бывал - видел: крестьян там почище, чем в России, обирают. А двор кур-
фюрста куражится, с Версалем в балах и приемах соревнуется. Бутафория
какая-то, а не княжество.
Но люди, в политике сведущие, говорили: нет, княжество хоть и мелкое,
но нужное. В европейском политическом рлскладе для России союзник ес-
тественный. Потому что у обеих стран один и тот же неспокойный сосед -
Швеция. Значит, и интерес общий есть.
Курфюрст Фридрих Вильгельм свои виды на дружбу с Москвой имеет. Но
разгадать-то их нетрудно. Дрожит, ох дрожит Фридрих за свои прусские
владения. Потому как косит на них глаз не только Польша, но и такой во-
енный гигант, как Швеция, где, как на зло, молодой воинственный монарх
обьявился.
Еще весной прошлого года, как только пересекли границу Бранденбурга,
Петр и его послы (а среди них был наш Возницын) сразу заметили: обхажи-
вает их курфюрст. Особенно после Риги это было видно. Там шведы встрети-
ли их более чем холодно. А в Кенигсберге Фридрих Вильгельм устроил Петру
наилюбезнейший прием по самым строгим меркам Версаля, который и тогда
был законодателем дипломатического этикета. Он не скупился на пушечные
салюты, обильные обеды, объятия, поцелуи, балы, охоты и фейерверки,
рассчитывая сыграть на тщеславии молодого рчсского царя, впервые попав-
шего из медвежьей глухомани в "просвещенную Европу".
В общем, правы были сведущие люди. Уже первым шагом Великого по-
сольства было заключение в Кенигсберге договора о дружбе. Сам по себе
договор этот не содержал ничего особенного и ни от кого не скрывался. Но
при его заключении устно, не на бумаге, договорились о союзе против Шве-
ции. Тогда эта договоренность показалась Петру не очень-то и нужной,
так, скорее жест в ответ на любезное гостеприимство бранденбургского
курфюрста. Олнако планы Петра менялись, и соглашение в Кенигсберге ста-
новилось куда как важным.
Дело в том, что зтой зимой Петр твердо решил развернуть русскую внеш-
нюю политику на север - против Швеции. Это было нелегкое и даже риско-
ванное решение. Швеция тогда считалась великой европейской державой -
хозяйкой Севера, причем весьма воинственной и жестокой. Если взглянуть
на карту того времени, то нетрудно увидеть, что даже своими очертаниями
она походила на гигантскую рыбью пасть, распахнутую над Центральной Ев-
ропой. Она уже поглотила Финляндию, Карелию, Ингрию, Эстонию, Ливонию,
Штральзунд, Штетин и часть датской территории. Желто-голубой шведский
флаг закупорил устья северных рек Европы - Невы, Западной Двины, Одера.
Под немигающим ледяным взором этой хищницы ежились слабенькие европейс-
кие княжества - кто следующий?
Но Петр хорошо усвоил уроки европейской дипломатической школы - евро-
пейские балансы сил, можно сказать, собственными руками взвешивал.
Вена, Лондон, Париж и Амстердам хотели изолировать Москву, оставить
ее воевать с Турцией, а сами заняться дележом испанского наследства.
Петр использует их же прием: пусть увязают в этой борьбе, да поглубже.
Тогда Россия, если сумеет заключить мир с Турцией, развяжет себе руки,
чтобы вернуть захваченные шведами земли и выйти наконец к морю.
Кто может помешать этому? Сами же шведы немало глупостей наделали. С
французами - своими союзниками - отношения умудрились разладить, а с
морскими державами не сблизились. Да и не до Швеции им будет в этой об-
щеевропейской свалке. Значит, серьезной поддержки им никто не окажет.
Можно сказать, они в изоляции.
А княжества и государства Центральной Европы так натерпелись от во-
инственных шведов, что руки им не протянут. Скорее наоборот - ногой
пнут. Вот, к примеру, Бранденбург - так к России и жмется. Или Дания...
