так и по отношению к самому себе.
Конечно, мать узнает, что он был там, и ей это покажется странным; но
уж тут ничего не поделаешь. Он позвонил.
- Алло, Уормсон, дадут мне у вас пообедать, вы как думаете?
- Сейчас только идут к столу, мистер Вэл. Мистер
Форсайт будет очень рад видеть вас. Он сегодня за завтра, как гово-
рил, что-то вас совсем не видно.
Вэл засмеялся.
- Ну вот я и пришел. Заколите-ка жирного тельца, да вот - что, Уорм-
сон, давайте шампанского.
Уормсон улыбнулся: он считал Вэла порядочным лоботрясом.
- Я спрошу миссис Форсайт, мистер Вэл.
- Ну, знаете, - пробурчал Вэл, стаскивая пальто, - я уже не школьник.
Уормсон, не лишенный чувства юмора, распахнул дверь позади вешалки из
оленьих рогов и провозгласил:
- Мистер Валерус, мэм!
"Черт бы его взял!" - подумал Вал входя. Радушные объятия и "а, Вал!"
- Эмили и дрожащее "наконец-то ты пожаловал!" - Джемса вернули ему
чувство собственного достоинства.
- Почему же ты не предупредил? У нас сегодня на обед только седло ба-
рашка. Шампанского, Уормсон, - сказала Эмили.
И они направились в столовую.
За большим обеденным столом, под которым когда-то вытягивалось
столько великолепно обутых ног и который теперь был насколько возможно
сдвинут. Джемс сел и" одном конце, Эмили на другом, а Вал посредине меж-
ду ними; и на него вдруг дохнуло одиночеством, в котором жили старики,
его дед и бабушка, теперь, когда все их четверо детей разлетелись из
гнезда. "Надеюсь, что я отправлюсь на тот свет прежде, чем стану таким
стариком, как дедушка, - подумал он. - Бедный старикан, и какой худой,
прямо как жердь". И, понизив голос, в то время как дедушка обсуждал с
Уормсоном, сколько сахару нужно положить в суп, он сказал Эмили:
- Дома что-то ужасное, бабушка. Я думаю, вам уже известно все.
- Да, мой милый.
- Дядя Сомс был у нас, когда я уходил. А мне кажется, неужели нельзя
чего-нибудь придумать, чтобы избежать развода? Почему он так настаивает
на атом?
- Шш, голубчик, - зашикала Эмили, - мы скрываем ато от дедушки.
С другого конца стола раздался голос Джемса:
- Что такое? О чем вы там разговариваете?
- О колледже Вала, - ответила Эмили. - Там ведь учился молодой Пари-
зер, ты помнишь. Джемс, он потом чуть не сорвал банк в Монте-Карло.
Джемс пробормотал, что он не знает, что Вал должен следить за собой,
а то попадет в дурную компанию. И он посмотрел на внука с суровостью, в
которой недоверчиво сквозила нежность.
- Я боюсь одного, - сказал Вал, глядя в тарелку, - что мне там при-
дется туго.
Он инстинктом угадывал слабую струнку старика - его постоянное опасе-
ние, что внуки не вполне обеспечены.
- Ты будешь получать достаточно, - сказал Джемс и расплескал суп из
ложки, - но ты должен держаться в пределах этой суммы.
- Ну, конечно, - тихо сказал Вал, - если она будет достаточная. А
сколько это будет, дедушка?
- Триста пятьдесят фунтов; это очень много. У меня никогда не было
таких денег в твоем возрасте.
Вал вздохнул. Он надеялся на четыреста, боялся, как бы не оказалось
только триста.
- Я не знаю, какой пенсион назначен твоему кузену, - сказал Джемс, -
он ведь тоже там. Его отец богатый человек.
- А вы разве нет? - дерзко спросил Вэл.
- Я? - забормотал Джемс, опешив. - У меня так много расходов. Твой
отец... - и он замолчал.
- Какой шикарный дом у дяди Джолиона! Я был там с дядей Сомсом - за-
мечательные конюшни.
- Ах, - Джемс глубоко вздохнул, - этот дом! Я знал, чем это кончит-
ся!.. - И он мрачно задумался, глядя в тарелку.
Трагедия его сына, которая произвела такой раскол в семье Форсайтов,
до сих пор бередила его, внезапно одолевая сомнениями и предчувствиями.
