объективным параметрам.
Я наконец понял, чего он хочет, и тоска навалилась на меня как-то сра-
зу. Мертвая это была тоска, неудержимая и безнадежная. Очевидно, если
только я правильно понял, поимка скрытого адаптанта представлялась ему
в виде какой-то алгебраической задачи - во всяком случае, формализуе-
мой задачи. Или... не ему? Все может быть. Интересно, кто он по зва-
нию? Вряд ли Сашка принимает решения сам, скорее всего это делает за
него кто-то другой, и вот ему, другому, почему-то кажется, что здесь
применимы традиционные методы родимых пенатов, вроде игр в агентурную
сеть и системный анализ. Даже внешне Сашка куда как подходит для игр в
агентурную сеть: обыкновенное бесцветное рыло, глазу не за что заце-
питься, сто раз увидишь и не запомнишь, хоть удавись. И в голову не
придет запомнить.
- Я. Ты. Он. Они. Любой из нас.
- И Вацек Юшкевич?
- А что - Вацек? - спросил я, настораживаясь.
- Только то, что у него родная сестра в адаптантах. Она теперь в ре-
зервате, он ей зачем-то письма пишет. Ты знал?
Нельзя сказать, что мне вдруг стало смешно. Мне стало тошно.
- Не знал. И ничего удивительного. Такое скрывают. Я бы на его месте
об этом не болтал, да и ты тоже.
- Вот как? - сказал Сашка. - А тебе не кажется, что у него есть особая
причина это скрывать?
- Само собой,- с готовностью согласился я. - Естественно, особая. Та
же самая причина, по которой скрывают от посторонних, например, грыжу
в паху. Или гонорею.
- Не хотите меня понять, Сергей Евгеньевич,- задумчиво проговорил Саш-
ка, спонтанно перейдя на "вы" - меня это насторожило,- совсем не хоти-
те... Неважная, прямо скажем, работа, отдачи не видно. Вы все-таки
присмотритесь к нему повнимательнее, мой вам совет. Не век же ему ржа-
веть в лаборатории, думаю, рано или поздно ему доверят и семинары в
первом потоке, а мы позаботимся, чтобы доверили, вот вы и присмотри-
тесь. Домой его пригласите, сами понимаете, дружеская встреча коллег
за рюмкой...
- Это совет или задание? - перебил я.
Сашка осклабился:
- А что, есть разница?
Я начал считать до десяти. Очень может быть, что личина нахального
сопляка, давно засевшего у всех в печенках, и удачна, не мне судить,
только меня она раздражает. Если они там все таковы, тогда я ошибся
адресом. Боюсь, что когда-нибудь этот тип доведет меня до применения
подручных средств, будь он хоть трижды офицером нацбеза. Боюсь, что он
сам этого хочет.
- Ясно, шеф,- сказал я. - Будет сделано, шеф. Непременно.
Сашка равнодушным щелчком сшиб со стола толстую жужелицу. Отлетев ри-
кошетом от стены, насекомое упало на спину и засучило лапками.
- Нечисть,- брезгливо сказал Сашка. - Везде нечисть, что в людях, что
вокруг. А ты еще смеешь паясничать. Что за народ пошел: плюнешь в рот
- драться лезут... Ты мне скажи: когда ты в последний раз видел обык-
новенного таракана?
- Ладно, молчу,- сдался я. - Один вопрос. Есть ли хоть какие-нибудь
признаки того, что у нас в преподавательском составе действительно на-
ходится адаптант?
- Допускаю, что не в преподавательском,- сказал Сашка. - Возможно, в
административном. Хуже всего, если в сорткомиссии.
Я машинально потер подбородок. Все-таки воображение у Сашки есть, зря
я ему хамил. Даже страшно подумать, чем это может кончиться - адаптант
в сорткомиссии. То-то последнее время у нее столько брака, а то ли бу-
дет... Одного адаптанта в сорткомиссии хватит, чтобы развалить инсти-
тут до основания - а вот зачем, спрашивается? Мешает он ему? Глобаль-
ная Энергетическая ему поперек дороги? Концы с концами не сходятся. Да
нет, все это какая-то зловредная чепуха, не может адаптант прикиды-
ваться человеком, а если может, то он и есть человек...
- А признаки? - спросил я.
- Будут признаки,- сказал Сашка. - Вчера убили Ржавченко, и это ты,
конечно, уже знаешь. На прошлой неделе факультет потерял еще двоих:
Цыбина и Андреева. Мало?
