- Здорово,- с завистью сказал Шабан. - Новинка?
- Старье. Но мне говорили, что на Прокне этого не достать.
- Еще бы. Такого здесь и в глаза не видели.
- Если хотите, могу уступить пару флаконов,- охотно отозвался Роджер. -
Это недорого.
- Ладно,- сказал Шабан. - Подумаю.
Лежать было блаженством. В теле ходили сладкие токи, будто сок в
молодом дереве, когда в лесу - в земном лесу - исчезает набрякший серый
снег и в первом дуновении тепла лес оживает - еще не всплеском
цветения, не яростным порывом листьев, ломающих оболочки почек, а
тихой радостью обновления жизни, мудростью внутреннего
перевоплощения в ожидании близких перемен. Зачем? А надо так, и глуп
тот, кто спрашивает. Не надо спрашивать. Шабан любил такие минуты.
Он наслаждался, созерцательно ощущая, как сладко согревается кожа и
растворяется в блаженстве усталость, а тело, лишенное хитиновой
удавки, вот-вот готово взлететь, не то что у Роджера, который утонул в
своей перине, как начинка в пироге, и воображает, что отдыхает.
Господи, лежать бы тут и лежать, подумал он. Жаль, спать нельзя прямо
сразу, но это ничего, это успеем.
Оба почувствовали толчок снизу, вездеход заметно дернулся. Снаружи
донесся ухающий грохот: должно быть, невдалеке сходила лавина.
- Вот-вот,- сказал Шабан. - Вот всегда так. Если перекроет дорогу, нам
отсюда до ночи не выбраться.
- Землетрясение или взрыв? - Роджер даже привстал.
- Очередной взрыв в тоннеле. Пожалуй, километрах в девяноста - ста
отсюда. Естественно, без оповещения. На Прокне всегда так, а в Редуте в
особенности: сначала сделают, потом, может быть, предупредят.
- Это как же,- загорячился Роджер. - Ведь там должны были знать, что
мы-то здесь!
- Должны,- лениво ответил Шабан. - Но, во-первых, нам уже давно пора
быть на равнине, во-вторых, расстояние все же большое: видишь, сошла
только одна лавина. В-третьих, кто мы с тобой такие?
- Ну и ну,- сказал Роджер. - По-моему, хамство.
- Нет,- возразил Шабан. - Стиль работы.
Улыбаясь, он проследил смену выражений на лице напарника, всю
последовательность: от недоумения до обиды на всех и вся. Новичок...
Ну-ну, мальчуган, ерунда все это, забудь, много тебе еще разной ерунды
встретится, успевай только отмахиваться. Вот застрянешь на Прокне
после стажировки лет, скажем, на пять, да хотя бы и на год - вот это
будет уже не ерунда. Прошел натурализацию - теперь терпи. Для начала
предложат полуторный оклад. Потом заявят, что "Юкон" - грузовой
корабль и совсем не полагается возить на нем пассажиров, да и места все
равно нет. Потом придумают что-нибудь еще, это несложно. А пока что
ж, лавина-то кажется упала выше нас по ущелью, может быть, на том
самом месте, где нас застал дождь,- радуйся, парень, своей удаче, радуйся
тому, что впереди у тебя больше, чем у меня, а еще тому, что ох как
многого ты еще не понимаешь. А понять бы главное: за что мы, люди,
так безжалостно терзаем несчастную обитаемую планету, словно завтра
ее у нас отберут, как отбирают в наказание игрушку у провинившегося
ребенка? Вселенский абордаж, говорил Менигон. Накинулись: лежит -
бери. Глубоко лежит - копай, а еще лучше заставь копать кого-нибудь
другого и опять-таки бери, пока еще есть. А ведь есть еще, за три
Нашествия не вычерпан даже верхний слой, разведка из года в год
устойчиво приносит избыточные результаты. Нужно ли? Премиальные
убеждают, что нужно. Поздняков говорит, что это наш долг... соберет у
себя разведчиков и говорит... Наш долг - служить Редуту и, в конечном
счете, всему человечеству... зачем воротите морду, вы, там! Слушайте.
Он прав. Приятно чувствовать себя человеком, выполняющим свой долг,
это поднимает в собственных глазах, если не в глазах окружающих.
Попробуйте опровергнуть. За голые премиальные не полезешь туда, где
можно свернуть себе шею и не добудешь результатов, а значит, какой же
ты к дьяволу разведчик? И жаль людей, которые перестали понимать, в
чем состоит их долг. Себя, например, жаль...
