"загородном дворе в сенях" и предупреждал о стрелецком бунте. Причем
настрого приказал, если случится такая напасть, провести строгое рассле-
дование... А в Москве, видимо, слабину дали. Еще в Амстердаме получил
Петр сообщение, что сотни две стрельцов, бежавших из этих же полков,
объявились на Москве и стали мутить воду. Это от них поползли слухи, что
царь-де за границей умер, а царевича хотят убить, Пьяные стрельцы ворва-
лись в Стрелецкий приказ и буянили у судейского стола. Правда, их утихо-
мирили. Троих сослали в Сибирь. Остальных вернули в полки.
Но недовольным остался тогда царь, почувствовал, что растерялись на-
местники, оставшиеся править Россией в его отсутствие. Настоящего розыс-
ка о мятеже так и не провели, а предались мыслям о гибели государя на
чужбине. Именно по этому поводу досадовал больше всего в Амстердаме
Петр. И на вот тебе: случилось то, чего больше всего боялся, - бунт...
Краков проскочили глухими, окраинными улицами и остановились пообе-
дать в пригородной корчме. Тут Петра и нагнали посланные Возницыным
братья Войцеховские с известием, что стрелецкий мятеж подавлен.
* * *
Теперь Петр мог перевести дух. Он собрался было повернуть в Венецию,
но не повернул. Червь сомнения грыз душу: не тлеют ли еще где угли стре-
лецкой смуты и как бы в его отсутствие не полыхнуло вновь. В Москве он
не был полтора года, да и полпути уже отмахал. Поэтому, поколебавшись
немного, твердо решил - домой. После Кракова ехал не спеша, с интересом
разглядывая новую страну.
Перед ним расстилалась бескрайняя польская равнина, кое-где покрытая
лесом, но в основном поля, поля, поля. И земля вроде бы ничем, и климат
как будто подходящий, а живут люди в нищете, убого. Сразу в глаза броса-
ется разница, как пересечешь австрийскую границу: совсем другая жизнь.
Действительно, Польша, по которой проезжал Петр, была гигантом -
простиралась от Балтики до Карпат и от Силезии до Днепра. Однако как в
политике, так и на военном поприще это был карлик. Целостным госу-
дарством она оставалась скорее всего по той причине, что соседям было
просто не до нее или же они были слишком малы и слабы. Петр хорошо ви-
дел, что перед военной мощью маленькой, но агрессивной Швеции огромная
Польша лежала беспомощной.
Тому было много причин. Но прежде всего - отсутствие прочных нацио-
нальных и религиозных связей между ее восьмимиллионным населением,
Только одну половину его составляли поляки-католики, другую же - литов-
цы, русские, украинцы, евреи и немцы, исповедовавшие протестантство,
православие и иудаизм. Острые и порой неразрешимые национальные и рели-
гиозные противоречия переплелись в одном политическом клубке, который,
казалось, никому не распутать. Литовцы, например, тянулись к самостоя-
тельности, но при этом умудрялись враждовать между собой, поэтому
обьединяла их больше всего общая ненависть к Польше. Украинские казаки
тяготели к России. А евреи в этой стране считались париями, но они дер-
жали в своих руках заметную долю в торговле и финансах.
Национальная рознь соседствовала с параличом власти. Речь Посполитая
была республикой во главе с безвластным королем. И здесь была несуразица
по сравнению с тем, что Петр видел на Западе. В то время как большинство
европейских народов шло по пути централизации власти и абсолютизма,
Польша двигалась в противоположном направлении - к разъединению и анар-
хии. Политическое спокойствие в этой стране - зыбкое и неустойчивое за-
висело от согласия враждующих друг с друтм польских магнатов. Они не
только избирали короля, но и навязывали ему еще до коронации условия бу-
дущего правления. Высшим органом власти здесь был сейм, который не мог
принять закон, если хотя бы один-единственный парламентарий возражал
против него.
