дать.
Но дела так не оставил: затеял перетряску всей военной машины госу-
дарства. Новая, регулярная армия иноземного строя, оснащенная новым ору-
жием и боеприпасами, сменит старую стрелецкую вольницу, кормившуюся в
московских слободах.
И точно, летом следующего года, возвращаясь в Москву, получит Проко-
фий Богданович известие: царь издал указ о роспуске всех стрелецких пол-
ков. Как так, изумится он, кто же Россию-то защищать будет? Ведь ху-
до-бедно, но это 20 полков. А что остается? Два потешных полка - Преоб-
раженский и Семеновский, да два полка нового строя - Гордона и Лефорта.
А граница - вон какая... С Турцией, правда, перемирие, но ведь оно шат-
кое. Тем более Европа к большой войне готовится. Польша неспокойна. На
Севере набирает силы молодой шведский король.
Конечно, стрельцы к серьезной войне не способны. Азов показал. И как
ответ на эти сомнения - указ 19 ноября о формировании 30 полков регуляр-
ной армии путем призыва "даточных", то есть рекрутов, от определенного
числа дворов. Село Преображенское - вот памятники-то где воздвигать -
становится центром формирования русской армии. Теперь бы только успеть,
чтобы не остаться безоружным, если война грянет.
И спешили. Военная реформа становилась как бы пружиной всей преобра-
зовательной деятельности Петра. Со всех уголков страны в Воронеж сгонял-
ся народ строить флот - явление для России совершенно новое. Там, на во-
ронежских верфях, закладывались не только остовы кораблей российского
флота, но и основные направления ее внешней политики на два столетия
вперед.
А после воинской реформы Петра, судя по всему, больше беспокоили дела
промышленности и торговли. И здесь он, говоря современным языком, зама-
хивается на создание новых, самых современных отраслей промышленности.
Издавна Россия покупала оружие в Голландии, а железо в Швеции. Но
разъезжая за границей, Петр понял: полагаться нужно только на себя. К
тому же приготовления к войне за испанское наследство сильно взвинтили
цены на железо, оружие и другие военные материалы. Значит, и здесь надо
поспешать, чтобы прочно стать на собственные ноги.
За считанные годы Петр строит на Урале металлургические заводы. По
всей стране создаются государственные фабрики по производству пороха,
оружия, сукна, канатов, парусных тканей, кожи и др. 40 таких фабрик ста-
ли прообразом мануфактур следующего века, костяком нарождавшейся русской
промышленности.
* * *
Все это, в общем, хорошо известно. Неясно другое осознал ли Петр во
время своего заграничного путешествия, что развитию экономики и техноло-
гии Запад обязан прежде всего раскрепощению человеческого разума. Скорее
всего, нет, Но если и осознал, то не принял, Ренессанс и Реформация,
создавшие в Европе ту питательную среду, в которой развивались наука и
культура, давшие миру новую промышленно-экономическую формацию, России
практически не коснулись.
То же и с отношением к человеку. Видел Петр, что в протестантской Ев-
ропе права человека начинают закрепляться в конституциях или биллях о
правах. Но в Россию он вернулся вовсе не с намерением разделить власть с
народом или его частью. Наоборот, Петр был убежден, что лично он призван
стать движущей силой, мотором грядущих перемен. Не столько образованием
и убеждением, сколько силой, а где надо, и кнутом погонит он отсталую
нацию к прогрессу.
Поэтому проводимые им государственные реформы носили прагматический
характер. Военная реформа, создание промышленности неминуемо требовали
от безалаберных московских приказов такого ускорения и продуктивности,
какие были им, конечно же, не под силу - ни по своей структуре, ни по
людскому составу. И Петр начал постепенное преобразование управленческо-
го аппарата. Затрещали архаичные устои старых приказов, полетели с наси-
женных десятилетиями мест приказные.
А кем заменить их? Нужны были исполнители энергичные и дело знающие.
От общества Петр ждал поддержки своих преобразований, понимания их сути
и целей. По этой причине он начинает заботиться о распространении зна-
ний, заведении общеобразовательных и профессионально-технических школ,
издает куранты.
