свой взор на занавес. Острее, чем когда-либо, старый Джолион почувство-
вал, что его песенка спета. Куда девались женщины, красивые женщины, бы-
вало наполнявшие театр? Куда девался тот прежний сердечный трепет, с ко-
торым он ждал появления знаменитого певца? Где то чувство опьянения
жизнью, опьянения своей способностью наслаждаться по?
Когда-то он был завзятым театралом! Нет теперь оперы!
Этот Вагнер погубив все - ни мелодии, ни голосов. А какие замеча-
тельные были певцы! Нет их теперь. Он смотрел на актеров, разыгрывающих
старые, знакомые сцены, и чувствовал, как цепенеет его сердце.
Начиная с седого завитка над ухом и кончая лакированными башмаками с
резинкой, в старом Джолионе не было и следа старческой неуклюжести и
слабости. Такой же прямой - почти такой же, как в те прежние времена,
когда он приходил сюда каждый вечер; такое же хорошее зрение - почти та-
кое же хорошее. Но это чувство усталости и разочарования!
Всю свою жизнь он наслаждался всем, даже несовершенным - а несовер-
шенного было много, - и наслаждался умеренно, чтобы не утратить молодос-
ти. Но теперь ему изменила и способность наслаждаться жизнью и умение
философски смотреть на нее, осталось только ужасное чувство конца. Ни
хор узников, ни даже ария Флорестана не были властны рассеять тоскли-
вость его одиночества.
Если бы только Джо был с ним! Мальчику, должно быть, уже стукнуло со-
рок. Он потерял четырнадцать лет жизни своего единственного сына. Джо
теперь уже не пария в обществе. Он женился. Старый Джолион не мог удер-
жаться от того, чтобы не отметить своим одобрением этот поступок, и пос-
лал сыну чек на пятьсот фунтов. Чек был возвращен в письме, отправленном
из "Всякой всячины" и содержавшем следующее:
"Дорогой отец!
Мне было приятно получить Ваш щедрый подарок - он служит доказа-
тельством того, что Вы не так плохо думаете обо мне. Я возвращаю чек, но
если Вы сочтете возможным передать свой подарок нашему малышу (мы зовем
его Джолли), который носит наше имя и фамилию, я буду Вам очень призна-
телен.
Надеюсь от всего сердца, что Вы чувствуете себя так же хорошо, как и
прежде.
Любящий Вас сын Джо".
Письмо так похоже на мальчика. Он всегда был такой приветливый. Ста-
рый Джолион послал следующий ответ:
"Дорогой Джо!
Сумма (500 ф. ст.) занесена в мои книги на имя твоего сына, Джолиона
Форсайта; соответственным образом на нее будут начисляться 5%. Я наде-
юсь, что дела твои идут хорошо. Мое здоровье в настоящее время неплохо.
Остаюсь любящий тебя отец Джолион Форсайт".
И каждый год первого января он прибавлял к этой сумме сто фунтов плюс
проценты. Сумма росла; к следующему новому году там будет тысяча пятьсот
фунтов стерлингов с небольшим. И трудно выразить то сожаление какое при-
носила ему эта ежегодная операция. На этом переписка их прекратилась.
Несмотря на любовь к сыну, несмотря на инстинкт, отчасти врожденный,
отчасти появившийся у него, как и у сотен людей одного с ним класса, в
результате постоянной близости к деловому миру и заставлявший его оцени-
вать поведение людей не с принципиальных позиций, а на основании выте-
кавших из этого поведения последствий, старки Джолион чувствовал в глу-
бине сердца какое-то беспокойство. Обстоятельства сложились так, что его
сын должен был погибнуть; закон этот провозглашался во всех романах,
проповедях и пьесах, которые он когда-либо читал, слышал или смотрел.
Когда чек пришел обратно, старому Джолиону показалось, что творится
что-то неладное. Почему его сын не погиб? Но кто мог ответить на этот
вопрос?
