чай, провела рукой по его лбу и вышла.
Хилери вылил чашку и набил в трубку щепоть табаку, придавив его свер-
ху бумажным кружком.
- Зачем только существуют муниципалитеты? Почему просто не собрать
вместе трех врачей, трех архитекторов, трех инженеров, прибавив к ним
счетную машину и человека, который будет работать на ней и держать ос-
тальных в руках?
- У вас неприятности, дядя?
- Да. Очищать дома от жильцов, когда кредит в банке исчерпан, - дос-
таточно сложно и без муниципального бюрократизма.
Глядя на его усталое, но улыбающееся лицо, Динни подумала: "Я просто
не имею права лезть к нему со своими мелкими делами!"
- Не выкроите ли вы часок во вторник, чтобы посмотреть с тетей Мэй
цветочную выставку в Челси? Вряд ли, да?
- Боже правый! - воскликнул Хилери, втыкая зажженную спичку в центр
бумажного кружка. - С каким наслаждением я постоял бы в павильоне, вды-
хая запах азалий!
- Мы собирались пойти к часу, чтобы не угодить в самую давку. Тетя
Эм может прислать за вами машину.
- Обещать не могу, поэтому не присылайте. Если в час не увидите нас у
главного входа, значит, такова воля провидения. Ну, что слышно у тебя?
Эдриен мне рассказал.
- Не хочу надоедать вам, дядя.
Голубые проницательные глаза Хилери почти закрылись. Он выпустил об-
лако дыма.
- То, что касается тебя, дорогая, не может мне надоесть. Словом, если
не тяжело, - рассказывай. Ты считаешь, что должна выйти за него, так?
- Да, должна.
Хилери вздохнул.
- В таком случае остается с этим примириться. Но люди любят мучить
себе подобных. Боюсь, что он получит, как говорится, плохую прессу.
- Я в этом уверена.
- Я смутно припоминаю его - высокий, надменный молодой человек в
светло-коричневом жилете. Отделался он от своей надменности?
Динни улыбнулась:
- Сейчас он раскрылся для меня скорее с другой стороны.
- Надеюсь, он свободен от того, что называется всепожирающими страс-
тями? - спросил Хилери.
- Насколько я могла заметить, да.
- Я хочу сказать, что, когда человек добился своего, в нем с особой
силой проявляется порочность нашей натуры. Ты меня понимаешь?
- Да. Но я думаю, что в нашем случае речь идет о "союзе душ".
- Тогда желаю счастья, дорогая! Только смотри, не раскаивайся, когда
вас начнут побивать камнями. Ты идешь на это сознательно и будешь не
вправе жаловаться. Плохо, когда тебе наступают на ноги, но видеть, как
топчут того, кого любишь, - еще хуже. Поэтому с самого начала держи себя
в руках, и чем дальше, тем крепче, не то ему станет совсем тошно. Я ведь
помню, Динни, что бывают вещи, от которых и ты приходишь в бешенство.
- Постараюсь не приходить. Когда сборник Уилфрида появится, прочтите
поэму "Барс" и вы поймете его душевное состояние во время того случая.
- Как! Он оправдывается? Это ошибка, - отрезал Хилери.
- Майкл говорит то же самое. Прав он или нет - не знаю. Думаю, что в
конечном итоге - нет. Так или иначе книжка выйдет.
- А тогда начнется собачья свалка и будет уже бесполезно твердить
"подставь другую щеку" или не "снисходи до ответа". Печатать поэму -
значит лезть на рожон. Вот все, что можно сказать.
- Тут я бессильна, дядя.
- Понимаю, Динни. Я прихожу в уныние именно тогда, когда вспоминаю,
сколько на свете такого, в чем мы бессильны. А как с Кондафордом? Тебе
же придется от него оторваться.
- Люди не меняются только в романах, да и там они либо меняются в
конце, либо умирают, чтобы героиня могла быть счастлива. Дядя, вы замол-
вите за нас словечко отцу, если его увидите?
- Нет, Динни. Старший брат никогда не забывает, насколько он превос-
ходил тебя, когда он был уже большим, а ты еще нет.
Динни встала:
- Ну что ж, дядя, благодарю за то, что вы не верите в бесповоротное
осуждение грешника, а еще больше за то, что не высказываете этого вслух.