Валу, которому не терпелось поговорить о Робин-Хилле, потому что Робин-
Хилл - это была Холли, повернувшись к Эмили, сказал:
- Это тот дом, который был выстроен для дяди Сом са? - и на ее утвер-
дительный кивок: - Мне бы очень хотелось, чтобы вы мне рассказали о нем,
бабушка. Что случилось с тетей Ирэн? Она жива? У дяди Сомса сегодня та-
кой вид, будто он чем-то расстроен.
Эмили приложила палец к губам, но слово "Ирэн" долетело до слуха
Джемса.
- Что такое? - сказал он, переставая есть и не донеся до рта вилку с
кусочком баранины. - Кто ее видел? Я знал, что эта история еще не кончи-
лась.
- Да полно. Джемс, - сказала Эмили, - ешь, пожалуйста, никто никого
не видел.
Джемс положил вилку.
- Ты опять за свое, - сказал он. - Верно, я умру прежде, чем ты мне
что-нибудь расскажешь. Сомс собирается разводиться?
- Глупости! - ответила Эмили с неподражаемым апломбом. - Сомс слишком
умен для этого.
Джемс, захватив рукой свои длинные седые бакенбарды и оттянув кожу на
шее, пощупал себе горло.
- Она... она всегда была... - сказал он, и на этой загадочной фразе
разговор оборвался, так как вошел Уормсон.
Но позже, после того как жаркое сменилось фруктами, сыром и десертом,
Вэл, получив чек на двадцать фунтов и поцелуй от деда, не похожий ни на
какой другой поцелуй в мире (губы старика прильнули к нему с какой-то
робкой стремительностью, словно уступив слабости), попытался в холле
вернуться к прерванному разговору.
- Расскажите про дядю Сомса, бабушка. Почему он так настаивает, чтобы
мама развелась?
- Дядя Сомс, - сказала Эмили, и голос ее звучал преувеличенно твердо,
- он юрист, мой мальчик. И ему, конечно, лучше знать.
- Вот как? - пробормотал Вэл. - А что случилось с тетей Ирэн? Я пом-
ню, она была такая красивая.
- Она... гм... - сказала Эмили, - вела себя очень дурно. Мы никогда
не говорим об этом.
- Ну, и я не хочу, чтобы все в Оксфорде знали о наших семейных делах;
это просто ужасно. Разве нельзя какнибудь воздействовать на папу так,
чтобы все прошло без огласки?
Эмили вздохнула. Ей, благодаря ее светским наклонностям, не чужда бы-
ла атмосфера развода: многие из тех, чьи ноги вытягивались под ее обе-
денным столом, приобрели своими процессами некоторого рода известность.
Однако когда дело касалось ее собственной семьи, ей нравилось это не
больше, чем другим. Но она была на редкость практичной и мужественной
женщиной и никогда не гонялась за призраком в ущерб действительности.
- Твоей маме будет лучше, если она совсем освободится, Вэл. До свида-
ния, мой дорогой мальчик, и не носи, пожалуйста, ярких жилетов в Оксфор-
де, они теперь совсем не в моде. Вот тебе от меня маленький подарок.
С пятифунтовой бумажкой в руке и с теплым чувством в сердце - Вэл лю-
бил свою бабушку - он вышел на Парк-Лейн. Ветер разогнал туман, осенние
листья шуршали под ногами, сияли звезды. С такой уймой денег в кармане
он внезапно почувствовал желание "кутнуть"; но не прошел и сорока шагов
по направлению к Пикадилли, как перед ним встало застенчивое лицо Холли,
ее глаза с шаловливым бесенком, прячущимся в их задумчивой глубине, - и
он снова почувствовал, как рука его сладко заныла от прикосновения ее
теплой, затянутой в перчатку руки. "А ну их! - подумал он. - Пойду-ка я
домой".
X
СОМС ПРИНИМАЕТ У СЕБЯ БУДУЩЕЕ
Для прогулок по реке, в сущности, было поздновато, но погода стояла
чудесная и под желтеющей листвой еще дышало лето. Сомс в это воскресное
утро не раз поглядывал на небо из своего сада на берегу реки близ
Мейплдерхема. Он собственноручно поставил вазы с цветами в своем плаву-
чем домике и спустил на воду маленькую лодку, в которой намеревался по-
катать Аннет с матерью после завтрака. Раскладывая подушки с китайским
рисунком, он думал: хотелось бы ему покататься вдвоем с Аннет? Она такая
хорошенькая - может ли он поручиться, что не скажет ничего лишнего, не
выйдет за пределы благоразумия? Розы на веранде еще цвели, живая изго-
родь зеленела, и почти ничто не говорило о поздней осени и не расхолажи-
вало настроения; но тем не менее он нервничал, беспокоился, и его одоле-
вали сомнения, сумеет ли он найти нужный тон.
