пять с половиной, на шее жирная складка, на голове котелок, во рту сига-
ра. Лучше уж быть лошадью, чем таким.
Дама, сидевшая на раскладной трости справа от нее, негодовала:
- Неужели нельзя очистить дорогу? Лошади того и гляди споткнутся. В
позапрошлом году я из-за этого проиграла.
Рука Уилфрида легла на плечо девушки.
- Мне нравится вон тот жеребец - Бленхейм, - шепнул он. - Пойдем пос-
тавим на него.
Они проследовали туда, где перед окошечками, вернее перед отверстия-
ми, напоминавшими голубиные гнезда, стояли недлинные очереди.
- Побудь здесь, - попросил Уилфрид. - Я только положу яичко и назад.
Динни остановилась, глядя ему вслед.
- Здравствуйте, мисс Черрел! Перед нею стоял высокий мужчина в сером
цилиндре, с переброшенным через плечо большим футляром от полевого би-
нокля.
- Мы встречались с вами у памятника Фошу и на свадьбе вашей сестры.
Помните?
- Ну как же! Вы - мистер Масхем.
Сердце девушки учащенно забилось. Она старалась не смотреть в сторону
Уилфрида.
- Сестра пишет?
- Да, было письмо из Египта. В Красном море они, видимо, попали в
страшную жару.
- Выбрали, на какую поставить?
- Нет еще.
- Я не связывался бы с фаворитом, - не вытянет.
- Мы хотели на Бленхейма.
- Что ж, хорошая лошадь и на поворотах послушная. Но у ее владельца в
конюшне есть другая, поинтереснее. Я вижу, вы - новичок. Подскажу вам
две приметы, мисс Черрел, и смотрите, чтобы у вашей лошади была хоть од-
на из них: во-первых, подъемность сзади; во-вторых, индивидуальность, -
не внешний вид, а именно индивидуальность.
- Подъемность сзади? То есть круп выше, чем остальная спина? Джек
Масхем улыбнулся:
- Примерно так. Как только заметите это в лошади, особенно если ей
надо брать подъем, ставьте не колеблясь.
- А что такое индивидуальность? Это, когда она поднимает голову и
смотрит поверх людей в пространство? Я однажды видела такую.
- Честное слово, из вас получилась бы замечательная ученица. Вы пря-
мо-таки прочли мою мысль.
- Но я не знаю, какая это была лошадь, - призналась Динни.
- Очень странно.
Девушка увидела, что благожелательный интерес словно застыл на лице
Масхема. Он приподнял шляпу и отвернулся. За ее спиной раздался голос
Уилфрида.
- Ну, я поставил десятку.
- Пойдем на трибуну и посмотрим скачки.
Уилфрид, по-видимому, не заметил Масхема, и Динни, идя с ним под ру-
ку, старалась забыть внезапно застывшее лицо ее собеседника. Вид толпы,
где каждый изо всех сил протискивался вперед, чтобы поскорее "узнать
свою судьбу", 'отвлек девушку, и, когда они подошли к трибуне, ей уже
было безразлично все на свете, кроме Уилфрида и лошадей. Им достались
стоячие места у барьера, поблизости от букмекеров.
- Я запомнила - зеленый и шоколадный, как конфеты. Фисташки - моя лю-
бимая начинка. Сколько я могу выиграть, милый?
- Послушаем.
В общем шуме они различили слова:
- Бленхейм - восемнадцать против одного.
- Сто восемьдесят! - воскликнула Динни. - Вот замечательно!
- Видишь, у Бленхейма прочная репутация, она идет не из конюшен.
Скоро следующий заезд. Смотри, уже выводят. Жокеев в зеленом и шоко-
ладном двое. Вторая из лошадей - наша.
Парад, упоительный для всех, кроме самих лошадей, позволил Динни
разглядеть выбранного ими гнедого, масть которого прекрасно гармонирова-
ла с цветами наездника.
- Нравится он тебе, Динни?
- Мне почти все лошади нравятся. Правду говорят, что можно определить
по виду, какая лучше?
- Нет, неправду.
Лошади повернули и легким галопом проскакали мимо трибун.
- Ты не находишь, что у Бленхейма круп выше остальной спины?
- Нет. Красиво идут. А почему ты спрашиваешь?
Но Динни только прижала к себе его руку и слегка вздрогнула.
Биноклей у них не было, и когда начался заезд, они ничего не смогли
разглядеть толком. Позади них какой-то мужчина то и дело вскрикивал:
- Фаворит ведет!.. Фаворит ведет!..
