- По-моему, он из тех, к кому можно обратиться, когда тебе трудно.
- Именно так. Он инстинктивно умеет не прошибать стены лбом, но зато
непрерывно их обходит. Это у него привычка, - он ведь живет в трущобах.
Он согласен с Майклом, что публикация "Барса" - ошибка.
- Потому что я прошибаю стену лбом, да?
- Да.
- Жребий, как говорится, брошен. Жалею, если тебя это огорчает, Дин-
ни.
Рука Динни отыскала его руку.
- Нет. Мы не сложим оружия до конца. Но, Уилфрид, постарайся хоть ра-
ди меня принять все, что произойдет, так же спокойно, как я. Давай спря-
чемся за этим фейерверком фуксий и удерем. Мои к этому готовы.
Они выбрались из павильона и пошли к выходу на набережную мимо выло-
женных камнем цветочных клумб, перед каждой из которых, невзирая на сы-
рость, стоял ее создатель, всем своим видом говоря: "Полюбуйтесь на нее
и дайте мне работу!"
- Люди создают такую красоту, а им еще приходится упрашивать, чтобы
на них обратили внимание! - возмутилась девушка.
- Куда пойдем, Динни?
- В Баттерси-парк.
- Тогда нам через мост.
- Ты был такой милый, когда разрешил представить тебя, только очень
похож на лошадь, которая не дает надеть хомут. Мне хотелось погладить
тебя по шее.
- Я отвык от людей.
- Не зависеть от них - приятно.
- Люди - самая большая помеха в жизни. Но тебе, по-моему...
- Мне нужен один ты. У меня, наверно, собачья натура. Без тебя я
просто пропаду.
Губы его дрогнули, и это было для нее красноречивее всякого ответа.
- Ты бывала в приемнике для бездомных собак? Это вот тут.
- Нет. О бездомных собаках страшно думать. А надо бы. Зайдем!
Заведение всем своим видом напоминало больницу, то есть доказывало,
что все идет как нельзя лучше, хотя на самом деле все шло как нельзя ху-
же. Здесь раздавалось положенное количество лая, и собачьи морды выража-
ли положенное количество растерянности. При появлении посетителей хвосты
начинали вилять. Породистые собаки вели себя спокойнее и выглядели более
печальными, чем численно преобладавшие здесь дворняги. В углу проволоч-
ной клетки, понурив длинноухую голову, сидел спаниель. Уилфрид и Динни
подошли к нему.
- Как могли забыть такого замечательного пса? - удивилась Динни. - Он
тоскует.
Уилфрид просунул пальцы сквозь сетку. Собака подняла голову. Они уви-
дели красные ободки век и шелковистую челку, свисающую со лба. Животное
медленно встало и начало подрагивать, словно в нем шла какая-то борьба
или оно что-то соображало.
- Иди сюда, старина.
Пес медленно подошел. Он был весь черный, квадратный, с лохматыми но-
гами, словом, явно породистый, отчего пребывание его среди бездомных со-
родичей казалось еще более необъяснимым. Он стоял так близко от проволо-
ки, что до него можно было дотянуться. Сначала его короткий хвост пови-
ливал, затем снова повис, как будто животное хотело сказать: "Я не про-
пускаю ни одной возможности, но вы - не то, что мне надо".
- Ну что, старина? - окликнул Уилфрид собаку.
Динни наклонилась к спаниелю:
- Поцелуй меня.
Собака взглянула на них, вильнула хвостом и снова опустила его.
- Не слишком общительный характер, - заметил Уилфрид.
- Ему не до разговоров. Он же тоскует.
Динни наклонилась еще ниже. На этот раз ей удалось просунуть через
сетку всю руку:
- Иди сюда, мой хороший! Пес обнюхал ее перчатку. Хвост его опять
качнулся, розовый язык на мгновение высунулся, словно желая удостове-
риться в существовании губ. Динни отчаянным усилием дотянулась пальцами
до его гладкой, как шелк, морды.
- Уилфрид, он замечательно воспитан!
- Его, наверно, украли, а он удрал. Видимо, он из какой-нибудь заго-
родной псарни.
- Вешала бы тех, кто крадет собак! Темно-карие глаза пса были по кра-
ям подернуты влагой. Они смотрели на Динни с подавленным волнением, буд-
то говоря: "Ты - не мое прошлое, а будет ли у меня будущее - не знаю".
Девушка подняла голову:
- Ох, Уилфрид!..