Я все запомнила. Во вторник, в час, у главного входа; и не забудьте
предварительно закусить, - обход выставки утомительное занятие.
Динни ушла. Хилери вторично набил трубку.
"И еще больше за то, что вы не высказываете этого вслух!" - мысленно
повторил он. - Девица умеет съязвить. Интересно, часто ли я говорю не
то, что думаю, при исполнении своих профессиональных обязанностей?"
И, увидав в дверях жену, громко добавил:
- Мэй, считаешь ты, что я обманщик в силу своей профессии?
- Да, считаю. А как же иначе, мой дорогой?
- Ты хочешь сказать, что формы деятельности священника слишком узки и
не могут охватить все разнообразие человеческих типов? А чьи могут? Хо-
чешь пойти во вторник на выставку цветов в Челси?
"Динни могла бы пригласить меня сама", - подумала миссис Хилери и ве-
селым тоном ответила:
- Очень.
- Постарайся устроить все так, чтобы мы поспели туда к часу.
- Ты говорил с ней о ее деле?
- Да.
- Она непоколебима?
- Предельно.
Миссис Хилери вздохнула.
- Ужасно ее жаль. Разве человек выдержит такое?
- Двадцать лет назад я сказал бы: "Нет!" Теперь не знаю. Как ни
странно, бояться им нужно отнюдь, не истинно религиозных людей.
- Почему?
- Потому что те их не тронут. Армия, имперский аппарат, англичане в
колониях - вот с кем они придут в столкновение. И первый очаг враждеб-
ности - ее собственная семья.
- Сделанного не воротишь, так что убиваться не стоит. Давай-ка напи-
шем новое воззвание. Сейчас, к счастью, ожидается спад в торговле. Люди
с деньгами ухватятся за нашу идею.
- Как хочется, чтобы в трудное время люди не стали прижимистее! Если
станут, безработных будет еще больше.
Хилери достал блокнот и застрочил. Жена заглянула в него через плечо
мужа и прочла:
"Всем, кого это касается!
А разве найдется человек, которого не касался бы факт существования
рядом с ним тысяч людей, от рождения до смерти лишенных элементарных
жизненных удобств, не знающих, что такое подлинная чистота, подлинное
здоровье, подлинно свежий воздух, подлинно доброкачественная пища?"
- Хватит и одного "подлинно", милый.
XVII
Прибыв на цветочную выставку в Челси, леди Монт глубокомысленно
объявила:
- Босуэл и Джонсон встречаются со мной у башмачков. Какая толчея!
- Да, тетя. И больше всего здесь людей из народа. Они пришли потому,
что тянутся к красоте, которой лишены.
- Я не в силах заставить тянуться Босуэла и Джонсона. Вон Хилери! Он
носит этот костюм уже десять лет. Бери день'и и бе'и за билетами, не то
он сам уплатит.
Динни проскользнула к кассе с пятифунтовой бумажкой, стараясь не по-
пасться дяде на глаза, взяла четыре билета и с улыбкой обернулась.
- Видел, видел твои змеиные повадки, - усмехнулся Хилери. - С чего
начнем? С азалий? На выставке цветов я имею право быть чувственным.
Леди Монт двигалась так неторопливо, что в людском потоке то и дело
возникали небольшие водовороты, и глаза ее из-под приспущенных век расс-
матривали посетителей, призванных, так сказать, служить фоном для цве-
тов.
Несмотря на сырой и холодный день, павильон, в который они вошли, был
согрет человеческим теплом и благоуханием растений. Здесь перед искусно
подобранными группами цветов предавались созерцанию их прелести самые
различные представители людского рода, объединенные лишь тем непостижи-
мым родственным чувством, которое порождается любовью к одному и тому же
делу. Все вместе они составляли великую армию цветоводов - людей, выра-
щивающих в горшках примулы, в лондонских садиках на задах - ирисы, нас-
турции и гладиолусы, в маленьких пригородных усадебках - левкои, мальвы
и турецкую гвоздику. Попадались среди них и служащие крупных цвето-
водств, владельцы теплиц и опытных участков, но таких было немного: они
либо пришли раньше, либо должны были появиться позже. На лицах проходив-
ших читалось любопытство, словно они присматривались к чему-то такому,
за что им вскоре предстоит приняться; уполномоченные цветочных фирм от-
ходили в сторону и делали заказы с видом людей, заключающих пари. Приг-
лушенные голоса, которые обменивались замечаниями о цветах и выговарива-
ли слова на все лады - лондонский, провинциальный, интеллигентский, сли-
вались в единое жужжание, похожее на пчелиный гул, хотя и не такое при-
ятное. Цветочный аромат и это приглушенное выражение национальной страс-
ти, бурлившей меж парусиновых стен, оказали на Динни столь гипнотическое
действие, что она притихла и переходила от одной блистательной комбина-
ции красок к другой, растерянно поводя своим слегка вздернутым носиком.