Было слышно, как Роджер ворочается, устраиваясь поудобнее. "Рано,-
подумал Шабан. - Вот сейчас и начнется..." Он почувствовал легкий
озноб, неприятная волна прошла в глубине тела и растеклась по коже
мелкими мурашками. Морщась, он сел, достал из багажной ниши два
спальных мешка, один оставил себе, другой перебросил через спинку
сиденья на голову Роджеру. Потом подумал, вытащил теплый свитер и
кинул туда же.
- Это зачем? - спросил Роджер, сгребая вещи. - Жарко же.
- Скоро тебе не будет жарко,- сказал Шабан. - Зато запомнишь, что такое
аммиачный дождь. Устраивайся там у себя, главное - потеплее.
Он потянулся застегнуть свой спальный мешок, и тут его самого начало
бить крупной судорожной дрожью.
- В-в-в...вв-в...- сказал из своего мешка Роджер.
Спальник позволил свернуться калачиком. У Менигона с его ростом это
никогда не получалось, вспомнил сквозь дрожь Шабан. Он был немного
фаталистом, этот Менигон. Считал озноб законной компенсацией за
первые минуты наслаждения теплом и покоем. Ничего, скоро пройдет.
Может быть, это вообще в последний раз: со дня на день тоннель должен
выйти по ту сторону хребта, и тогда вся разведка будет там, в тепле и
солнечном свете. Потом там начнут рубить шахты... нет, об этом лучше
не думать. Что это там? Кажется, еще одна лавина. Ниже нас. Скверно.
Он закрыл глаза. Было слышно, как шумит снаружи дождь, лупит по
крыше вскипающими каплями, и урчат струи в большой промоине под
днищем, шлифуют камешки, перетирают в песок рыхлую породу, а
дождь сильный, не каждый день такой бывает. И хорошо, что не каждый
день, и лучше бы его вообще не было в природе, а держать его
специально для туристов, если когда-нибудь сюда заявятся туристы.
Организовать им спасательные пункты на перевалах, сенбернаров для
спасения обмороженных людей и людей, чтобы спасать обмороженных
сенбернаров, а в долине построить больницу и лечить там пневмонию и
увечья. Отбоя не будет.
"А кто такие вариадонты?"- спросить бы их. "Не зна-аем,- зевнут. - Были
вроде бы такие... вымершие." Вот-вот, вымершие. Черта с два меня здесь
удержишь после срока, подумал он засыпая. Обойдетесь без Шабана,
голубчики хомо аммоникусы, мать вашу, слово "сапиенс" никто и не
вспомнит, и получается, что вы - двуногие без перьев и с плоскими
ногтями. Платон. Кстати, убегун прекрасно подходит под это
определение. Человечество Прокны, герои Третьего Нашествия - какие
славные слова! Поздняков без них жить не может. Не дурак ведь, а
талдычит, как попка: хорошо честно выполнять свою работу и плохо
нюхать ползучий гриб... Ладно. Хорошо жить с женой или моделью и
плохо, совсем никуда не годится, меняться моделями с друзьями-
приятелями... Согласен, а что дальше? Не знаю. И никто не знает, даже
Менигон, и спросить не у кого...
Ненадолго он увидел Лизу, улыбающуюся и почему-то одетую в
форменный хитин. Потом Лиза исчезла и под закрытые веки заполз
говорящий енот с голосом Хромца Гийома. Он сидел верхом на
натурализационной камере и дразнился полосатым хвостом. "Чего
тебе?"- изумленно спросил Шабан. "Псих! Псих, псих, псих, псих! -
зачихал енот и почистил лапу о лапу. - Пси-и-их! С-с-соглассси-и-ился!
Три го-о-о-да!..- енот зевнул и протер морду. - Котя хоро-о-о-ший.
Хороший пси-и-их!"- и енот опять показал хвост. Пошел ты, рассердился
Шабан и, заморгав, выгнал енота вон. Умник. Попробовал бы сам не
согласиться, когда туп по молодости и еще хочется посмотреть мир и
выбиться в люди. Молчал бы уж...
...- Здравствуйте... Да вы садитесь, садитесь. Вот сюда. Ведь ваша
фамилия Йоити, верно? А моя фамилия Поздняков, я начальник
геологической службы Редута. Будем работать вместе, не так ли?.. Да не
стойте, садитесь же. У вас семья есть? Ну что ж, это даже к лучшему, эти
проблемы мы решаем своими силами, постараемся и вам помочь, не
глотать же вам либидоцид...- Поздняков вдруг уставился прямо на
Шабана. - Э, постойте-ка... Ведь ваша фамилия не Йоити, я не
ошибаюсь? Ведь вас зовут Александр Шабан, то-то гляжу, на азиата вы
мало похожи... ну да, точно. Тут на вас была какая-то информация... Вы
ведь пилот?