Под стать этому велись и дела внешние. Польский король мог вести вой-
ну, а Речь Посполитая - сохранять мир, Польская армия, возглавляемая
всесильными магнатами, могла неожиданно появиться на поле боя и так же
неожиданно исчезнуть. Польские дипломаты могли не выполнять поручений
польского короля. Вот такого союзника послал Бог России в войне с Турци-
ей. А куда деваться? В войне с Турцией у Польши и России есть общий ин-
терес - обе страны натерпелись лиха от нескончаемых турецких набегов. Да
и не утратила еще былой боевой славы Яна Собеского Речь Посполитая. Если
соберется с силами и будет действоватъ дружно, союзник будет преотмен-
ный.
* * *
В Раве-Русской Петра ждал польский король Август. Это была их первая
встреча, хотя заочно они питали симпатию друг к другу, и год назад царь
немало сделал, чтобы Август занял польский трон.
Личная встреча только укрепила взаимные симпатии. Внешне оба монарха
очень походили друг на друга. Оба были молоды, огромного роста и облада-
ли необычной физической силой - руками подковы гнули. Оба любили веселые
застолья и военные парады. И тот и другой много путешествовали по Евро-
пе. Только один учился (и с топором в руках), а другой предавался уте-
хам: в Испании принимал участие в корриде, пленяя сердца испанок, в Ве-
неции веселился на карнавалах... И оставили после себя: Петр великую им-
перию, а Август - кучу любовниц с тремя сотнями детей.
Так что схожесть была только внешняя. Но в Раве-Русской они искренне
наслаждались общением друг с другом. Никакой чопорности венскою протоко-
ла. За военными смотрами шли веселые застолья, где взаимные чувства по-
догревались, по свидетельству современников, слишком обильными возлияни-
ями.
Один из очевидцев - пан Ян-Станислав Яблоновский так описывает их
времяпровождение:
"Первым делом мы упились; второе - царь приказал подать себе в комна-
ту драгунский барабан и бил сам всякие штуки так, что с ним ни один ба-
рабанщик не сравнился бы... Тем каждый день забавлялись монархи при
ежедневном пьянстве. Царь, будучи одет в серое, очень плохое платье и
бегая, как шальной, по полям, при том учении войска был нечаянно ушиблен
конем пана Щанского-Потоцкого, гетмана польского коронного, и за то его
царь ошпарил нагайкой, а конюший, узнал ли его или нет, вынул саблю и
несколько товарищей с ним. Царь - давай Бог ноги, поляки быстро погна-
лись за ним, пока кто-то, узнав его, не закричали "Стойте, это царь!"
Царь, запыхавшись, бросился к королю, с которым мой отец и мы стояли на
конях, и сказал моему отцу: "Твои ляхи хотели меня зарубить". Мой отец
хотел тотчас учинить суд и расправу, но царь не допустил, рассуждая, что
сам первый ударил, или, вероятнее всего, что устыдился и не хотел разг-
лашать происшествия".
Что ж, Петр, имея необузданный нрав, пил много и неумеренно. Это так.
Но при этом о делах не забывал и занимался ими даже во время застолий.
Причем довольно хитро и умело - помогала, видно, венская школа диплома-
тии.
Например, в окружении польских вельмож Петр много и охотно говорит о
продолжении войны с Турцией. Август жалуется, что цесарь хочет заключить
с Турцией без согласия союзников "убыточный" для них мир на основе "кто
чем владеет". Польша по такому миру осталасъ бы с пустыми руками. Король
спрашивает, какие инструкции русский царь дал своему послу на мирных пе-
реговорах.
Петр отвечает: для России сей мир отнюдь не убыточен, так как она
держит славный Азов на Черном море и две крепости в устье Днепра. Но ра-
ди любимого брата своего Августа и интересов Польши готов продолжать
войну с турками, если даже Австрия заключит с ними мирный договор.
Конечно, это была бравада, игра на публику, но кто знает, где и при
каком дворе всплывут эти Петровы слова?
