- На это я, пожалуй, не рискну: они могут столкнуться. Лучше повида-
юсь с ним вне дома.
- Тогда либо у статуи Ахилла, либо у статуи Ромы.
- У Ромы, - решила Динни. - Оттуда мы куда-нибудь пройдем.
Она назначила встречу на другой день в три часа и долго ломала себе
голову, зачем Джерри понадобилось ее видеть.
Следующий день был теплый - настоящий оазис в этом хмуром апреле.
Подходя к статуе Ромы, девушка еще издали заметила Корвен а, который
стоял у решетки, спиной к изваянию. Он курил сигарету, вставленную в ко-
ротенький красивый пенковый мундштучок, и, хотя ее зять выглядел точно
так же, как в тот день, когда они виделись в последний раз, Динни
вздрогнула, словно почувствовав толчок.
Он не протянул руки.
- Вы очень любезны, Динни, что пришли. Давайте пройдемся и поговорим
на ходу.
Он" направились к Серпентайну.
- Что касается известного дела, - неожиданно начал Корвен, - то я
вовсе не жажду его выиграть.
- Зачем же было начинать? Ведь обвинение не соответствует истине.
- По моим данным - соответствует.
- В части предпосылок - может быть; в части выводов - нет.
- Вернется ли ко мне Клер на любых угодных ей условиях, если я возьму
иск назад?
- Едва ли, хотя, конечно, я могу ее спросить. Я, например, не верну-
лась бы.
- Какое безжалостное семейство!
Динни промолчала.
- Она влюблена в этого Крума?
- Если у них даже есть чувство друг к другу, я не вправе его обсуж-
дать.
- Почему бы нам не говорить откровенно, Динни? Ведь нас же никто не
слышит, кроме вон этих уток.
- Вы потребовали возмещения ущерба, и это не подогрело в нас нежные
чувства к вам.
- Ах, вот в чем дело! Но я возьму назад все свои претензии, лишь бы
она вернулась, пусть даже наделав глупостей.
- Иными словами, - спросила Динни, не глядя на него, - дело, затеян-
ное вами, представляет собой нечто вроде шантажа? Я как будто правильно
выбрала термин?
Он посмотрел на нее прищуренными глазами:
- Остроумная мысль! Мне она в голову не приходила. Нет, я знаю Клер
лучше разных адвокатов и детективов и потому отнюдь не убежден, что ули-
ки на самом деле так вески, как кажутся.
- Благодарю.
- Да, но я уже предупредил вас или Клер, - Что все равно, - что не
могу и не хочу уехать отсюда, пока не приведу все в ясность. Если Клер
вернется, я просто поставлю на случившемся точку. Если нет, дам делу ид-
ти своим ходом. Такая позиция лишена смысла и на шантаж не похожа.
- А если она, предположим, выиграет, вы ее опять будете преследовать?
- Нет, не буду.
- Вы же могли освободить и ее и себя, - стоило только захотеть.
- Да, мог, но такой ценой, которая меня не устраивает. И потом, то,
что вы говорите, сильно смахивает, - извините за резкость, - на предло-
жение вступить в сделку.
Динни остановилась:
- Что ж, я поняла, чего вы хотите. Спрошу Клер. А сейчас расстанемся.
Дальнейшие разговоры ни к чему хорошему не поведут,
Джерри тоже остановился, глядя на нее, и лицо зятя взволновало девуш-
ку. Из-под маски его жестких смуглых черт проступили боль и растерян-
ность.
- Мне очень жаль, что все так сложилось, - порывисто сказала она.
- Человеческая натура - дьявольская штука, Динни, и вырваться изпод
ее власти невозможно. До свиданья. Желаю счастья!
Она подала ему руку. Он стиснул ее, повернулся и ушел.
Подавленная, Динни постояла под молодой березкой, чьи набухшие почка-
ми ветки, казалось, трепетали и тянулись к солнцу. Странное положение!
Ей жалко всех - и Джерри, и Клер, и Крума, и никому из них она не в си-
лах помочь.
Она вернулась на Саут-сквер со всей возможной для нее быстротой.
Флер встретил ее вопросом:
- Ну что?
- Мне очень неприятно, но говорить об этом я вправе только с Клер.
- Он, наверно, предложил взять иск обратно при условии, что Клер вер-
нется. И если у нее голова на плечах, она должна согласиться.