- Нет,- сказал Шабан. - Не пилот. Впрочем, был когда-то.
- И прекрасно. Как вы посмотрите на то, чтобы, после соответствующей
подготовки, разумеется, совершить один-два полета? Подумайте.
Что тут думать... Шабан дернул щекой. Вечно перед глазами, вечно:
высотный полет, восхитительное чувство слияния с машиной, и он умел
наслаждаться этим чувством, а небо над головой было черное... И
никого, абсолютно никого вокруг, он был один в субкосмосе, а под ним,
сжавшись в ужасе, висела Земля, подожженная по краю короной
встающего Солнца,- тогда он, готовый почувствовать себя богом,
засмеялся и бросил флайдарт вниз, чтобы испытать невесомость. И
краткую секунду перед тем, как перегрузка лишила его сознания, а мимо
кабины, крутясь, пронеслись оторванные крылья, он действительно
чувствовал себя богом... Нет, подумал Шабан. Я не хочу.
- По-моему,- осторожно произнес он,- я прибыл сюда... э-э... в несколько
другом качестве.
- Ну, разумеется, разумеется,- Поздняков источал благодушие. -
Конечно, в другом, этого у вас никто не отнимет. А все-таки если
предположить... Теоретически - смогли бы?
- Вряд ли. - Шабан помялся, отвел глаза. - Я, наверно, не смогу. У меня...
у меня, знаете ли...
- Да-да,- покивал Поздняков. - Синдром Клоцци, не так ли? Да не
стесняйтесь вы, с кем не бывает. Я лично не вижу в этом ничего
унижающего ваше достоинство... ну хорошо, не будем об этом. Вы
знаете,- он вдруг понизил голос до шепота,- мне по роду службы часто
приходится приказывать людям делать то, чего им делать не хочется, а
иногда даже то, чего они делать не обязаны. Это ужасно, верно? Но
бывают моменты,- и голос возвысился,- я бы даже сказал, исторические
моменты - да, да! - когда приходится сжав зубы отдавать самые жесткие
приказы и требовать безусловного их выполнения. Во имя человечества,
во имя всех нас... Вы меня понимаете?
- М-м... Не вполне.
- Понимаете,- погрозил пальцем Поздняков. - Все вы понимаете... Ну
хорошо, оставим пока этот разговор, время терпит. Не торопитесь с
ответом, подумайте. Этот полет стал бы для вас прекрасной аттестацией,
мне было бы легче убедить руководство дать вам сразу вторую
служебную степень... У вас ведь пока четвертая? Заметьте, не пятая, как
обычно: разведчики в Редуте образуют нечто вроде привилегированной
касты, мы с этим миримся и даже, могу признаться, немного этому
способствуем, поскольку и спрос с них... Впрочем, в этом вы сами
убедитесь. А пока,- Поздняков встал, и Шабан встал тоже,- позвольте
пожать вашу руку. С этого дня вы государственный служащий, будьте
достойны своего положения. У меня на вас большие надежды, и что-то
говорит мне, что не напрасные... Если будут какие-либо неприятности
служебного или личного характера - сразу ко мне, договорились?
- Договорились,- кивнул Шабан. Он был рад уйти. Государственный
служащий... гм, совсем неплохо. Звучит значительно. Так и буду теперь
представляться: Александр Шабан, государственный служащий.
- К кому же мне вас пока прицепить? - Поздняков провел ладонью по
розовому лбу, поправил красивые седые виски. Улыбнулся. - Пожалуй, к
Винсенту Менигону - прекрасный разведчик, вот только с напарниками
ему не везет. Зайдите к нему прямо сейчас, я уверен, он вам рад будет...
- Да! - крикнули из-за двери. - Входи, я не запираюсь. Но учти, посылаю к
... без предупреждения.
Шабан, робея, вошел. За дверью оказалась замусоренная холостяцкая
берлога с пыльным окном-экраном и одиноким настенным
светильником, отбрасывающим на замызганную стену резкое световое
пятно. Под светильником на откидной полке лежал, закинув ногу за
ногу, некто длинный, лениво покачивал ногой в поношенной туфле, и
сплющенный задник туфли равномерно шлепал по костлявой пятке.
