А вот австрийские источники однозначно указывают: ездил Московский
царь в Баден, а не в какое другое место.
В баденской городской хронике отыскал я упоминание, что Петр приехал
в Баден 3 июля, чтобы принимать ванны Герцогбад, и пробыл в городе пять
дней. Жил он в доме 1 8 по нынешнему переулку Фрауенгассе. Мы с сыном
нашли это место. В самом центре Бадена, где стоит обязательный для всех
австрийских городов нарядный памятник чуме, спускается к реке Швехат из-
вилистая улочка Фрауенгассе. Но дом, где жил Петр, не сохранился*. Сго-
рел, наверное, во время пожара 1814 года, как и многие другие баденские
дома. Но чуть дальше, на соседней улице, еще стоят дома того далекого
времени.
Нетрудно представить, как потешался Петр, когда въехала его карета в
узенькую улочку. Дома-то были маленькие, хоть и двухэтажные, как игру-
шечные. Петр при его росте рукой до второго этажа достать мог. И комнаты
крохотные, но зато уютные, где душно пахнет яблоками и далеким детством.
Петр любил такие комнатки с низкими потолками. Это известно.
И еще, наверное, веселились русские потому, что напротив их игрушеч-
ного домика стоял маленький женский монастырь, отгороженный от мирской
суеты невысокой желтой стеной. Хорошее соседство для развеселой компа-
нии.
Впрочем, в той же баденакой хронике отмечсно, что Петр приехал в Ба-
ден в сопровождении иезуитского свяшенника отца Вольфа и шести человек
свиты. В русских же источниках нигде не значится, что вместе с Петром в
Бадене был отец Вольф. А это придает иное значение Петровой поездке, чем
просто отдых молодых людей на водах.
* * *
Кто же такой отец Вольф, который не раз встречается нам на страницах
этой повести? Зачем он так и липнет к Петру?
Вольф фон Людингзгаузен, как его называли в миру, был человеком неза-
урядным. Его нельзя было отнести к категории фанатов, какими нередко
изображают иезуитов. Скорее наоборот - это был человек из высшего венс-
кого света, приятный в общении и безупречного поведения. Лоск дворянина
сочетался в нем с жаром миссионера - так отзывались о нем современники.
Выходец из знатного вестфальского рода, он получил блестящее образование
при польском дворе. Там, кстати, отец Вольф приобрел и знание славянских
языков.
У Леопольда он был в фаворе и, не будучи духовником императора, яв-
лялся самым влиятельным советником, сопровождая его во всех путешестви-
ях. Как писал о нем австрийский посланник в Москве Корб, это был оракул
императора не только в религиозных, но и в светских делах.
Петр довольно часто встречался с ним в Вене и, судя по всему, оказы-
вал ему благосклонное внимание. Об этом не без похвальбы рассказывал
отец Вольф в одном из писем кардиналу Паулучи в 1703 году. По его сло-
вам, русские послы настаивали, чтобы Петр не оставался наедине с иезуи-
том, но царь будто бы ответил: этому человеку он во всем верит. Доверие
царя, по рассказам Вольфа, распространялось настолько далеко, что он об-
ратился к нему с просьбой быть переводчиком при тайных переговорах с им-
ператором, Однако, пишет иезуит, он отказался, так как, с одной стороны,
это дело было чисто политическим и могло вызвать немалую зависть у его
противников, а с другой - у него не было уверенности, что сможет точно
переводить суть таких важных переговоров.
Но как бы там ни было, отец Вольф действительно снискал расположение
Петра и беседами, и подношсниями каких-то "инженерных инструментов". 3а
это при отъезде из Вены он получил от прижимистаго царя весьма щедрый
дар - два сорока соболей и четыре косяка камки - больше, чем кто-либо из
министров императора.
Но вот каких-либо источников, свидетельствующих, о чем разговаривал
этот человек с Петром в Бадене, не существует - во всяком случае, не на-
шел. Но думаю, что восстановить их несложно, если проследить дальнейшую
цепь событий.