Когда лошади прошли Тэттенхэм Корнер, тот же мужчина, захлебываясь,
переменил мнение:
- Паша... Паша возьмет!.. Нет, Фаворит... Нет, не он!.. Илиада!..
Илиада вырвалась!..
Уилфрид стиснул руку Динни.
- Наш! Смотри - вон там! - бросил он.
Динни увидела на другой стороне круга лошадь под розово-коричневым
жокеем, которого обходил шоколадно-зеленый. Обошел, обошел! Они выигра-
ли!
Толпа пришла в замешательство и умолкла, а они стояли и улыбались
друг другу. Этот выигрыш - знамение!
- Я получу твои деньги, разыщем машину и домой.
Уилфрид настоял, чтобы Динни взяла себе все деньги, и она присоедини-
ла их к своему сокровищу. Лишняя гарантия на тот случай, если ему взду-
мается избавить ее от себя!
На обратном пути они снова заехали в Ричмонд-парк и долго сидели сре-
ди молодых папоротников, слушая кукушек и чувствуя себя бесконечно
счастливыми в успокоительно шепчущей тишине солнечного дня.
Они пообедали в одном из ресторанов Кенсингтона, и Уилфрид в конце
концов расстался с ней на углу Маунт-стрит.
Ночью Динни не тревожили ни сны, ни сомнения, и к завтраку она вышла
с ясными глазами и легким загаром на щеках. Ее дядя читал "Дейли фейз".
Он отложил газету и сказал:
- Пробеги ее, Динни, когда выпьешь кофе. В ней есть кое-что, застав-
ляющее усомниться в том, что редакторы - тоже люди и наши братья. И
кое-что, не оставляющее сомнений в том, что издатели к последним не от-
носятся.
Динни прочла письмо Компсона Грайса, напечатанное под шапкой:
ОТСТУПНИЧЕСТВО МИСТЕРА ДЕЗЕРТА.
НАШ ВЫЗОВ ПРИНЯТ.
ПРИЗНАНИЕ.
Под заголовком были помещены две строфы из поэмы сэра Альфреда
Лайела "Богословие перед казнью".
Для чего? Ни за славу я жизнь отдаю, -
Я и жил и погибну безвестно;
Не за право на место в небесном раю, -
Торговаться с всевышним невместно.
Но, блюдя англичанина имя и честь,
Предпочту умереть, чем позор перенесть.
Я сегодня усну меж несчетных костей
Тех, о ком все давно позабыли,
Кто служил безымянно отчизне своей,
Кто лежит в безымянной могиле
И о ком не расскажет надгробный гранит,
Как солдат и в мучениях верность хранит.
Розоватый загар на лице Динни сменился багровым румянцем.
- Да, - печально вымолвил сэр Лоренс, наблюдая на нею, - дело сдела-
но, как сказал бы старый Форсайт. Тем не менее я вчера разговаривал с
одним человеком, и он считает, что в наше время больше нет неизгладимых
пятен. Сжульничал в карты? Украл ожерелье? Поезжай за границу года на
два, - и все забудется. А сексуальные аномалии, с его точки зрения, дав-
но уже в порядке вещей. Так что мы можем еще утешаться!
- Меня возмущает лишь одно: теперь каждый червяк будет вправе болтать
все, что ему заблагорассудится.
Сэр Лоренс кивнул:
- Чем крупнее червяк, тем больше он убежден в своих правах. Но бес
покоиться надо не о червях, а о тех, кто "блюдет англичанина имя и
честь". Такие еще попадаются.
- Дядя, каким способом Уилфрид может публично доказать, что он не
трус?
- Он хорошо воевал.
- Кто же помнит о войне!
- Может быть, бросить бомбу в его автомобиль на Пикадилли? - печально
усмехнулся сэр Лоренс. - Пусть небрежно взглянет на нее и закурит сига-
рету. Умнее ничего придумать не могу.
- Вчера я видела мистера Масхема.
- Значит, была на дерби? Баронет вытащил из кармана крошечную сигару:
- Джек убежден, что ты - жертва.
- Ох, ну что бы людям оставить нас в покое!
- Очаровательных нимф не оставляют в покое. Джек ведь женоненавист-
ник.
Динни безнадежно рассмеялась.
- Смешно, наверно, смотреть на чужие переживания.
