с турками.
Прежде всего, это был уже не вечный мир, а перемирие - пока без ука-
зания срока. Но вся хитрость заключалась в другом. Вместо статьи о при-
соединении Керчи (Возницын, как помните, разменял Азов на Керчь, Россией
еще не завоеванную) появилась статья о том, что перемирие заключается на
основе "кто чем владеет". Это была теперь статья I нового трактата, и,
казалось бы, вопрос о приднепровских городках четко решался в пользу
России. Однако появилась статья III о границах. Но границ на основе
принципа "кто чем владеет" она вовсе не устанавливала, а откладывала на
последующие переговоры между русскими и турецкими послами*.
Тут-то и крылись двусмысленная незавершенность и даже некоторое отс-
тупление, которые давали возможность и туркам претендовать на приднеп-
ровские городки. Во всяком случае, для Москвы явно закладывалось двойное
решение. Так можно до окончания века приднепровские города отстаивать,
опираясь на принцип "кто чем владеет". А если потребуется - уступить их,
но не поступаясь престижем, а изобразив это просто как исправление или
установление новых границ.
О своих планах Прокофий Богданович тотчас написал в Москву - и... в
бой. Времени у него оставалось в обрез.
Цесарцы и венецианцы сразу же углядели разницу между статьями I и
III, как только Возницын послал им "образцовое письмо статьями" (по-ны-
нешнему - примерный текст соглашения).
Но не промолчали, а одобрили, заявив, что статьи те "зело добры и к
миру пристойны". Понял Прокофий Богданович, что в точку попал, но теперь
ему этого мало. Чтобы потянуть время, он требует от них письменного от-
вета.
30 ноября 1698 г. союзники пригласили великого посла на свидание. Вот
как описывает Возницын эту встречу:
"И как я к ним вошел и на стольке лежала у них карта Черноморская, и
спрашивали меня по ней о всех местах... Они мне говорили и твердили все
о поднепровских городах, что путь прегражден турком и татаром. Я им на
то отвещал: несть преграждения, что и сего лета турской Паша в 20 000
переправился из Очакова до Крыму..."
И в таком духе часа два с лишним. А потом так ласково говорят Возни-
цыну, что, мол, "турские послы тотчас будут". Взъерепенился тут Прокофий
Богданович: желаю, дескать, прежде знать ответ от турок на свой проект,
а, не получив его, разговаривать с турками не о чем. Но Маврокордато уже
в сенях стоял. Ничего не поделаешь подловили-таки Возницына союзнички.
Встречаться надо, не бежать же.
Дальше дело развивалось так. Маврокордато "тотчас вшед, поздравя, сел
на своем месте". "Тогда, - записал Возницын, - я с ним стерся разным
согласительством, иные трудности оставя, все о поднепровских городах". И
вот что интересно: с ходу проглотили турки идею, высказанную Прокофием
Богдановичем в "образцовом письме", о том, чтобы отложить вопрос о прид-
непровских городах до будущих переговоров. Теперь сам Маврокордато пред-
ложил ту трудность "отложить до посольства, которое имело быть к салтану
для подтверждения грамот".
Но тут же сориентировался Возницын, быстренько отступил назад, как
будто не его эта идея, и важно так поучает: "Лутче нам все разрешить ны-
не, нежели что злое оставлять впредь". Что же касается приднепровских
городков, то "царское величество, государь мой, об отдаче тех городов
как нынче не намерен, так и впредь не мыслит". И замолчал.
Ни турки, ни посредники такого оборота не ожидали. "Посредники глубо-
ко молчали, - записал Возницын, - также и Маврокордлто, оцепенев сидел
яко изумленный. Потом вопросил меня: что будет далей? Я ему отвечал:
естли не помиримся - война".
Это уже была игра ва-банк. Угроза войны - дело нешуточное. И хотя
Прокофий Богданович явно пустился во все тяжкие и, попросту говоря, брал
турок на пушку, да Маврокордато этого не знал...