Я промолчал. Учитывая динамику роста числа убийств в черте города, ар-
гумент звучал слабо.
- Тело Цыбина найти пока не удалось,- продолжал Сашка. - Зато с Ржав-
ченко получается любопытная картина. Он был убит выстрелом с большого
расстояния, при вскрытии обнаружены микрочастицы ртути и достаточно
большой для экспертизы осколок пулевой оболочки. Стреляли из карабина
метров с трехсот, а потом кому-то очень понадобилось, чтобы все выгля-
дело так, будто Ржавченко не сумел отбиться от уличной стаи. Аналогич-
ная картина с Андреевым, разница только в том, что его начали кромсать
еще живого. Как видишь, противник знает о нашей деятельности и прини-
мает достаточно жесткие контрмеры.
Это уже звучало убедительнее.
- Может, это и не моего ума дело,- сказал я. - Эти трое, они... они
тоже?
Сашка пристально посмотрел на меня.
- Андреев - нет,- сказал он, помедлив.
Следовало понимать так, что Цыбин и Ржавченко - да. Очень мило. Кста-
ти, Цыбин входил в сорткомиссию, это надо взять на заметку. Куда он,
бедняга, только не входил: шустр был и карьерист неудержимый, получив-
ший за неустрашимую прямолинейность прозвище Торпедный Катер - это
среди тех, кто успел отскочить, а те, кому досталось локтем, называли
его не иначе как Сучьей Выхухолью, и эта зоологическая небывальщина,
надо сказать, прекрасно соответствовала... Наверняка он и к Сашке пер-
вым подплыл, не дожидаясь приглашения. А сколько еще народу играет в
эти игры? Вряд ли мне стоило пыжиться, полагая себя пупком Земли, та-
ких пупков здесь убивают ртутными пулями...
- Судя по всему, Андреев шел к нам,- сказал Сашка. - Мне бы очень хо-
телось знать, что он имел в виду нам сообщить.
Мне бы тоже.
- Мало ли в кого стреляют,- сказал я. - В меня, например.
- Когда? - напрягся Сашка.
- Последний раз неделю назад.
Он тут же потребовал выкладывать все, и мне пришлось выложить. Короче,
шел я тогда к Дарье и было уже довольно поздно, довольно сумрачно и
абсолютно пустынно. Звука выстрела я не слышал, а когда рядом со мною
шарахнуло по забору так, что брызнула бетонная крошка, сориентировался
и не стал гадать, что бы это могло быть, а разумно кинулся прочь -
бессистемными перебежками, как учили. Выяснить, откуда был сделан
выстрел, мне не удалось - скажем прямо, оценив ситуацию, я вовсе не
горел желанием подставлять себя лишний раз. Стрелять могли откуда
угодно.
- Ртутная пуля? - спросил Сашка.
- Нет. Вероятно, "пила".
- Был только один выстрел?
- Кажется, да. Да. Один.
- Почему не доложил сразу?
- Не знал, что это тебя заинтересует. Да и не в первый раз.
Сашка пододвинул к себе недописанную кляузу и стал черкать на ней за-
корючки. Таким серьезным я видел его прежде только однажды: когда ему
удалось убедить меня сотрудничать.
- Как по-твоему, это случайность?
- Да,- сказал я.
- Может быть, и так,- задумчиво сказал Сашка. Помолчал, поиграл брело-
ком. - Может, и так... Мы, конечно, проверим. В дальнейшем о подобных
происшествиях изволь докладывать немедленно. Разрешаю использовать за-
пасной канал связи. Ясно?
- Вполне.
- Повтори.
- Станут убивать - начну плакаться. Пожалуюсь дяде по запасному кана-
лу. Это все?
- А ты не хохми,- сказал Сашка. - Когда получишь пулю в брюхо, вот
тогда и нахохмишься вдоволь. А пока утихни и не маячь. Шанс у тебя
есть. Твои обязательства перед службой безопасности нигде не зафикси-
рованы. О тебе знаю только я и мое непосредственное руководство, сле-
довательно, утечка информации полностью исключается. Делай свое дело,
но в лаборатории без крайней необходимости не появляйся. Это приказ.
Лучше всего придумай себе болезнь и посиди дома дня два-три. Если по-
надобишься, тебя найдут. Мы еще не знаем всех возможностей этого обо-
ротня.
- Понятно,- кивнул я. - А если Вацек попросит зайти и помочь?
- Тогда зайдешь и поможешь. Немедленно после этого - подробный отчет.