Она встала и подошла к окну. Ей казалось, весь мир вокруг нее лает,
как собаки на загнанную в угол кошку, и, однако, Маунт-стрит была совер-
шенно пустынной, если не считать фургона, развозившего молоко.
XXII
Когда скачки задерживали Джека Масхема в Лондоне, он ночевал в Бэр-
тон-клубе. Он прочел в "Дейли фейз" отчет о дерби и лениво перевернул
страницу. Остальные отделы "этой газетенки" обычно мало интересовали
его. Ее стиль был несовместим с его приверженностью к внешним формам,
новости, печатаемые в ней, претили его вкусу, а политические убеждения
раздражали тем, что слишком напоминали его собственные. Тем не менее у
него все же хватило внимания заметить шапку: "Отступничество мистера Де-
зерта". Прочтя половину набранной под ней колонки, Джек Масхем отшвырнул
газету и сказал себе: "Парня придется осадить!"
Упиваясь своей трусостью, Дезерт добьется того, что и эту милую де-
вушку сделает парией! Он настолько непорядочен, что осмеливается появ-
ляться с ней на людях в тот самый день, когда публично признал свою тру-
сость в такой же грязной, как он сам, газете!
В век, когда терпимость и всепрощение стали чуть ли не повальной бо-
лезнью, Джек Масхем не стеснялся следовать своим антипатиям и выражать
их. Он невзлюбил молодого Дезерта с первого же взгляда. У парня даже фа-
милия и та ему под стать. И подумать только, что эта милая девушка, ко-
торая безо всякой подготовки делает такие меткие замечания о скаковых
лошадях, испортит себе жизнь из-за хвастуна и трусливого мальчишки! Нет,
это уж чересчур! Если бы не Лоренс, давно пора бы принять меры. Внезапно
Масхем мысленно запнулся. Как!.. Человек публично признается в своем по-
зоре. Старая уловка - вырвать жало у критики, выдать необходимость за
доблесть. Похваляться дезертирством! Петушок не стал бы драться, будь у
него другой выход!.. Но тут Масхем опять запнулся. Конечно, не дело пос-
торонних вмешиваться. Но если открыто и явно не осудить поведение этого
типа, вся история будет выглядеть так, словно она никого не касается.
"Черт побери! - воскликнул он про себя. - Пусть хоть клуб возвысит'
голос и выскажет свое мнение. Нам в "Бэртоне" не нужны крысы!"
В тот же вечер Джек Масхем поставил вопрос на заседании правления и
чуть не ужаснулся, увидев апатию, с какой тот был встречен. Из семи при-
сутствовавших, - председательствовал Уилфрид Бентуорт, Помещик, - четве-
ро считали, что все это, во-первых, дело личной совести молодого Дезер-
та, а во-вторых, смахивает на газетную утку. С тех пор как Лайел написал
свою поэму, времена изменились! Один из четырех вообще заявил, что не
желает связываться: он не читал "Барса", не знает Дезерта и терпеть не
может "Дейли фейз".
- Я тоже, - согласился Джек Масхем. - Но вот поэма.
Он утром послал лакея купить ее и читал целый час после завтрака.
- Позволите прочесть вам отрывок?
- Бога ради, Джек, не надо! Пятый член, который до сих пор хранил
молчание, высказался в том смысле, что, если Масхем настаивает, придется
всем прочесть эту вещь.
- Да, настаиваю.
Помещик, не проронивший покамест ни слова, объявил:
- Секретарь достанет нужные экземпляры и разошлет членам правления.
Следует послать им, кроме того, по номеру сегодняшней "Дейли фейз".
Правление обсудит вопрос на будущей неделе в пятницу. Так как же, поку-
паем кларет?
И они перешли к рассмотрению текущих дел.
Давно замечено, что, когда газета откапывает факт, который дает ей
возможность выступить в роли поборницы добродетели и ударить в литавры
собственной политики, она эксплуатирует этот факт в пределах, допускае-
мых законом о клевете, и не считается с чувствами отдельных личностей.
Застрахованная от неприятностей письмом Компсона Грайса с признанием
Уилфрида, "Дейли фейз" максимально использовала свои возможности и за
неделю, предшествовавшую очередному заседанию правления, лишила членов
последнего всяких оснований ссылаться на неосведомленность или выказы-
вать равнодушие. В самом деле, весь Лондон читал "Барса" или говорил о
нем, а утром в день заседания "Дейли фейз" напечатала длинную и прозрач-