Тут нужно бы заметить, что блеф в политике и дипломатии - дело обыч-
ное, хотя и рискованное. Нередко шишки достаются как раз тому, кто пыта-
ется припугнуть. Однако, с другой стороны, если блефовать с умом, не за-
рываться, правильно видеть возможности и интересы противной стороны, то
и блеф может подыграть. Однако всю политику на нем строить нельзя. Как и
любой обман, он рано или поздно выйдет наружу. А блефовать с войной -
дело вдвойне опасное. А ну как туркам только того и надо - срывают пере-
говоры, двигают войска, да еще Россию обвиняют - и не без оснований, -
что это она войне зачинщик?
Но, видно, хорошо все промерил Прокофий Богданович. Крепко уверен
был, что к войне Турция не готова, а значит, турецкие дипломаты будут
стремиться ее избежать.
Так и получилось. Смирив гордыню, посол Турецкой империи скромно от-
вечал: "Не надобно того, надобно мыслить способу или такой точки, кото-
рая были б знаком к миру".
Возницын тут как тут, готов подыграть: и "я того желаю и ничего у них
(турок) не прошу, а мирюся на том, кто чем владеет".
Ободренный Маврокордато делает другой ход, тоже почерпнутый из "об-
разцового письма" Возницына. Он предлагает заключить не вечный мир, а
малое перемирие, или "армистициум".
Но Прокофий Богданович и здесь непреклонен, хотя раньше сам предлагал
такое перемирие. Это дело для нас убыточное, прибедняется он, мы заклю-
чим "мирок", а другие воспользуются этим и заключат "целый мир". "А как
я такого миру не сделаю, то и другие не помирятся".
Однако тут уважаемый Прокофий Богданович явно хватил лишку. С ходу
уловил это Маврокордато и, рассмеявшись, отпарировал, что не как посол,
а токмо как древний друг, искренний брат и приятель с христианскою душой
объявляет, чтобы он, Вазницын, не "блазнился" в своих союзниках и надеж-
ды на них не питал - бросят они его на произвол судьбы. Они уже и дела
свои все закончили и в считанные дни могут подписать договоры.
Ничего не скажешь, уел хитрый грек. Пришлась Прокофию Богдановичу
снова устрашать, тем более что первый раз вроде чисто прошло. Прошу не
гневаться на меня, галантно заявил он Маврокордато, но если за такими
трудностями мир не состоится, а союзники нас покинут, то государь не ис-
пытает никакого страха и может вести войну один. Потому "я не токмо го-
рода уступить и единого камня свалить не могу".
Потом долго молчали.
Маврокордато: Что еще далее будет?
Возницын: Естли с вашей стороны та трудность отложена не может быть,
пожалуй, прости, больше мне того нечего делить. И встал.
Проняло-таки турецкого посла. Видно, и впрямь испугался, что Возницын
вот так возьмет да уйдет, и стал просить посидеть еще. "Почал он, - пи-
шет Прокофий Богданович, - говорить многую гисторию, выводя древнюю
дружбу, и что теперь Порта хочет с Россией больше, чем с другими госу-
дарствами, жить в мире и дружбе". Посредники только головами кивали. По-
том встали. А Маврокордато все продолжал говорить, что он с Возницыным
не прощается и что Реис-Эффенди наказал ему передать, что не уедет, не
попрощавшись с русским послом, и что нужно изыскивать разные способы,
чтобы обновить дружбу между двумя государями. И так, простясь, разъеха-
лись.
* * *
Да, необычный, очень интересный раунд со всех точек зрения: и с дип-
ломатической, да и просто человеческой. Прежде всего вопрос: почему так
неожиданно повел себя Прокофий Богданович, когда турки пошли на то, что
он им сам раньше подсовывал через союзников? Почему тут же не договорил-
ся с турками, а лозволил разъехаться ни с чем? Ведь на следующем съезде
они уже могут не повторить этих предложений и вообще отступиться от них.
Так не дал ли тут маху русский посол, не перемудрствовал ли и не упустил
ли, не дай Бог, выпавший на его долю счастливый шанс?
Сам Возницын не обьясняет, почему он так поступил. Но из записей вид-
но, что действия его скованы отсутствием директив. Старые указания Петра
- ничего не уступать, мир не заключать - он исчерпал, а новых не было.