Динни решительно сжала губы.
Она дождалась ночи и лишь тогда зашла в комнату Клер. Сестра только
что легла, и Динни, усевшись в ногах кровати, без предисловий начала:
- Джерри попросил меня о встрече. Мы виделись с ним в Хайд-парке. Он
обещал прекратить дело, если ты вернешься к нему на любых угодных тебе
условиях.
Клер села на постели и обхватила руками колени:
- Так. А что ты ответила?
- Что спрошу тебя.
- Как по-твоему, почему он это предлагает?
- Отчасти потому, что хочет примирения с тобой; отчасти потому, что
не слишком верит в неопровержимость улик.
- Вот как! - сухо отозвалась Клер. - Я в нее тоже не верю. Но к нему
не вернусь.
- Я и сказала ему, что ты едва ли вернешься. А он назвал нас "безжа-
лостным семейством".
У Клер вырвался короткий смешок.
- Нет, Динни, я уже изведала всю мерзость бракоразводного дела. Я те-
перь как каменная, и мне безразлично, выиграем мы или проиграем. Больше
того, мне кажется, что я предпочла бы проиграть.
Динни через одеяло погладила сестру по ноге. Она колебалась. Расска-
зать ли Клер о том, что она почувствовала, увидев лицо Джерри?
Клер, словно прочитав ее мысли, продолжала:
- Мне всегда смешно смотреть на людей, которые воображают, будто им
известно, какими должны быть взаимоотношения супругов. Флер рассказывала
мне о своем отце и его первой жене. Ей, видимо, кажется, что та наделала
много шуму из ничего. Скажу одно: судить о чужих отношениях - самоуве-
ренное идиотство. Пока в спальнях не установили киносъемочные камеры,
всем уликам - грош цена. Можешь поставить его в известность, Динни, что
ничего уже изменить нельзя.
Динни поднялась:
- Хорошо. Скорей бы все кончилось!
- Да, - отозвалась Клер. - Поскорей бы! Не знаю только, что будет с
нами, когда все кончится. Боже, суды храни!
Динни повторяла это горькое восклицание ежедневно в течение двух не-
дель, посвященных судом разбору неопротестованных исков, под рубрикой
которых могло бы пройти и дело ее сестры, не обратив на себя внимания и
не вызвав никаких откликов. Она послала Корвену короткую записку с сооб-
щением, что ее сестра не согласна. Ответа не последовало.
По просьбе Дорнфорда она вместе с Клер осмотрела его новый дом на
Кемпден-хилл. Зная, что он выбрал себе этот кров в надежде разделить его
с нею, если она согласится, Динни чувствовала себя неловко, отмалчива-
лась и сказала только, что здесь все очень мило и что в саду следует
поставить скворечню. Дом стоял на отшибе, в нем было просторно и много
воздуху, сад располагался на южном склоне холма. Огорченная своим без-
различием, она обрадовалась, когда настало время уезжать, хотя подавлен-
ное и печальное лицо Дорнфорда искренне тронуло ее при расставании. В
автобусе, по дороге домой, Клер сказала:
- Чем ближе я знакомлюсь с Дорнфордом, тем ясней вижу, что вы подхо-
дите друг другу. Он на редкость деликатен и с ним можно молчать. Прямо
ангел, а не человек.
- Не сомневаюсь.
И в голове Динни, приноравливаясь к ритму покачивающегося автобуса и
без конца повторяясь, зазвучала строфа:
Как широка река, как берег крут!
Что ждет за нею - отдых иль скитанья?
Искать ли тучных пастбищ или тут,
На скудной почве, длить существованье?
Но лицо ее хранило то выражение отрешенности, маску которой, как зна-
ла Клер, не стоило и пытаться приподнять.
Ожидание события, даже когда последнее непосредственно вас не заде-
нет, - занятие не из приятных. Однако для Динни оно заключало в себе то
преимущество, что отвлекало девушку от мыслей о собственной особе и сос-
редоточивало их на ее близких. В первый раз на памяти Динни над именем
Черрелов нависла реальная угроза публичного позора, и девушка особенно
остро ощущала, как реагирует на это ее клан. Она радовалась, что Хьюбер-
та нет в Англии: при его нетерпеливом характере он бы страшно нервничал.