По возвращении из Бадена, утром 13 июля, Петр вновь присутствовал на
католической мессе в кирхе иезуитов в Вене. Об этом визите сохранились
некоторые подробности. Папский нунций, например, докладывал в Рим:
"С величайшим вниманием царь выслушал мессу его преосвященства, и го-
ворят, что по внешнему поведению не отличался от присутствовавших като-
ликов; затем имел удовольствие беседовать с господином кардиналом Коло-
ницем, который пошел к нему на трибуну... И г. кардинал сказал царю,
что, зная его добрые намерения - разбить турок на море, молит бога об
удаче его предприятий и чтобы он дал ему хорошо разуметь, что необходимо
для его спасения, что принято было царем довольно благосклонно".
Намек на спасение ясен. Но это только намек. Зато молитва о победе
над турками - это как раз то, что Петру нужно больше всего.
Далее царь переходит в "рефекторию" (трапезную) отцов иезуитов и там
ГЛАВА V ВОЗНИЦЫН И ЗАКОН ПУШКИ
Отстучали копыта, улеглась пыль из-под возков, стремительно уносивших
Петра в Россию, и остался Возницын в Вене один исполнять нежданно-нега-
данно свалившееся на него поручение. Царь буквально оглушил его, когда
повелел быть чрезвычайным и полномочным послом в Вене. Это еще ладно. Но
он поручил ему вести на предстоящем конгрессе мирные переговоры с турка-
ми. А это дело хлопотное. Недаром в Посольском приказе в Москве говари-
вали: нет должности более окаянной, чем быть послом российским на пере-
говорах с иноземными послами.
А что делать? Помолиться имсполнять. Другого не дано.
Тут, наверное, самое время представить нашего нового героя, на плечи
которого свалилась столь нелегкая доля.
Великий и полномочный посол, наместник Болховский, думный дьяк Проко-
фий Богданович Возницын, по свидетельству современников, был человеком
высокого роста, грузным, с важной осанкой и неприятным цветом лица. На
Карловицком конгрессе появился в длинной одежде, подбитой серыми соболя-
ми. На шее у него красовалось шесть или семь золотых ожерелий, на шапке
- драгоценное украшение из довольно хороших алмазов. Пальцы были унизаны
сверкающими перстнями. Говорил он только на родном языке, то есть
по-русски, и всегда держал при себе переводчика. Его сопровождал паж,
который держал в руках пару перчаток посла с красивым узором из жемчуга.
Из этого описания Возницын выглядит человеком малопривлекательным и
уж во всяком случае не европейского склада. Портрет его, если и сохра-
нился в наших многочисленных запасниках, то пока не обнаружен. Но что
портрет или описание внешности... Разве разглядишь за ними человека с
его страстями, борениями, муками? Нет, даже не скажешь, умный он или ду-
рак, хороший или плохой. Хотя именно это, а не шляпа характеризует чело-
века.
Но приходится довольствоваться тем, что есть. Итак, родом Прокофий
Богданович из дворян Владимирского уезда. Предки его были видными новго-
родцами, которых Иван Грозный после разорения Новгорода переселил во
Владимир. Известно даже колоритное имя родоначальника владимирских Воз-
ницыных - Путила. Он служил еще при Грозном. Однако с тех пор зачах род
Возницыных, и, кроме Прокофия Богдановича, не встретишь в словарях или
жизнеописаниях российских упоминания о других представителях этого рода.
Всего сам достиг Прокофий Богданович - своим умом, своими руками да
своей смекалкой. Не было у него знатной родни, которая хоть волоком, но
протащит по ступенькам карьеры, Не было и богатства, чтобы ублажить кого
надо, а так бы, глядишь, и перепрыгнул через ступеньку. В общем принад-
лежал Возницын к мелкому служилому люду России, Именно из него да из по-
повичей и еще "простого всенародства", как называл его мятежный
Курбский, черпзлись кадры польячих для московских приказов. Поэтому гор-
бил Прокофий Богданович спину с малолетства над бумагами, которые подпи-
сывались потом другими, сочинял речи, которые сам не произносил.
И не по этой ли причине так скупа на детали о нем русская история?