Петр хочет пробудить дремлющую Россию. Но, вводя гласность и выборное
городское самоуправление, он не столько заботится о свободе и просвеще-
нии, сколько хочет подправить фискальную* систему так, чтобы налоги не
оседали в бездонных карманах изворовавшихся воевод, а потекли в госу-
дарственную казну. 30 января 1699 г. издается указ, который предоставля-
ет право торгово-промышленному люду столицы и некоторых городов из-за
убытков, которые они терпят от воевод, избирать из своей среды бурмист-
ров - "добрых и привдивых людей". Они ведали бы не только казенными сбо-
рами денег, но и судными, гражданскими и торговыми делами.
Но нелегко пробуждалась Россия. Из 70 городов только 11 приняли новые
уложения. Остальные ответили, что выбрать в бурмистры им некого, а неко-
торые еще и добавили, что довольны своими "правдивыми" воеводами.
Но и Петр от своего не отступился - взял и сделал городское самоуп-
равление обязательным. Теперь в Бурмистрову палату, как в кассу, будут
поступать налоги с российских городов. Отсюда их легко брать и использо-
вать по его, Петрову, усмотрению, в основном на подготовку к войне.
Он вообще слыл правителем, который раз что задумает, то непременно и
сделает - не пожалеет ни сил, ни средств, ни даже жизней. Поэтому любое
сопротивление ломал сурово и непреклонно, как просек в чащобе проклады-
вал. Да еще и приговаривал: "Хотя что добро и надобно, а новое дело, то
наши люди без принуждения не сделают". И принуждал, да так, что кости
трещали. Это знал Прокофий Богданович, При постройке гавани Таганрога
для своего черноморского флота царь десятки тысяч людей положил, но
построил.
* * *
Не мог не видеть Прокофий Богданович, что нововведения Петра с первых
же дней раскололи Россию пополам. Одни считали его деяния великим злом,
а другие - великим благом.
Многие русские люди (и не только из окружения Петра, которых он про-
тащил за собой по загранице, но даже из простонародья) понимали, что об-
новление России нельзя было отдать постепенной и размеренной работе вре-
мени: слишком много его уже было упущено. Поэтому обновление нужно тол-
кать вперед натужно, что есть силы. И такие усилия Петра встречали у них
поддержку.
Но доходило до Прокофия Богдановича и другое: необычайное, можно ска-
зать, враждебное сопротивление Петровым нововведениям. Каскад реформ,
обрушившихся на Россию, ошеломил современников, привыкших к размеренной,
тихой жизни, к кичливому самодовольству - у нас-де порядки от Бога, от-
цами и дедами освящены. И хотя из каждой прорехи проглядывали отсталость
и разгильдяйство, а в теремах, не таясь, хвастали друг перед другом всем
привозным, заграничным, которое явнобылосделанолучше, чем свое, домаш-
нее, менять жизненный уклад не хотели - на наш век, мол, хватит.
Поэтому и сопротивление реформам было скрытым. Их взахлеб хвалили
вслух, так чтобы мог услышать царь, а потом просто не выполняли. Отсюда
облик Петровых реформ - это быстрое, почти молниеносное решение и мед-
ленное, на замот, исполнение. Как выразился один из современников Проко-
фия Богдановича: "Трудится великий монарх, да ничего не успевает, помощ-
ников у него мало; он на гору сам-десять тянет, а под гору миллионы тя-
нут: как же его дело скоро будет?"
Хуже всего, что народ не понимал смысла и целей Петровых реформ. По
словам такого тонкого знатока русской истории, как В. О. Ключевский, во
время преобразовательной работы Петра народ оставался в тягостном недоу-
мении - что же такое делается на Руси? Нововведения оборачивались для
него принудительным трудом, ломкой освященных временем обычаев и верова-
ний. И неудивительно, что реформы с самого начала вызвали глухое проти-
водействие основной массы народа.