Давно уже датский посол Гейнс с предложением о союзе вокруг Петра
кругами ходит. То запрутся в дальние комнаты в доме датского резидента в
Москве. То у князя Голицына, отдыхая после казней, как бы случайно
встретятся. А в феврале 1699 года и проект союзного доювора на столе по-
явился.
Но Петр твердо решил не брать никаких обязательств воевать на Севере,
пока не будет мира с Турцией. Борьба на два фронта невозможна. Надо сна-
чала помириться с Турцией и только потом уже иачинать войну со Швецией.
Поэтому Петр тянул с ответом на предложение датского посла о союзе,
ожидая вестей от Возницына. Потом уехал в Воронеж. Датский и бранден-
бургский послы потянулись за ним.
Но и в Воронеже Петр не спешил, хотя известие о "мирке" Возницына по-
лучил. Взвешивал, очевидно, прикидывал. Двухлетнее перемирие, которое
преподнес Возницын, было весьма кстати. Но оно не могло обезопасить тыл.
А Петру нужен был надежный мир на Юге.
Только после долгих колебаний, уезжая из Воронежа в Азов, Петр нако-
нец решается заключить союз с Данией. Но с одной оговоркой: пока не бу-
дет мира с Турцией, этот трактат не может быть принят к исполнению. Нау-
чился-таки осторожности русский царь, общаясь с европейскими государями.
* * *
До Москвы Возницын добрался только к середине лета. Там его встретили
без почета и похвалы. Скорее с холодком. Только и сказали: поезжай в
Азов, там царь, он разберется.
Не знал Прокофий Богданович, что в эти же дни в Москву из Вены пришла
на него жалоба - вел, дескать, себя не так на Карловицком конгрессе.
Что ж, кляуза - это испытанный прием цесарской дипломатии, когда надо
вышибить из седла партнера, который твердо, а главное - успешно ведет
дело. Не от них ли перешел к нам этот прием? Или на отчей почве сами
дошли до этого? Трудно сказать...
Господин Прокофий, вкрадчиво жаловались австрийцы, заключил свое пе-
ремирие с турками ранее союзников, действуя в полной тайне от них и от
посредников. Цесарские министры всегда были отягчены его недоверчивым
отношением. Их сердечному и верному увещанию он не внимал, но всегда
своей упрямой голове следовал, а союзников за мало и даже ни за что не
почитал...
Видно, сильно невзлюбили Прокофия Богдановича в Вене за его неуступ-
чивость и самостоятельные суждения. Эта нелюбовь перешла потом и в
австрийское посольство в Москве. Каждое упоминание имени Возницына в
дневнике Корба сопровождалось обычно каким-либо нелестным отзывом. Даже
когда получили известие, что умер Возницын в Кенигсберге, австрийский
посланник и тут не удержался от злословия: "У худой травы плод всего ху-
же".
* * *
Не знал обо всем этом Возницын, но почувствовал: что-то не так. Поэ-
тому быстренько собрался в новую дорогу и 18 июня был уже в Азове.
Царь принял его без задержки, и Прокофий Богданович понял, что зла на
него он не держит. Больше того, Петр принял практически все его советы,
как вести дело с турками.
Писал, например, Возницын, что для заключения мира надо направить в
Константинополь человека незнатного, но умного. Петр так и поступил. Его
выбор пал на думного дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева. Как и Возни-
цын, он был из служилых провинциальных людей. До всего сам доходил. Всю
дипломатическую службу снизу вверх прошел и десять лет Посольским прика-
зом управлял.
Понравился Петру и другой совет Возницына - отправить посла в Конс-
тантинополь на русском военном корабле. А проводить посла всем флотом до
Керчи! Это уже Петр сам придумал и был очень доволен этим планом. Он да-
вал возможность использовать воронежский флот если не для похода против
Турции, то хотя бы в дипломатических целях - показать русский флаг на
Черном море.
Царь с неистовством отдался осуществлению этого плана. Он занимался
буквально всем: и снаряжением флота, и составлением директив для по-
сольства. А в промежутках успевал еще руководить внутренними и внешними
делами страны. На несколько месяцев Азов, а затем Таганрог стали столи-
цей России.