Неизвестно даже, когда родился и когда умер Прокофий Богданович. Знаем
только, что в Вене он был уже в летах и опыт у него был преизрядный, так
как службу начинал в Посольском приказе еще в далекие времена Ордина-На-
щокина. Способности молодого дипломата тогда, видимо, были сразу же за-
мечены, и ему стали давать ответственные поручения. Так, в 1668 году в
чине подьячем Возницын был послан с иноземцем Томасом Келлерманом в Вену
и Венецию в связи с предстоящим заключением Андрусовского договора. По-
том ему стали доверять хотя и небольшие, но самостоятельные дела. Он
трижды побывал в Варшаве, и каждый раз его приглашали к королю.
И с турками как обращаться хорошо знал. В 1681 году, когда он был уже
дьяком, его направили с окольничим Чириковым в Константинополь для рати-
фикации Бахчисарайского перемирия. По дороге Чириков умер, и Возницыну
пришлось ислолнятъ обязанности посла. Из-за бури высадился он на турец-
ком берегу и двинулся в Константинополь по суше. Но в Кадикее для него
была приготовлена галера, посредине которой возвышалось особое место для
посла, под балдахином из красного бархата, вышитого золотом, и богато
убранное коврами. Под пушечную стрельбу уселся на это место молодой Про-
кофий Богданович, а кругом него разместились важные султанские чиновни-
ки. Когда же подплыли к Царьграду, послу на этой галере торжественный
обед дали. Турки ели яства мясные, а Возницыну - постные поставили. И
этот знак уважения русские особенно отметили, так как в эти дни правос-
лавный пост стоял, Во время обеда была на галере забава в честь посла:
"корабельщики многим худобеством, спускаясь сверху по веревкам, чинили
потехи".
Миссия в Константинополь прошла успешно. Возницыну удалось убедить
колеблющегося султана ратифицировать перемирие, по которому он отказы-
вался от притязаний на Украину. Это не осталось в Москве незамеченным, и
через несколько лет он едет резидентом в Варшаву, именуясь уже стольни-
ком. Чин этот, однако, по возвращении в Москву уже удержатъ не удалось.
Петровский переворот 1689 года и отстранение Софьи заметно отразились
на карьере Прокофия Богдановичз. Вместо князя В. В. Голицына во главе
Посольского приказа стал дядя Петра Лев Кириллович Нарышкин - человск
умный, но ленивый. При нем фактически управляющим приказа стал Емельян
Игнатьевич Украинцек который к тому же получил и чин думного дьяка. Для
Возницына это был удар. Они вместе начинали службу в Посольском приказе,
но отношения этих двух молодых и способных людей явно не сложились. Те-
перь Возницын оказался под началом Украинцева.
С таким положением Возницын мириться не захотел и стал хлопотать о
переходе на другую службу. Это ему удалось. В 1690 году Возницын назна-
чается членом Казанского приказа, ведавшего всем Поволжьем, и произво-
дится в думные дьяки. И на новом месте Прокофий Богданович сразу обраща-
ет на себя благосклонное внимание начальника приказа князя Б. А. Голицы-
на, который, по свидетельству современников, правил Поволжьем так, как
будто был государем, и весь этот край разорил. Видимо, к этому Возницын
тоже большое старание приложил, потому что князь вскоре полностью пере-
доверяет ему дела. Прокофий Богданович становится известен самому Петру
и добивается его расположения. Не забыты и дипломатические успехи, поэ-
тому, когда возник вопрос о поездке Петра за границу, Возницын назнача-
ется третьим великим послом.
* * *
В те далекие времена все европейские правители привыкли решать возни-
кающие между ними проблемы путем войны. Война была главным арбитром в их
спорах. Шла ли речь о соперничестве династий или пограничных конфликтах,
о территориальных претензиях или торговых путях - самым веским аргумен-
том было оружие. Один молодой французский офицер из окружения Людовика
XIV так сформулировал этот закон: нет более беспристрастного судьи, чем
пушка. Она бьет точно в цель, и ее нельзя подкупить.
