облегающем платье поблескивала нитка искусственного жемчуга. Динни не
могла удержаться от мысли, что не раз видела в обществе женщин, похожих
на эту.
- Налево недурной ресторанчик.
- Не хотите ли зайти со мной перекусить? - предложила Динни, не то
повинуясь первому импульсу, не то уловив в глазах женщины голодный
блеск.
- Еще бы! - ответила та. - По правде сказать, вышла-то я не поевши.
Да и в компании посидеть приятно.
Она свернула на Кингз-род, и Динни пошла рядом с ней, подумывая, что
если встретит знакомых, может получиться неудобно, но в общем испытывая
облегчение.
"Бога ради, Динни, держись естественно", - мысленно увещевала она се-
бя.
Женщина привела ее в небольшой ресторанчик, вернее - кабачок, потому
что при нем был бар. В обеденном зале, куда вел отдельный вход, было
пусто. Они сели за столик, где стояли судок, ручной колокольчик, бутылка
вустерской минеральной воды и вазочка с осыпающимися ромашками, которые,
видимо, попали в нее уже несвежими. В воздухе припахивало уксусом.
- Я не отказалась бы от сигареты, - объявила женщина.
У Динни не было сигарет. Она позвонила.
- Какой сорт вы курите?
- А, любую дешевку.
Появилась официантка, взглянула на женщину, взглянула на Динни и ос-
ведомилась: "Что вам?"
- Пачку "Плейере", пожалуйста. Мне большую чашку свежего кофе покреп-
че с кексом или булочкой. А вам?
Женщина посмотрела на Динни, словно оценивая ее возможности, посмот-
рела на официантку и нерешительно попросила:
- По правде сказать, я здорово голодная. Холодного мяса и бутылку
портера, что ли.
- Гарнир или салат? - спросила Динни.
- Благодарю, лучше салат.
- Прекрасно. Возьмем еще пикули. И будьте добры, поскорее.
Официантка провела языком по губам, кивнула и ушла.
- Знаете, это очень мило с вашей стороны, - неожиданно выпалила жен-
щина.
- С вашей стороны тоже очень любезно, что вы согласились. Без вас я
совсем растерялась бы.
- Она не понимает, в чем дело, - сказала женщина, кивнув в сторону
исчезнувшей официантки. - Сказать по правде, я тоже.
- Почему? Мы же обе хотим есть.
- Ну, в этом сомневаться не приходится, - согласилась женщина. - Уви-
дите, как я буду уплетать. Ужасно рада, что вы заказали пикули. Обожаю
маринады, хоть они мне и не по карману.
- Я забыла про коктейли, - смущенно призналась Динни. - Но, может
быть, их тут не приготовляют?
- Сгодится и шерри. Сейчас принесу.
Женщина встала и вышла в бар.
Динни воспользовалась случаем и попудрила нос. Потом сунула руку за,
лиф, где были спрятаны трофеи с Саут-Молтон-сквер, и вытащила пятифунто-
вую бумажку. Ею овладело какое-то мрачное возбуждение.
Женщина принесла два бокала:
- Я сказала, чтобы их приписали к счету. Выпивка здесь что надо.
Динни подняла бокал и пригубила. Женщина осушила свой одним глотком.
- Не могу без этого. Представляете себе страну, где не достанешь вы-
пить!
- Люди все равно достают.
- Еще бы! Но, говорят, спиртное там дрянь.
Динни отметила жадное любопытство, с каким глаза женщины скользнули
по ее пальто, платью и лицу.
- Простите, у вас свидание? - неожиданно спросила та.
- Нет. Я поем и пойду домой.
Женщина вздохнула.
- Скорей бы уж она принесла эти чертовы сигареты! Официантка верну-
лась с бутылкой портера и пачкой сигарет. Поглядывая на волосы Динни,
она откупорила бутылку.
- Уф! - вздохнула женщина, глубоко затянувшись своей "дешевкой". -
Очень курить хотелось.
- Остальное сейчас подам, - объявила официантка.
- Я вас случайно не видела на сцене? - поинтересовалась женщина.
- Нет, я не актриса.
Возвращение официантки помешало очередному вопросу. Кофе оказалось
горячим и лучше, чем предполагала Динни. Она успела выпить почти всю
чашку и проглотить большой кусок сливового пирога, прежде чем женщина,
сунув в рот маринованный орех, заговорила снова.
- В Лондоне живете?
- Нет, я из Оксфордшира.