Он кивнул и оставил ее наедине с собакой. Динни присела на корточки и
стала почесывать животное за ушами. Наконец вернулся Уилфрид в сопровож-
дении служителя, который нес цепочку и ошейник.
- Я забираю его, - объявил Уилфрид. - Срок вчера кончился, но его ре-
шили подержать еще неделю, из-за того что он породистый.
Динни отвернулась, глаза ее увлажнились. Она торопливо вытерла их и
услышала, как служитель сказал:
- Я сперва надену на него ошейник, сэр, а потом уж выпущу. Он того
гляди убежит. Никак не привыкнет к месту.
Динни обернулась:
- Если хозяин объявится, мы ею немедленно вернем.
- На это надежды мало, мисс. По-моему, владелец собаки просто умер.
Она сорвала ошейник, отправилась искать хозяина и потерялась, а к нам
послать за ней не догадались. Вы не промахнулись, - песик-то славный.
Рад за него. Мне было бы жалко его прикончить: он ведь совсем молодой.
Служитель надел ошейник, вывел собаку и передал цепочку Уилфриду; тот
оставил ему свою карточку.
- На тот случай, если наведается хозяин. Пойдем, Динни, прогуляем
его. Идем, старина.
Безымянный пес, услышав сладчайшее слово собачьего лексикона, кинулся
вперед, насколько позволяла цепочка.
- По-видимому, служитель прав. Дай бог, чтобы его предположение подт-
вердилось. Собака у нас приживется, - заметил Уилфрид.
Выйдя на траву, они попытались завоевать доверие пса. Тот терпеливо
переносил их заигрывании, но не отвечал на них. Он опустил глаза и под-
жал хвост, воздерживаясь от слишком поспешных выводов.
- Отвезем-ка его домой, - предложил Уилфрид. - Посиди с ним, а я сбе-
гаю за такси.
Он обмахнул скамейку носовым платком, передал Динни цепочку и скрыл-
ся.
Динни села и стала наблюдать за псом. Тот рванулся вслед Уилфриду на
всю длину цепочки, затем улегся наземь в той же позе, в какой девушка
увидела его впервые.
Насколько глубоко чувствуют собаки? Они, безусловно, понимают, что к
чему: любят, ненавидят, страдают, покоряются, сердятся и радуются, как,
люди. Но у них маленький запас слов и поэтому - никаких идей! И всетаки
лучше любой конец, чем жить за проволокой и быть окруженной собаками,
уступающими тебе в восприимчивости!
Пес подошел к Динни, потом повернул голову в том направлении, где
скрылся Уилфрид, и заскулил.
Подъехало такси. Пес перестал скулить, бока у него заходили.
"Хозяин!" Спаниель натянул цепочку.
Уилфрид подошел к нему. Цепочка ослабела. Динни почувствовала, что
пес разочарован. Затем цепочка опять натянулась, и животное завиляло
хвостом, обнюхивая отвороты брюк Уилфрида.
В такси пес уселся на пол, цепочка опустилась на ботинок Уилфрида. На
Пикадилли его охватило беспокойство, и он положил голову на колени де-
вушки. Эта поездка между Уилфридом и псом привела эмоции Динни в такое
смятение, что, выйдя из машины, она облегченно вздохнула.
- Интересно, что скажет Стэк? - усмехнулся Уилфрид. - Спаниель - не
слишком желанный гость на Корк-стрит.
По лестнице пес поднялся спокойно.
- Приучен к дому, - растроганно констатировала Динни.
В гостиной спаниель долго обнюхивал ковер. Наконец установил, что
ножки мебели не представляют для него интереса и что подобные ему здесь
не проживают, и положил морду на диван, кося краем глаза по сторонам.
- Хоп! - скомандовала Динни. Спаниель вскочил на диван.
- Боже! Ну и запах! - ужаснулся Уилфрид.
- Давай выкупаем его. Ступай напусти воды в ванну, а я тем временем
его осмотрю.
Динни придержала пса, который порывался вдогонку Уилфриду, и приня-
лась перебирать ему шерсть. Она заметила несколько желтых блох, но дру-
гих насекомых не обнаружила.
- Плохо ты пахнешь, мой хороший! Спаниель повернул голову и лизнул
девушке нос.
- Ванна готова, Динни.
- Я нашла только блох.
- Если хочешь помогать, надевай халат, не то испортишь платье.