Той осенью и зимой Россия впервые почувствовала тяжесть Петровой дес-
ницы. Может быть, вначале его действия выглядели как разрозненные, су-
масбродные и не связанные между собой какой-либо единой мыслью и планом,
а порой даже и как шалость державного монарха - что ж, ему было всего 26
лет. Но очень скоро стало очевидно, что все дела его: обрезание бород и
рукавов, изменение календаря и денег, пострижение царицы и издева-
тельство над древними ритуалами, создание полков иноземного строя и
постройка флота в Воронеже и, наконец, начавшаяся ломка приказов и вве-
дение городского самоуправления - четко выстраиваются в одну линию, ко-
торую можно обозначить как "борьба со старым, обновление и приведение в
движение огромной страны, застывшей в сонном покое инерции и до-
вольства".
ГЛАВА IX ПЕРВЫЕ ПОДВИЖКИ
За дипломатическими хлопотами не заметил Прокофий Богданович, как зи-
ма к Карловицам подступила.
"Здесь стоит стужа великая, и дожди, и грязь большая, в прошедших
днях были бури и ветры великие, которыми не единократно наметы иаши и
палатки посорвало, и деревья переломало, и многие передрало; а потом
пришел снег и стужа, а дров взять негде и обогреться нечем... Не стерпя
той нужи, польский посол уехал в Петр-Варадын. Только я до совершения
дела, при помощи Божей, с своего стану никуда не пойду и дела своего
смотрити буду".
Зима и туркам гонор поубавила. Даже строптивый Маврокордато приказал
с посыльным передать Возницыну, что студено. Понял, отлично понял Проко-
фий Богданович, на что намекает хитрый грек, и тотчас послал ему в пода-
рок кафтан свой малинового сукна, подбитый мехом чернобурой лисы, "с на-
шивкою турскою и пуговицами обнизанными". Однако шубы собольей не пос-
лал: "Ведаю, что н примет". А вот вин разных, икры паюсной, спинок осет-
ровых и белужьих послал с чернецом Григорием вдосталь.
Посредников тоже не забыл. С простотой необыкновенной, но, очевидно,
характерной для того далекого времени Прокофий Богданович скрупулезно
запишет: "Я не для дела, но для любви их к себе и для нынешнего зимнего
времени, челом бью им по шубе собольей..." Глядишъ, и переговоры легче
пойдут.
Встреча с турецкими послами и вправду должна была состояться со дня
на день. Для таких встреч на берегу Дуная уже специальный дом построили.
Хоть и не дворец, но весьма достойное сооружение - два этажа, окон мно-
го. Внизу большая зала для заседаний, по бокам ее две комнаты для каждой
из участвующих в переговорах делегаций, а позади комната для посредни-
ков*. Хорошо придумано. Говорят, сам Маврокордато подсказал, как делать,
чтобы споров из-за рассадки избежать.
* * *
Первая встреча Возницына с турецкими послами Рами-Магометом и Мавро-
кордато состоялась 9 ноября. Началась она несколько необычно для ревни-
телей протокола. То ли посредники с турками время не рассчитали, то ли
Возницын нарочно задержался, только партнеры по переговорам встречали
его стоя. Надо полагать, это было впечатляющее зрелище. Большой и груз-
ный, в длинном до пят кафтане, опушенном серыми соболями, и в высокой
шапке с диковинным украшением из хороших алмазов, он не вошел, з вплыл в
залу. На шее у него было шесть или семь ожерелий из драгоценных камней.
От перстней на пальцах также исходило сияние. Что и говорить, умел форсу
напустить Прокофий Богданович. Наверное, тишина стояла, когда следовал
он к своему месту, а "по поздравлении" сели все вдруг. Напротив Возницы-
на на скамье разместились оба турецких посла, по правую руку английский
посол лорд Пэджет, по левую - голландский посол Яков Колиер. Для толма-
чества был взят вездесущий "дохтур" Посников, а записывал беседу
подьячий Михаил Родостамов.
После общих вступительных слов с обязательным перечислением титулов
государей перешли к делу. Возницын сразу же взял быка за рога и заявил о
готовности положить в основание будущего мира принцип сохранения за каж-