Он слышал, конечно, - вернее, сам постарался разузнать, - что Джо жи-
вет в Сент-Джонс-Вуд, где у сего есть небольшой дом с садом на Виста-
риа-авеню, что у него с женой свой круг знакомых, по всей вероятности,
весьма сомнительных, и что у них двое детей: мальчик Джолли [3] (прини-
мая во внимание все обстоятельства, старый Джолион находил это имя ци-
ничным, а он и побаивался и не любил цинизма) и девочка Холли, родившая-
ся уже после их женитьбы. Кто знает, в каких условиях живет его сын? Он
превратил в наличные деньги наследство, полученное от деда со стороны
матери, и поступил к Ллойду страховым агентом; кроме того, занимался жи-
вописью - писал акварели. Старому Джолиону было известно это, так как,
увидев однажды в витрине подпись своего сына под акварелью, изображавшей
Темзу, он стал время от времени тайком покупать их. Он считал акварели
плохими и не развешивал их из-за подписи; он держал их в ящике под зам-
ком.
Сидя в громадном зале, старый Джолион почувствовал непреодолимое же-
лание повидать сына. Ему вспомнились те дни, когда он раскачивал на ко-
ленях мальчугана в полотняном костюмчике; то время, когда он бегал рядом
с пони и учил Джо ездить верхом; тот день, когда он первый раз отвез его
в школу. Джо всегда был славный, приветливый мальчик! В Итоне он, может,
чуточку переборщил, набираясь хороших манер, которые, как старому Джоли-
ону было известно, только в таких местах и приобретаются, и за большие
деньги; но он всегда оставался хорошим товарищем. Всегда хороший това-
рищ, даже после Кэмбриджа - быть может, чуточку сдержанный благодаря тем
преимуществам, которые ему дало образование! Отношение старого Джолиона
к закрытым школам и университетам оставалось неизменным: он трогательно
сохранил и уважение и недоверие к воспитательной системе, которая была
предназначена для избранных и к которой сам он не удостоился приоб-
щиться... Сейчас, когда Джун уехала и покинула или почти что покинула
его, встреча с сыном принесла бы ему утешение. Чувствуя, что он предает
свою семью, свои принципы, свой класс, старый Джолион перевел глаза на
певицу. Жалкое зрелище! А Флорестан; какое убожество!
Опера кончилась. Как мало нужно теперь, чтобы доставить людям удо-
вольствие!
В толпе на улице он завладел кэбом под самым носом у какого-то солид-
ного, много моложе его самого, джентльмена, который уже считал кэб сво-
им. Путь старого Джолиона лежал через Пэл-Мэл, и на углу кэбмен, вместо
того чтобы поехать через Грин-парк, свернул на Сент-Джгмсстрит. Старый
Джолион просунул руку в окошечко (он не выносил, когда кто-нибудь нару-
шал его привычки); оглянувшись, однако, он увидел, что находится напро-
тив "Всякой всячины", и сокровенное желание, не оставлявшее его весь ве-
чер, взяло верх. Он приказал остановиться. Он зайдет и спросит, состоит
ли еще Джо членом клуба.
Он вошел. В холле все было по-прежнему, как в те времена, когда он
заходил сюда обедать с Джеком Хэрингом, - ведь здесь держали самого луч-
шего повара в Лондоне. Старый Джолион обвел стены тем острым прямым
взглядом, благодаря которому его всю жизнь обслуживали лучше, чем
большинство других людей.
- Мистер Джолион Форсайт все еще состоит членом клуба?
- Да, сэр; он сейчас здесь, сэр. Как прикажете доложить?
Старый Джолион был застигнут врасплох.
- Его отец, - ответил он.
И, сказав это, занял место у камина, повернувшись спиной к огню.
Собираясь уходить из клуба, молодой Джолион надел шляпу и только что
хотел пройти в холл, когда к нему подошел швейцар, Джо был уже не молод;
в его волосах сквозила седина, лицо - копия отцовского, только чуть поу-
же, с точно такими же густыми обвислыми усами - носило явные следы уста-
лости. Он побледнел. Встретиться после всех этих лет ужасно, потому что
в мире нет ничего ужаснее сцен. Они подошли друг к другу и молча обменя-
лись рукопожатием. Потом, с дрожью в голосе, отец сказал:
- Здравствуй, мой мальчик!
Сын ответил:
- Здравствуйте, папа!
Рука старого Джолиона в светлой тонкой перчатке дрожала.
- Если нам по дороге, - сказал он, - я тебя подвезу.
И, как будто подвозить друг друга домой каждый вечер было для них са-
мым привычным делом, они вышли и сели в кэб.