- Я тоже люблю деревню, только теперь почти не бываю за городом. Я
ведь выросла около Мейдстоуна, - отсюда рукой подать.
Женщина испустила отдающий портером вздох.
- Говорят, коммунисты в России покончили с проституцией. Ну не здоро-
во ли! Мне один американец рассказывал. Он был журналист. До чего бюджет
изменился! Ничего подобного еще не бывало, - продолжала она, с таким
усердием выпуская клубы дыма, как будто это облегчало ей душу. - Жуткая
у нас безработица!
- Да, она на всех отражается.
- Насчет всех не знаю, а на мне здорово. - Взгляд женщины стал тяже-
лым. - Вам, наверно, неудобно такие вещи слушать?
- В наши дни надо много наговорить, чтобы человеку стало неудобно.
- Вы же понимаете, я не с епископами путаюсь.
Динни расхохоталась.
- А они, что, не такие, как все? - вызывающе бросила женщина. - Прав-
да, как-то раз я наскочила на одного священника. Вот он говорил так, как
я еще не слыхивала. Ну, конечно, я не могла сделать то, что он совето-
вал.
- Пари держу, я его знаю, - отозвалась Динни. - Его фамилия Черрел.
- Точно! - воскликнула женщина, и глаза ее округлились.
- Он мой дядя.
- Вот оно что! Так-так. Смешной все-таки наш мир. И не такой уж
большой. Хороший он был человек, - прибавила женщина.
- Он и сейчас жив.
- На свете таких мало.
Динни, ожидавшая этих неизбежных слов, подумала: "Вот тут и полагает-
ся заводить: "Заблудшая сестра моя!.."
Женщина насытилась и удовлетворенно вздохнула.
- С удовольствием поела, - объявила она и встала. - Очень вам благо-
дарна. А теперь пойду, иначе ничего не заработаю: для нашего дела, позд-
но будет.
Динни звякнула колокольчиком. Официантка появилась с подозрительной
быстротой.
- Счет, пожалуйста. И не можете ли разменять вот это?
Официантка опасливо взяла кредитку.
- Я сейчас, - только приведу себя в порядок, - предупредила женщина и
скрылась в дверях.
Динни допила кофе. Она пыталась понять, что значит жить так, как жи-
вет эта женщина. Официантка принесла сдачу, получила на чай, поблагода-
рила и ушла. Динни вернулась к прерванным размышлениям.
- Ну, - раздался позади нее голос женщины, - не думаю, что нам приве-
дется встретиться, но все-таки скажу: вы - молодчага.
Динни подняла на нее глаза:
- Вы сказали, что вышли без ничего. Это значит, что у вас и дома ни-
чего не было?
- Ясное дело, - подтвердила женщина.
- Не откажите взять себе сдачу. Остаться в Лондоне без денег - просто
ужасно.
Женщина кусала губы. Динни заметила, что они дрожат.
- Не хочется мне брать у вас денег: вы были так добры ко мне, - замя-
лась женщина.
- А, пустяки! Ну, прошу вас, возьмите! И, схватив руку женщины, Динни
сунула в нее деньги. К ужасу девушки, женщина громко засопела. Динни уже
собралась удирать, как вдруг та воскликнула:
- Знаете, что я сделаю? Пойду домой и завалюсь спать. Ей-богу, пойду!
Да, пойду домой и отосплюсь.
Динни торопливо возвратилась на Слоун-стрит. Проходя мимо высоких до-
мов, с зашторенными окнами, она с облегчением почувствовала, что ее тос-
ка потеряла свою остроту. Надо спешить, - до Маунт-стрит не близко.
Окончательно стемнело, и, несмотря на электрическую дымку, окутавшую го-
род, в небе стали видны звезды. Динни решила не пересекать парк вторич-
но, а пошла вдоль решетки. Ей казалось, что она уже бесконечно давно
простилась со Стэком и собакой на Корк-стрит. По мере приближения к Парк
Лейн движение становилось все оживленнее. Завтра все эти машины отхлынут
к Эпсомскому ипподрому, город опустеет. И Динни с болью поняла, каким
пустым всегда будет для нее Лондон, если отнять у нее Уилфрида и надежду
на встречу с ним.
Девушка подошла к воротам напротив "норовистого пузанчика" и вдруг,
как будто весь этот вечер ей только приснился, увидела, что у памятника
стоит Уилфрид. Она глотнула воздух и ринулась вперед. Он протянул руки и
прижал ее к себе.