А с глазу на глаз, затворившись в горнице, шептались с Августом об
ином - о совместной войне против Швеции. Возможно, в Раве-Русской и были
посеяны семена будущего антишведского союза. Обоим эта идея казалась за-
манчивой. Шведский король Карл XI умер, оставив трон 15-летнему юнцу,
помыслы которого, казалось, витали далеко от Европы. Не настала ли пора
отвоевать у шведов балтийские провинции, которые отгораживали полякам и
русским выход к Балтийскому морю? Письменного соглашения тогда заключать
не стали: слишком неопределенной выглядела обстановка в Европе. После
Вены Петр начинал понимать, что рано или поздно, но мир с турками неиз-
бежен. Однако на плечах его по-прежнему лежала вся тяжесть турецкой вой-
ны, и он не мог расслабиться. Все его военные заботы были направлены на
Юг, к азовскому флоту. Поэтому с Августом договорились помогать друг
другу. А в знак взаимной верности обменялись камзолами, шляпами и шпага-
ми.
И еще: на прощание Август подарил Петру занятную табакерку. На крышке
была изображена строгай и богато одетая красавица. Но стоило нажать тай-
ную пружинку, как появлялась другая картинка с той же красавицей, но
платье у нее было уже в полном беспорядке, и по всему видно было, что
она только что уступила домогательствам своего любовника... Легкомыслен-
ный был король.
* * *
Возницын тоже зря времени не терял и 20 сентября двинулся со всей
своей дипломатической ратью вниз по Дунаю на "турскую комиссию". Девять
"днов" дали австрийцы, а палубы и каюты к ним Прокофий Богданович за
свой счет делал. Путь предстоял недальний - до города Петервардейн всего
80 миль, но занял он две недели.
Погода была теплая, ласково светило солнышко, только неприветливой
казалась опаленная войной земля. Дунайские берега поразили Прокофия Бог-
дановича своей безлюдностью. Села сожжены, поля разорены, не кричат пе-
тухи, не мычат коровы, не перекликаются между собой селяне. Пусто. Здесь
пронеслась к Вене турецкая орда и откатилась потом назад, преследуемая
цесарской армией. Зная интерес Петра к городам и крепостям, Возницын
подробно описывает все, что видит по дороге.
Три дня провели русские в столице Венгрии - Буде, или Будине, как на-
зывал ее Прокофий Богданович. Город, хотя и был обнесен двойным кольцом
крепостных стен, сильно пострадал. Жителей осталось совсем мало, отмеча-
ет Возницын, и те ютятся в земляных или соломенных хижинах.
В Буде произошла его первая встреча с польским послом паном Малаховс-
ким, воеводой Познанским. Встреча эта была несколько необычной, потому
что польский посол передал Возницыну личное письмо от царя, написанное
еще 4 августа из Томашева по пути в Москву. В нем, касаясь турецких дел,
государь наказывал Возницыну сотрудничать с представителями польского
короля. Это было логично, так как интересы обеих стран на конгрессе сов-
падали.
Но тут произошла накладка. Петр писал Возницыну, что король польский
пришлет на конгресс "своих немцев", то есть саксонцев, которые доброже-
лательно относятся к союзу с Россией. Но вот что ответил Возницын:
"То твое государево письмо отдал мне не немец, и поляк, а немцев с
ним ни одного человека нет, и потому я разумею, что тот посол польский
больше от Речи Посполитой, нежели от короля".
Что ж, Прокофий Богданович правильно подметил эту разницу. Напомним,
что у Польши того времени могло быть две политики - короля и Речи Поспо-
литой. Но, в отличие от короля, Речь Посполитая дружелюбия Москве не вы-
казывала.
Неясно Возницыну было другое, о чем еще разговаривали и о чем догово-
рились русский царь и польский король, когда встретились накоротке 31
июля в небольшом городе Раве-Русской. Смутные слухи об этом волнами до-
катывались до Прокофия Богдановича. Но как им верить?
Судя по бумагам Возницына, о шведских делах Петр ему даже не намек-
нул. Однако вскоре в иностранных курантах стали появляться сообщения об
этих планах Петра. Прокофий Богданович это, конечно же, сразу углядел.
Будь это правдой, проблема мира с турками представилась бы совсем в ином
свете. Но верить ли газетам? Мало ли что там напишут: и просто сбрехнут,
и "уткуэ пустят, чтобы сбить с толку, - а ты разбирайся, что к чему. Эта