Уилфрид встал к ней спиной. Динни сбросила платье и надела голубой
купальный халат, смутно надеясь, что Уилфрид обернется, и уважая его за
то, что он этого не сделал. Она закатала рукава и встала рядом с ним.
Когда спаниеля подняли над ванной, собака высунула длинный язык.
- Его не стошнит?
- Нет, собаки всегда так делают. Осторожно, Уилфрид, - они пугаются
всплеска. Ну!
Спаниель, опущенный в воду, побарахтался и встал на ноги, опустив го-
лову и силясь устоять на скользкой поверхности.
- Вот шампунь. Это все-таки лучше, чем ничего. Я буду держать, а ты
намыливай.
Динни плеснула шампунем на черную, словно полированную спину, окатила
псу водой бока и принялась его тереть. Эта первая домашняя работа, кото-
рую она делала сообща с Уилфридом, рождала в девушке чистую радость, -
она сближала ее и с любимым и с его собакой. Наконец она выпрямилась.
- Уф! Спина затекла. Отожми на нем, шерсть и спускай воду. Я его при-
держу.
Уилфрид спустил воду. Спаниель, который вел себя так, словно был не
слишком огорчен расставанием с блохами, яростно отряхнулся, и обоим
пришлось отскочить.
- Не отпускай! - закричала Динни. - Его нужно вытереть тут же в ван-
не.
- Понятно. Обхвати его за шею и держи.
Закутанный в простыню, пес с растерянным и несчастным видом потянулся
к девушке мордой.
- Потерпи, бедный мой, сейчас все кончится и ты будешь хорошо пах-
нуть.
Собака опять начала отряхиваться.
Уилфрид размотал простыню.
- Подержи его минутку, я притащу старое одеяло. Мы его завернем,
пусть обсыхает.
Динни осталась с собакой, которая пыталась выскочить из ванны и уже
поставила передние лапы на край. Девушка придерживала их, наблюдая за
тем, как из глаз животного исчезает накопившаяся в них тоска.
- Вот так-то лучше! Они завернули притихшего пса в старое армейское
одеяло и отнесли его на диван.
- Как мы назовем его, Динни?
- Давай перепробуем несколько кличек. Может быть, угадаем, как его
зовут.
Собака не откликнулась ни на одну.
- Ладно, - сказала Динни. - Назовем его Фошем. Если бы не Фош, мы ни-
когда бы не встретились.
XVIII
Настроение, возобладавшее в Кондафорде после возвращения генерала,
было тревожным и тяжелым. Динни обещала вернуться в субботу, но настала
среда, а она все еще находилась в Лондоне. Даже ее слова: "Формально мы
не помолвлены", - никому не принесли облегчения, потому что генерал по-
яснил: "Это просто вежливая отговорка". Под нажимом леди Черрел, жаждав-
шей точного отчета о том, что произошло между ним и Уилфридом, сэр Кону-
эй лаконично ответил:
- Он почти все время молчал. Вежлив, и, скажу честно, похоже, что не
из трусливых. Отзывы о нем тоже прекрасные. Необъяснимый случай!
- Ты читал его стихи, Кон?
- Нет. Как их достать?
- У Динни где-то есть. Страшно горькие... Сейчас многие так пишут. Я
готова примириться с чем угодно, лишь бы Динни была счастлива.
- Динни рассказывала, что у него в печати поэма, посвященная этой ис-
тории. Парень, должно быть, тщеславен.
- Все поэты такие.
- Не знаю, кто может повлиять на Динни. Хьюберт говорит, что потерял
с ней контакт. Начинать семейную жизнь, когда над головой нависла гроза!
- Мне кажется, мы, живя здесь, в глуши, перестали понимать, что вызы-
вает грозу, а что нет, - возразила леди Черрел.
- В таких вопросах не может быть двух мнений, - по крайней мере, у
людей, которые идут в счет, - отрезал генерал.
- А разве в наши дни такие еще сохранились? Сэр Конуэй промолчал. За-
тем жестко произнес:
- Аристократия осталась костяком Англии. Все, что держит страну на
плаву, - от нее. Пусть социалисты болтают что угодно, - тон у нас задают
те, кто служит и хранит традиции.
Леди Черрел, удивленная такой длинной тирадой, подняла голову.
- Допустим, - согласилась она. - Но что же все-таки делать с Динни?
Сэр Конуэй пожал плечами:
- Ждать, пока не наступит кризис. Оставить ее без гроша - устарелый