Возглас тетки вывел ее из оцепенения.
- Вот они! - объявила она, указывая вперед подбородком.
Динни увидела двух мужчин, стоявших так неподвижно, что девушка поду-
мала, не забыла ли эта пара, зачем явилась сюда. У одного были рыжеватые
усы и печальные коровьи глаза; второй напоминал птицу с подшибленным
крылом. Они стояли застыв, в неразношенных праздничных костюмах, не го-
воря ни слова и даже не глядя на цветы, как будто провидение закинуло их
сюда, не дав им никаких предварительных инструкций.
- Который из них Босуэл, тетя?
- Тот, что без усов, - ответила леди Монт. - У Джонсона зеленая шля-
па. Он глухой. Это так на них похоже!
Они направились к садовникам, и к Динни донесся ее возглас:
- А! Садовники вытерли руки о штаны, но по-прежнему молчали.
- Нравится? - услышала Динни вопрос тетки. Губы Босуэла и Джонсона
зашевелились, но девушка не уловила ни одного членораздельного звука.
Тот, кого она считала Босуэлом, приподнял шляпу и почесал голову. Затем
тетка указала рукой на башмачки, и второй, тот, что в зеленой шляпе,
внезапно заговорил. Он говорил так, что - как заметила Динни - даже ее
тетка не могла разобрать ни слова, но речь его все лилась и лилась и,
казалось, доставляла ему немалое удовлетворение. Время от времени тетка
восклицала: "А!" - но Джонсон продолжал говорить. Внезапно он умолк, ле-
ди Монт еще раз воскликнула: "А!" - и снова присоединилась к племяннице.
- Что он сказал? - спросила Динни.
- Ниче'о. Ни слова, - ответила тетка. - Это просто немыслимо. Но ему
приятно.
Она помахала рукой обоим садовникам, которые вновь застыли, и двину-
лась дальше.
Теперь они вошли в павильон роз. Динни взглянула на ручные часы, -
она условилась с Уилфридом встретиться здесь у входа.
Девушка торопливо оглянулась. Пришел! Хилери идет не оборачиваясь,
тетя Мэй следует за ним, тетя Эм беседует с кем-то из цветоводов. Под
прикрытием колоссальной группы розовых кустов Динни пробралась к выходу.
Уилфрид сжал ей руки, и она позабыла, где находится.
- Хватит у тебя сил, милый? Здесь тетя Эм, мой дядя Хилери и его же-
на. Мне страшно хочется познакомить тебя с ними, - они ведь тоже иксы в
нашем уравнении.
В эту минуту Уилфрид напоминал ей напрягшуюся перед прыжком лошадь,
которой предстоит взять незнакомое препятствие.
- Как тебе угодно, Динни.
Они отыскали тетю Эм, занятую беседой с представителями Плентемских
оранжерей.
- Для этих - солнечная сторона, известковая почва. А для немезий не
надо. Их можно сажать где у'одно. Они так впитывают вла'у! Флоксы по'иб-
ли. По крайней мере, они так сказали. Не знаю, правда ли. О, вот и моя
племянница! Знакомься, Динни - мистер Плентем. Он часто присылает... О,
мистер Дезерт! Я помню, как вы вели Майкла под руку в день е'о свадьбы.
Леди Монт подала Уилфриду руку и, видимо не очень спеша ее отдернуть,
приподняла брови и уставилась на него умеренно удивленным взглядом.
- Дядя Хилери, - шепотом напомнила Динни.
- Да, да, - спохватилась леди Монт. - Хилери, Мэй, - мистер Дезерт.
Дядя Хилери, разумеется, остался самим собою, но у тети Мэй вид стал
такой, точно она здоровается с деканом. И почти сразу же родственники,
не сговариваясь, оставили Динни наедине с возлюбленным.
- Что ты скажешь о дяде Хилери?
