, фыркнул. От
грохота выстрелов у него заложило в ухе, загудела под ногами броня
вездехода. Результат оказался ничтожным: пули бесследно тонули в
снежной массе. Одна все-таки сдетонировала - из завала взвился
огненный фонтан, с шипящим свистом вырвался столб пара, но тут же
снег сполз в новорожденную яму, как ничего и не было, только ветер
погнал по ущелью белое облачко и, ударив о скалу, растрепал, разметал,
развеял. Роджер, сконфузившись, убрал пистолет в кобуру.
- Ты еще спичкой попробуй,- сказал Шабан. - У тебя что, лучевика нет?
- Мне не выдали. Сказали, что скоро на ту сторону, а там он не нужен.
Может, у вас лишний найдется, а?
Шиш ему... У Шабана в Порт-Бьюно был лучевой пистолет,
оставленный на прощанье Менигоном, но он покачал головой. А Роджер
с завистью смотрел, как Шабан, расфокусировав луч, расправляется с
завалом. Через несколько минут дорога была свободна, вниз по ущелью
стекала грязная жижа.
- Может быть, в обмен на "магнум"? - с надеждой спросил Роджер.
Снимая хитины, поторговались. В придачу Шабан получил флакон с
пенящейся жидкостью. Довольный Роджер убирал оружие в багажник.
Шабан снова сел за руль, и вездеход, обогнув большую глыбу, муторно
затрясся по камням. Через час стены ущелья раздвинулись. Снег
кончался. Уже в полдень выбрались, наконец, на равнину и пошли вдоль
хребта. В этом месте не было предгорий, крутые склоны начинались как-
то сразу, и ближние вершины закрывали собой недоступный гребень. В
последний раз гусеницы проскрежетали по камню, и сразу же за кормой
потянулся клубящийся пыльный хвост: вышли в степь, и Шабан, отдав
Роджеру управление, разрешил себе расслабиться. Местность была
знакома. Вдалеке за высохшим по случаю сухого сезона озерком по мере
движения уходили за горизонт развалины древних построек,
сохранившихся чуть ли не с времен Первого Нашествия, а еще дальше
лежала обозначенная вышками граница крохотного анклава Коммуна,
приближаться к которой разведчикам не рекомендовалось, несмотря на
то, что Коммуна никогда не была членом Содружества, а может быть,
именно поэтому. Больше ничего на глаза не попадалось, за анклавом
голая степь простиралась до самого океана. Слева нависали горы. Один
раз в узком просвете, в вечном тумане ущелья, проточенного в теле горы
мелкой, переплюйного вида речкой, показалось бледное размытое
солнце, нехотя переваливающее в этот час через апогей. Часов через
шесть, когда вездеход достигнет Порт-Бьюно, оно осторожно опустится
ниже и начнется вечер; тогда откроются и будут работать до утра бары и
концертный зал, худо-бедно завертится программа ночных развлечений,
и Лиза наверняка приготовит что-нибудь вкусное. А пока - уходит за
гребень солнце, тень хребта накрывает равнину, свистит на средних
оборотах турбина и, вдавливая катками в степь траки, движется, словно
беспокойная черная головка огромного, из клубящейся пыли ожившего
червя, маленький разведочный вездеход.
- А там что? - Роджер мотнул головой куда-то вправо. - Вон там. А?
Что там может быть? Шабан прищурился, всматриваясь в горизонт и
уже чувствуя, как рефлекторно обостряется его реакция, как
подрагивают готовые к действию мышцы. Степь, мальчик, степь, ты
степи никогда не видел? Пустота там, холод и ветер, и очень хорошо, что
только пустота, нам бы этой пустоты до самого Порт-Бьюно. Степь куда
опаснее гор, этого ты, мальчик, еще не знаешь, это тебе еще предстоит
постичь на практике. А ведь и вправду что-то есть... не может быть...
Проволока? Шабан прилип к визиру, крутя увеличение. Верно,
проволока. Во огородили... Он весело чертыхнулся. За ограждением что-
то шевелилось, какие-то плотные округлые тела слепо тыкались в
проволоку. Отскакивали, разбредались, сталкивались друг с другом и
опять отскакивали. Гриб? Гриб, конечно. Толстые волосатые гифы -
шевелящиеся, ощупывающие. Плантация, и не маленькая.
Роджер затормозил.
- Подпольная?
Шабан молча кивнул. Разумеется, подпольная, иных плантаций
ползучего гриба и не бывает. Странно, подумал он, не знал я ничего об
этой плантации. Наверное, новая. Ай да стервецы: под самым под боком
у Коммуны! Ловко.
- Будем давить? - спросил Роджер.
Давить? Да-вить? Шабан покачал головой. Нет, парень, давить
плантацию мы не будем. Смотри, чтобы тебя самого как-нибудь не
задавили за одни эти слова, это я тебе говорю. Тоже мне, законник.
- Нет. Поехали.
Роджер помялся. Понять, какой расклад происходит под этим высоким,
без единой морщинки, юным лбом, было невозможно.
- Но ведь мы же обязаны, верно?
Ну вот. Еще и непонятливый...
- Мы много кому чего обязаны,- буркнул Шабан. - Марш, я сказал.
Степь была суха, слякотный сезон в этом году запаздывал. Мутный
воздух высосал из земли аммиак и воду, глинистую почву раздирали
трещины. Иногда вездеход ломал сухие кусты или с треском давил
вылезший из грунта плоский листовидный корень. Один раз из
развороченного гусеницей куста выскочила настоящая ежиная ящерица -
редкий теперь вид - и, встопорщив колючки, прытко засеменила прочь.
Роджер вильнул было рулем вслед за ней, но она уже успела юркнуть в
трещину, зато тут же на дорогу выползло ползучее растение, похожее на
непомерно большую морскую звезду, и Роджер со вкусом раздавил его -
угрожающее движение щупальцев-корней, хруст, противный писк сока,
брызнувшего из-под гусениц,- в пыльном облаке за кормой несколько раз
вздрогнула изувеченная плоть, и куст умер. Больше живности не
попадалось: в это время года все живое прячется в землю, а дикие толпы
убегунов откочевывают к северу и, на время объединившись,
пробиваются через чужие земли к океану, чтобы к началу теплых дождей
вернуться назад в оживающую степь, снова с племенными войнами, уже
скорее между делом, чем по необходимости. Изредка вдали
показывались покинутые жилища - невысокие конусы, похожие на
кротовые отвалы, скрывающие в себе пещеры для целого клана, но с
выходом не на верхушке, а сбоку и под глиняным козырьком для защиты