Конечно, четыре года назад его личные неприятности тоже стали достоянием
гласности, но тогда опасности подвергалась его жизнь, а не честь.
Сколько бы люди ни уверяли, что развод в наши дни - сущая безделица, все
равно в стране, гораздо менее современной, чем предполагается, с поняти-
ем развода по традиции связывается представление о клейме позора. Во
всяком случае у кондафордских Черрелов была своя гордость и свои пред-
рассудки, и они больше всего на свете ненавидели гласность.
Когда в один прекрасный день Динни отправилась завтракать в приход
святого Августина в Лугах, она обнаружила, что и там царит довольно на-
тянутая атмосфера. Казалось, ее дядя и тетка объявили друг другу: "Мы
примиряемся с тем, что процесс неизбежен, но не можем ни понять его, ни
одобрить". Они не пытались ни высокомерно осуждать Клер, ни разыгрывать
из себя оскорбленных в своей добродетели детей церкви, но всем своим ви-
дом говорили Динни, что Клер могла бы найти себе занятие получше, чем
попадать в такие положения.
Направляясь с Хилери на Юстенский вокзал провожать партию юношей,
уезжавших в Канаду, Динни испытывала неловкость, потому что искренне лю-
била и уважала своего дядю, задавленного работой и совсем не похожего на
священника. Он наиболее полно олицетворял собой принцип бескорыстного
служения долгу, в рабстве у которого пребывала вся ее семья, и хотя де-
вушка порой думала, что люди, на чье благо он трудится, вероятно, счаст-
ливее, чем он сам, она безотчетно верила, что он живет подлинно реальной
жизнью в мире, где так мало подлинно реального. Оставшись наедине с пле-
мянницей, Хилери высказался более определенно:
- В истории с Клер, Динни, мне противнее всего то, что в глазах об-
щества она опустится до уровня молодой бездельницы, у которой одна забо-
та - копаться в своих семейных дрязгах. Честное слово, я уж предпочел
бы, чтобы она серьезно влюбилась и даже перешла границы дозволенного.
- Не беспокойтесь, дядя, за этим не станет, - вполголоса бросила Дин-
ни. - Дайте ей только время.
Хилери улыбнулся:
- Ладно, ладно! Ты же понимаешь, что я имею в виду. Глаза у общества
холодные, слабые, близорукие: они всегда во всем видят самое худшее. За
настоящую любовь я могу многое простить, но мне претит неразборчивость в
вопросах пола. Это неопрятно.
- По-моему, вы несправедливы к Клер, - со вздохом возразила Динни. -
У нее были веские причины для разрыва. А если за ней ухаживают, то вы же
знаете, дядя, что это неизбежно, если женщина молода и привлекательна.
- Ну, - проницательно заметил Хилери, - я вижу, ты могла бы коечто
порассказать. Вот мы и пришли. Знай ты, с каким трудом я уговорил этих
мальчиков поехать, а власти - дать согласие, ты поняла бы, почему мне
порой хочется превратиться в гриб, чтобы ночью я вырастал, а утром меня
съедали за завтраком.
Сказав это, он вошел с Динни в здание вокзала и проследовал к ливер-
пульскому поезду. Здесь они увидели семерых юнцов в кепках: одни из них
уже сидели в вагоне третьего класса, другие стояли возле него и подбад-
ривали друг друга на истинно английский манер, отпуская шутки по поводу
костюма товарищей и время от времени повторяя:
- Что? Мы приуныли? Ну, нет!
Они приветствовали Хилери возгласами:
- Хэлло, викарий!.. Вот мы и на старте!.. Сигаретку, сэр?
Хилери взял сигарету, и Динни, стоявшая поодаль, восхитилась тем, как
быстро и легко он стал своим человеком в этой маленькой группе.
- Эх, что бы вам с нами поехать!
- Я не прочь бы, Джек.
- Расставайтесь-ка со старой Англией!
- С доброй старой Англией!
- Сэр!..
- Слушаю. Томми.
Динни не разобрала последних фраз: она была слегка смущена явным ин-
тересом, который проявляли к ней уезжающие.
- Динни!
Девушка приблизилась к вагону.
- Поздоровайся с молодыми людьми. Моя племянница.
Разом стало удивительно тихо. Динни семь раз пожала руку семерым юн-
цам, сдернувшим кепки, и семь раз пожелала им счастливого пути.