Не так, как ты привык, а максимум информации. Да! - Он вдруг откинулся
на стуле, царапая затылком стену, и ухмыльнулся. Одновременно погасли
глаза кошки-брелока. - Так вот я ей и говорю: куда ты, мол, дура, ле-
зешь, на хрен ты мне сдалась, ты на себя в зеркало, говорю, посмотри,
жертва напалма...
В дверь просунулся Вацек.
- Сергей Евгенич, там этот студент опять не подготовлен, что с ним де-
лать?
- Гнать,- сказал я.
- А может быть...
- Что?
- Может быть, вы сами...
А, чтоб вас всех...
5
Я шел к автостоянке и размышлял о гнусном. Во-первых, я думал о том,
что носки у меня с утра мокрые, а месить подошвами снег очень и очень
противно. Во-вторых, думал я, мне почему-то не было напомнено о том,
как и почему моих родителей вывезли на Юг раньше зятя Аллы Хамзеевны,
а также о том, куда их не в пример другим вывезли, и это было странно,
учитывая, что на сей раз я не оправдал и не каюсь. Я ждал такого напо-
минания, да что там - не напоминания я ждал, а вульгарного начальст-
венного нагоняя, как мальчишке, и фрикций носом о шершавый стол. Похо-
же, Сашка решил, что еще не время, а может быть, просто учел глубинные
психологические изъяны Сергея Самойло. Ну-ну. Этот Самойло, знаете ли,
такой фрукт, его, конечно, можно сунуть в грязь доцентской мордой, но
только до определенной уровневой отметки, а дальше он становится жутко
обидчив и социально опасен, и прецеденты, думал я, Сашке безусловно
известны. В-третьих, думал я, почему они привязались именно к Вацеку?
Сестра в адаптантах? У меня, например, родная тетка в олигофренах и
соплива до невозможности, а о семейном моем положении лучше вообще
молчать. Так почему не я? Нет, им нужен Вацек, а зачем - то мне знать
не дано, то великая тайна сыскной алхимии. Им всем спать не дает тро-
янская лошадь. Нет, не по мне эта работа, мне-то никакие лошади спать
не мешают, и Вацека я им не отдам, чего бы мне это ни стоило. Вот так.
Нужно быть совсем слепым, чтобы не понять, что Вацек беззащитен, и иг-
рать с ним в наши игры просто подло, я так считаю. Хуже, чем бить ле-
жачего.
А вот выпить с ним я, пожалуй, выпью. Можно и с "глазом" за лацканом,
пусть Сашка утрется. Тут нет ничего страшного. Сдал-принял. В архив.
Туман с Красноказенной куда-то пропал, зато опять задул ветер и снег
сыпал с остервенением. К завтрашнему утру опять навалит по колено. Я
выбрал и сунул охраннику наиболее мятую купюру, отыскал на стоянке
свой "рейс-марлин", механически смахнул с защитной пластинки на дверце
налипшие хлопья и сдвинул пластинку вбок. Оставалось только воткнуть
палец в отверстие папиллярного идентификатора, и я чуть было не вотк-
нул.
Это не было шестым чувством. Просто я нагнулся посмотреть, не попал ли
в отверстие снег.
Из отверстия идентификатора торчала игла.
Наверно, секунды две я стоял в остолбенении, дурак дураком. Мишень ми-
шенью. Потом сообразил присесть, натянул перчатки и бережно вытащил
иглу. Она легко поддалась. Через секунду я уже сидел за рулем, но поз-
волил себе отдышаться лишь после того, как нашел нужный рычажок и
прозрачные экранирующие щиты прямо-таки выстрелили из своих ниш.
Та-ак. Пули мне теперь от вас не ждать, ни ртутной, ни "пилы", если
только вы не окончательные идиоты. Не знаю, ребята, кто вы такие, но в
последовательности вам не откажешь, вот что я вам скажу. Цыбин, Андре-
ев, Ржавченко... теперь, значит, Самойло? Прямо-таки стиль Борджиа, за
что такая честь? Человек накалывает палец и очень спокойно, очень мир-
но опускается на снег, где и лежит себе, пока о него случайно не
споткнутся, полузанесенного и твердого, как оглобля. Или, скажем, так:
человек ложится на снег и минуту спустя его уже рвет на мелкие фраг-
менты подоспевшая стая... Как Ржавченко. Я огляделся по сторонам. Ес-
тественно, никого не было. Тогда я стал рассматривать иголку. Это была
самая обыкновенная игла от швейной машинки, с ушком у самого жала. С