Так что же оставалось делать бедному Прокофию Богдановичу? Свою линию
он выработал и в Москву, как положено, доложил. Без ее согласия даже на
такую хитрую двусмысленную договоренность он пойти не мог, а на скорый
ответ не надеялся. Действовать же он должен был только наверняка, без
осечек, иначе не сносить ему головы.
Встань на его место, уважаемый читатель, хотя бы на минутку, и ты
поймешь - нелегкий раунд с турками Возницын провел блестяще. Действовал
хитро, но напористо, даже бицепсами поиграл, так что пришлось туркам
раскрыть свои запасные позиции. И вот он компромисс пошли-таки турки на
уступки.
Конечно, куда как лучше было бы ему сразу закрепить эти подвижки и
заключить с турками соглашение. Но не мог, никак не мог спешить Прокофий
Богданович. Ведь и пяти дней не прошло, как ускакал в Москву гонец с его
предложениями. И пройдут два, а то и все три месяца, прежде чем он полу-
чит ответ... А времени у него, хоть и не много, но все же есть: венеци-
анский договор еще не готов и австрийцы с поляками пока ждут его. Зна-
чит, и ему, Возницыну, можно потянуть время. А там - будь что будет. В
общем, молодец Возницын, здорово разыграл партию!
* * *
Но вернулся Прокофий Богданович в свой стан, судя по всему, не в луч-
шем настроении. Душу скребла неизвестность. Согласятся ли в Москве с его
предложениями? Уж лучше какой-никакой, но ответ: да или нет. А то, не
дай Бог, начнут гонять бумаги из приказа в приказ. Как тогда быть послу?
Пока ответ придет, турки, глядишь, и уедут. Пропали тогда все его труды
и старания.
Поэтому, поразмыслив, решил Прокофий Богданович писать новое письмо в
Москву с нижайшей просьбой поторопить с решением его неотложного дела -
"ускориловку", как назвали бы это послание его современные коллеги.
Прошу милости, начал он, как и подобало в те времена, когда случалось
обращаться к главе Посольского приказа, дяде грозного царя боярину Льву
Кирилловичу Нарышкину. Но очень скоро логика доказательства правоты сво-
ей взяла верх, и тогда взроптал Прокофий Богданович, начал резать прав-
ду, которую нечасто прочтешь в посольских донесениях, не то что прошлых,
но и нынешних: плохо руководит приказ переговорами, не дает вовремя нуж-
ных указаний... Да вот судите сами.
"Я с своей великой трудности и печили дерзаю донести: во истину, го-
сударь, надо было и прежде сего и без моего доношеиия, о всех сих насто-
ящих трудностях, помыслив и разсудя накрепко, ему, великому государю,
донести и меня не единократно разными способами или статьями удо-
вольствовать".
Однако, сетует Возницын, я не только никаких указаний не получаю, но
и на письма мои ответа нет. А хлопочу я не о своем, а об общем, госуда-
реве, деле. Переговоры столкнулисъ с серьезнейшей проблемой: "Помириться
с уступкою тех городов - беда, а остаться в войне одним - и то, кажется,
не прибыль..."
Но не просто Лазаря пел и на судьбу сетовал Прокофий Богданович. Уже
ближе к концу, понимая, очевидно, что все равно не добьется нужных ему
директив от нерасторопных дьяков, делает неожиданный ход, ставший затем
классическим во внутренней российской дипломатии. "Буде не дадут на
описку, - написал он Нарышкину, - и ждать совершенно не похотят, помыш-
ляю о учинении на малое перемирие, буде к тому турки покажут иристойную
склонность". На современном дипломатическом языке это значит: буду
действовать так, если не получу иных указаний. Затем, прождав какое-то
разумное время, посол уже вправе поступать, как задумал. Но и с другой
стороны подстраховался Возницын: если турки пойдут на такую договорен-
ность. Ох и хитер был Прокофий Богданович!
* * *
Тут надобно заметить, что не по дерзости или скоромыслию такой финт
задумал Прокофий Богданович. Беда Возницына да и других переговорщиков в
том, что слишком долгой была связь со столицами. Ситуация меняется неп-
редсказуемо, неожиданно и дома, и на переговорах. Эти изменения никакими