Минуты встречи затягивать было нельзя, - вокруг сновали автомобили и
пешеходы, и они под руку направились к Маунт-стрит. Динни молча прижа-
лась к Уилфриду, он тоже не раскрывал рта. Но ведь он пришел сюда, чтобы
ощутить ее близость, - и при одной мысли об этом девушка испытывала бес-
конечное облегчение.
Они ходили взад и вперед мимо подъезда, как простые слуга и горнич-
ная, которым удалось вырваться на четверть часа. Происхождение и нацио-
нальность, привычки и мораль, - все забылось, и, может быть, в эти ко-
роткие минуты среди всех семи миллионов лондонцев не было двух более
взволнованных и прочнее слитых воедино людей.
Наконец чувство юмора взяло верх.
- Милый, нельзя же всю ночь провожать друг друга. Итак, последний по-
целуй!.. Ну, еще один!.. Еще один!
Девушка взбежала по ступеням и повернула ключ.
XXI
Уилфрид расстался со своим издателем злой и встревоженный. Не вдава-
ясь в исследование душевных глубин Компсона Грайса, он тем не менее чуял
какую-то махинацию. Весь этот тревожный день Дезерт пробродил по городу,
раздираемый борьбою двух чувств: облегчения, потому что он сжег корабли,
и негодования, потому что он не желал примириться с неотвратимым. Погло-
щенный своими переживаниями, он даже не сообразил, каким ударом для Дин-
ни будет его записка, и только по возвращении домой, когда он получил ее
ответ, сердце его, а вслед за сердцем и тело потянулись к ней, и Уилфрид
отправился туда, где она случайно столкнулась с ним. За те немногие ми-
нуты, которые они провели на Маунт-стрит, молча, полуобнявшись и проха-
живаясь мимо дома Монтов, девушка сумела вселить в Уилфрида веру в то,
что теперь миру противостоит не он один, а они вдвоем. Зачем же отстра-
няться и делать ее несчастнее, чем нужно? Поэтому на другое утро Уилфрид
послал ей через Стэка записку с приглашением "прокатиться". Но Уилфрид
забыл про дерби, и, как только их машина тронулась, поток автомобилей
подхватил ее и унес с собой.
- Я никогда не бывала на дерби, - сказала Динни. - Съездим?
Оснований поехать было тем больше, что никаких оснований не ехать не
было.
Динни пришла в изумление при виде всеобщей сдержанности. Ни пьяных,
ни лент, ни тележек, запряженных осликами, ни приставных носов, ни шу-
ток, ни экипажей четверкой, ни разносчиков, ни торговок - один клинооб-
разный неудержимый поток автобусов и машин, по большей части закрытых.
Когда наконец они вылезли из автомобиля на стоянке у ипподрома, съели
свои сандвичи и смешались с толпой, их инстинктивно повлекло туда, где
можно увидеть лошадь. Если картина Фрита "Дерби" и соответствовала ког-
да-нибудь жизненной правде, то теперь, казалось, давно утратила это со-
ответствие. На ней изображены живые люди, живущие настоящей минутой;
толпа же, окружавшая Уилфрида и Динни, казалось, не жила, а только ку-
да-то стремилась.
В паддоке, который, казалось, тоже заполнен исключительно одними
людьми, Уилфрид неожиданно сказал:
- Мы сделали глупость, Динни, - нас кто-нибудь да увидит.
- Ну и пускай. Смотри, наконец-то лошади.
Действительно, на круге проминали лошадей. Динни заторопилась к ним.
- Они все такие красивые, - вполголоса заметила она. - Для меня они -
все как на подбор, кроме вон той. Не нравится мне ее спина.
Уилфрид заглянул в программу:
- Это фаворит.
- А мне все равно не нравится. Ты понимаешь, что я имею в виду? Она
какая-то угловатая - до хвоста ровно, а потом сразу вниз.
- Согласен, но ведь резвость не зависит от формы спины.
- Я поставлю на ту, которая понравится тебе, Уилфрид.
- Тогда подожди, пока я присмотрюсь.
Со всех сторон люди на ходу сыпали кличками лошадей.
Динни протискалась к барьеру, Уилфрид встал позади нее.
- Не лошадь, а сущая свинья, - объявил кто-то слева от Динни. - Ни за
что не поставлю больше на эту клячу.
Девушка взглянула на говорившего. Широкоплечий мужчина, рост футов