Петра снова можно было увидеть с топором или с ведром деггя. Работал
с азартом, как в Амстердаме. Сам доводил до полного совершенства корабль
"Отворенные врата", которым собирался командовать в плавании до Керчи.
С не меньшим увлечением он отдался и составлению директив-наказов для
посольства Украинцева. По указанию царя к этому делу привлекли и Проко-
фия Богдановича.
Директивы эти были двоякого рода. Официальные - содержащие наставле-
ния, как послу вести себя при разных церемониях, а также тексты речей,
которые ему придется произносить в этих случаях. И секретные - содержа-
щие инструкции по существу ведения переговоров. Именно эти директивы чи-
тал и правил сам Петр. В оставшихся черновиках рукою Головина написаы
резолюции, которые пестрят словами "приказано", "велено", "сказать веле-
но". Ясно, что такие указания мог дать только царь.
Может быть, по этой причине, пожалуй, впервые в русской истории послу
предоставлялась относительная свобода действий в делах второстепенных. В
директивах появляются такие необычные выражения, как "об этом приказано
делать, что пристойно, и дело чтоб было только сделано".
Зато основная часть записана жестко. Послу предписывалось заключить с
турками вечный мир. Если этого не получится, добиваться перемирия сроком
не менее 25 лет. Но приднепровские городки должны оставаться в "державе
царского величества". К этому Головин добавил слово "непременно".
Написан этот наказ был на трех тетрадях. А скрепил его думный совет-
ник Прокофий Богданович Возницын 31 июля 1699 г.
Поход в Керчь по всем признакам начинался неудачно.
В полдень 5 августа из Таганрога отплыла эскадра из десяти больших
кораблей, двух галер, двух голиотов и четырех стругов с казаками. Коман-
довал ею опытный дипломат Ф. А. Головин, получивший звание генерал-адми-
рала. В морских делах он был так же сведущ, как и его предшественник в
этом звании - Лефорт. Но так, очевидно, было удобнее Петру, который лю-
бил вершить дела сам, оставаясь при этом в тени. И в данном случае он
был просто капитаном Петром Михайловым.
По этой ли причине или действительно неудачно сложились обстоя-
тельства, но эскадра отошла от Таганрога всего верст на двадцать, как
разразилась сильная буря. Пришлось стать на якорь и простоять двое су-
ток, качаясь на волнах. А азовская качка неприятная: волна мелкая, но
частая - корабль с борта на борт швыряет. Пришлось возвращаться в Таган-
рог и ждать погоды еще две недели.
Наконец, в полночь 14 августа подул сильный попутный ветер. Петр дал
сигнал к отплытию, и если бы распустили все паруса, то на следующую ночь
были бы уже в Керчи. Но старый моряк вице-адмирал Крюйс, прослышавший
про коварные мели Азовского моря, посоветовал поставить только один па-
рус. Поэтому двигались медленно, с остановками, и только 18 августа уви-
дели "высокую землю Керченскую".
Это был великий день России. Русская эскадра стала посреди Керченско-
го пролива. Четыре турецких корабля осторожно прижались к крепости. А
крепость маленькая всего пять башен. Стены некрепкие и местами развали-
лись. Так вот он какой город Керчь! Дома однотипные, с плоской татарской
крышей, один над другим лесенкой к горе Митридат прилепились. Деревьев
совсем нет. Только два десятка мечетей над городом возвышаются.
Для пущего эффекта флагманский корабль, приближаясь к Керчи, отсалю-
товал семью залпами. К адмиралтейскому салюту присоединилась вся эскад-
ра, и началась пальба из всех пушек. Туркам ничего не оставалось делать,
как отвечать на приветствие, хотя какая уж тут радость - страх один:
нежданно-негаданно русская эскадра нагрянула. Зачем? Как она вообще очу-
тилась в Азовском море?
Тем временем на шлюпке под белым флагом к турецким властям прибыл Ф.
М. Апраксин с поручением известить о прибытии русского флота и поздра-
вить.
Делать нечего, в ответ на визит Алраксина турецкий адмирал Гасан-паша
прислал своих людей. Они стали расспрашивать адмирала Головина о причи-
нах прибытия столь большого числа военных кораблей. Реакцию турок, види-