Старому Джолиону показалось, что сын вырос. "Сильно возмужал", - ре-
шил он про себя. Всегда присущую лицу сына приветливость теперь прикры-
вала ироническая маска, как будто обстоятельства жизни заставили его на-
деть непроницаемую броню. Черты лица носили явно форсайтский характер,
но в выражении его была созерцательность, больше свойственная лицу уче-
ного или философа. Ему, без сомнения, приходилось много задумываться над
самим собой в течение этих пятнадцати лет.
С первого взгляда вид отца поразил молодого Джолиона - так он осунул-
ся и постарел. Но в кэбе ему показалось, что отец почти не изменился -
тот же спокойный взгляд, который он так хорошо помнил, такой же прямой
стан, те же проницательные глаза.
- Вы хорошо выглядите, папа.
- Посредственно, - ответил старый Джолион.
Его мучила тревога, и он считал себя обязанным выразить ее словами.
Раз уж он выбрал такой путь, чтобы вернуть сына, надо узнать, в каком
состоянии находятся его финансовые дела.
- Джо, - сказал он, - я бы хотел знать, как ты живешь. У тебя есть
долги, должно быть?
Он повел разговор так, чтобы сыну было легче признаться.
Молодой Джолион ответил ироническим тоном:
- Нет. У меня нет долгов.
Старый Джолион понял, что сын рассердился, и коснулся его руки. Он
пошел на риск. Но рискнуть стоило; кроме того, Джо никогда на него не
сердился раньше. Они доехали до Стэнхоп-Гейт, не говоря ни слова. Старый
Джолион пригласил сына зайти, но молодой Джолион покачал головой.
- Джун нет дома, - поторопился сказать отец, - уехала сегодня в гос-
ти. Ты, вероятно, знаешь, что она помолвлена?
- Уже? - пробормотал молодой Джолион.
Старый Джолион вышел из кареты и, расплачиваясь с кэбменом, в первый
раз в жизни дал по ошибке соверен вместо шиллинга.
Сунув монету в рот, кэбмен исподтишка стегнул лошадь по брюху и пото-
ропился уехать.
Старый Джолион тихо повернул ключ в замке, отворил дверь и кивнул сы-
ну. Молодой Джолион смотрел, как отец вешает пальто: степенно и все же с
таким видом, словно он мальчишка, который собирается красть вишни.
Дверь в столовую была отворена; газ низко-прикручен; на чайном подно-
се шипела спиртовка, рядом, на столе, с совершенно беззастенчивым видом
спала кошка. Старый Джолион сейчас же согнал ее оттуда. Этот инцидент
принес ему облегчение; он постучал цилиндром ей вслед.
- У нее блохи, - сказал он, выпроваживая кошку из комнаты. Остановив-
шись в дверях, которые вели из холла в подвальный этаж, он несколько раз
крикнул "брысь", точно подгоняя кошку, и как раз в эту минуту внизу
лестницы по странному стечению обстоятельств появился лакей.
- Можете ложиться спать, Парфит, - сказал старый Джолион. - Я сам
запру дверь и потушу свет.
Когда он снова вошел в столовую, кошка как на грех выступала впереди
него, задрав хвост и показывая всем своим видом, что она с самого начала
поняла эту уловку, с помощью которой ему удалось избавиться от лакея.
Какой-то рок преследовал все домашние хитрости старого Джолиона.
Молодой Джолион не мог удержаться от улыбки. Он был далеко не чужд
иронии, а в этот вечер, как ему казалось, все имело иронический оттенок.
Эпизод с кошкой; известие о помолвке его собственной дочери. Значит,
старый Джолион так же не властен над ней, как и над кошкой! И поэтичес-
кая справедливость всего этого нашла отклик у него в сердце.
- Расскажите про Джун, какая она теперь стала? - спросил он.
- Маленького роста, - ответил старый Джолион, - говорят, есть
сходство со мной, не это вздор. Она больше похожа на твою мать - те же
глаза и волосы.
- Вот как! Хорошенькая?
Старый Джолион был слишком Форсайт, чтобы откровенно похвалить
что-нибудь; в особенности то, чем он искренно восхищался.
- Недурненькая, настоящий форсайтский подбородок. Мне будет очень
тоскливо, когда она уйдет. Джо.
Выражение его лица снова поразило молодого Джолиона, как и в первую