Он пригласил их с целью дать Аннет и ее матери должное представление
о своих средствах, с тем чтобы они впоследствии отнеслись достаточно
серьезно к любому предложению, которое он вознамерится сделать. Он одел-
ся тщательно, позаботившись о том, чтобы не выглядеть ни слишком модным,
ни слишком старым, радуясь тому, что волосы у него все еще густые и мяг-
кие, без малейшей седины. Три раза он подымался в свою картинную гале-
рею. Если они хоть что-нибудь понимают, они сразу увидят, что одна его
коллекция стоит по крайней мере тридцать тысяч фунтов. Он заботливо ог-
лядел изящную спальню, выходившую окнами на реку. Он проведет их сюда,
чтобы они сняли здесь шляпы. Это будет ее спальня, если... если все
обернется удачно и она станет его женой. Подойдя к туалету, он провел
рукой по сиреневой подушечке, в которую были воткнуты всевозможные бу-
лавки; ваза с засохшими лепестками роз издавала аромат, от которого у
него на секунду закружилась голова. Его жена! Если бы только можно было
уладить все поскорее и над ним не висел бы кошмар развода, через который
еще надо пройти! Угрюмая складка залегла у него на лбу, и он перевел
взгляд на реку, сверкавшую сквозь розовые кусты за лужайкой. Мадам Ла-
мот, конечно, не устоит перед такими перспективами для своей дочки; а
Аннет не устоит перед своей мамашей. Если бы он только был свободен! Он
поехал встречать их на станцию. Сколько вкуса у француженок! Мадам Ламот
была в черном платье с сиреневой отделкой, Аннет - в сероватолиловом по-
лотняном костюме, в палевых перчатках и такой же шляпе. Она казалась
немножко бледной - настоящая жительница Лондона; а ее голубые глазки бы-
ли скромно опущены. Дожидаясь, когда они сойдут к завтраку, Сомс стоял в
столовой у открытой стеклянной двери, с чувством блаженной неги наслаж-
даясь солнцем, цветами, деревьями - чувство, только тогда доступное во
всей своей полноте, когда молодость и красота разделяют его с вами. Меню
завтрака было обдумано с величайшей тщательностью: вино - замечательный
сотерн, закуски редкой изысканности, кофе, поданный на веранду, более
чем превосходный. Мадам Ламот соблаговолила выпить рюмочку мятного лике-
ра. Аннет отказалась. Она держала себя очень мило, но в ее манерах
чуть-чуть проскальзывало, что она знает, как она хороша. "Да, - думал
Сомс, - еще год в Лондоне, при такой жизни, и она совсем испортится".
Мадам выражала сдержанный, истинно французский восторг:
- Adorable! Le soleil est si bon! [10] И все кругом si chic, не прав-
да ли, Аннет? Мсье настоящий Монте-Кристо.
Аннет, чуть слышно выразив свое одобрение, бросила на Сомса взгляд,
понять которого он не мог. Он предложил покататься по реке. Но катать
обеих, когда одна из них казалась такой очаровательной среди этих ки-
тайских подушек, вызывало какое-то обидное чувство упущенной возможнос-
ти, поэтому они только немножко проехали к Пэнгборну и медленно поплыли
обратно по течению; порою осенний лист падал на Аннет или на черное ве-
ликолепие ее мамаши. И Сомс чувствовал себя несчастным и терзался
мыслью: "Как, когда, где, решусь ли я сказать, и что сказать?" Они ведь
еще даже не знают, что он женат. Сказать им об этом - значит поставить
на карту все свои надежды; с другой стороны, если он не даст им опреде-
ленно понять, что претендует на руку Аннет, она может попасть в лапы ко-
му-нибудь другому прежде, чем он будет свободен и сможет предложить се-
бя.
За чаем, который обе пили с лимоном. Сомс заговорил о Трансваале.
- Будет война, - сказал он.
Мадам Ламот заохала:
- Ces pauvres gens bergers! [11] Неужели их нельзя оставить в покое?
Сомс улыбнулся - такая постановка вопроса казалась ему совершенно не-
лепой.
Она женщина деловая и, разумеется, должна понимать, что англичане не
могут пожертвовать своими законными коммерческими интересами.
