- Я два, - подхватил Майкл.
- Теперь съезжу к нему я, - мрачно предложил Хьюберт.
- Нет, мой мальчик, если только ты не ручаешься, что сумеешь держать
себя в руках, - вмешался сэр Лоренс.
- Я никогда в этом не поручусь.
- Поэтому не езди.
- Не сходишь ли ты сам, папа? - спросил Майкл.
- Я?
- Он всегда уважал тебя.
- Но ведь я даже не кровный родственник!
- Пожалуй, вам стоит попробовать, Лоренс, - поддержал Майкла Хилери.
- Почему?
- Потому что по тем или иным причинам ни одному из нас не стоит про-
бовать.
- Какие, собственно, соображения препятствуют браку Динни с Дезертом?
- осведомился Эдриен.
Генерал круто повернулся к нему:
- На нее навсегда ляжет пятно.
- А что было с тем парнем, который продолжал держаться за жену и пос-
ле того, как ее осудили? Все только стали больше уважать его.
- Нет хуже ада, чем видеть, как все указывают пальцами на спутника
твоей жизни, - сказал судья.
- Динни научится ничего не замечать.
- Простите, но все вы не понимаете, в чем суть, - вмешался Майкл. - А
суть в переживаниях самого Уилфрида. Если он женится на ней, оставаясь в
разладе с самим собой, вот тогда ее действительно ждет ад. И чем сильнее
Динни будет любить Уилфрида, тем тяжелее ей придется.
- Ты прав, Майкл, - неожиданно согласился сэр Лоренс. - Если я сумею
втолковать ему это, мне стоит сходить.
Майкл вздохнул.
- Куда ни кинь, для Динни все равно ад.
- Утро вечера мудренее, - уронил Хилери сквозь облако табачного дыма.
- Вы верите в это, дядя Хилери?
- Не слишком.
- Динни двадцать шесть. Он - ее первая любовь. Что она будет делать,
если кончится плохо?
- Выйдет замуж.
- За другого? Хилери кивнул.
- Весело!
- Жизнь вообще веселая штука.
- Ну, Лоренс, пойдете? - в упор спросил генерал.
Сэр Лоренс посмотрел на шурина и ответил:
- Пойду.
- Благодарю.
Никто не представлял себе, что получится из такого решения, но его,
по крайней мере, можно было выполнить.
В тот же вечер на углу Корк-стрит сэр Лоренс встретил Уилфрида. Кро-
воподтек на лице Дезерта уже почти рассосался, а подбородок освободился
от пластыря. Баронет спросил:
- Не возражаете, если я пройдусь с вами?
- Нисколько, сэр.
- Вы никуда не, торопитесь? Уилфрид пожал плечами, и они пошли вмес-
те. Наконец сэр Лоренс заговорил:
- Нет хуже, чем не знать, куда идешь.
- Вы правы.
- Тогда зачем вообще идти, особенно если вы тащите с собой другого
человека. Простите за прямолинейность, но я хочу спросить: расстроила бы
вас эта история, не будь Динни? Что, кроме нее, привязывает вас к Анг-
лии?
- Ничто. Но я не склонен входить в обсуждение. Простите, мне лучше
уйти.
Сэр Лоренс остановился:
- Еще одну минуту, и потом уйду я. Понимаете ли вы, что человек, на-
ходящийся в разладе с самим собой, не годится для совместной жизни, пока
не избавится от этого разлада? Вот все, что я хотел сказать, но это не
так уж мало. Поразмыслите над моими словами.
И, приподняв шляпу, сэр Лоренс удалился. Ей-богу, дешево отделался!
Какой трудный молодой человек! В конце концов ему сказано все, что
нужно.
Баронет шел по направлению к Маунт-стрит, размышляя, в каких тисках
держат человека традиции. Если бы не они, разве стал бы Уилфрид обращать
внимание на то, считают его трусом или нет? Разве написал бы Лайел свою
проклятую поэму? Разве не согласился бы капрал Восточно-Кентского полка
коснуться лицом земли? Был ли хоть один из Черрелов, присутствовавших на
семейном совете, подлинно верующим христианином? Головой можно ручаться,
- Хилери и тот не религиозен! И все-таки ни один из них не в силах при-
мириться с отступничеством Дезерта. Не религия, а отказ принять вызов -
вот в чем для них загвоздка! Обвинение в трусости или, по меньшей мере,
в пренебрежении добрым именем страны? Что ж, ради него на войне погибло
около миллиона британцев. Неужели все они умерли за пустой звук? Дезерт
сам чуть не погиб ради спасения этого доброго имени, за что и получил
"Военный крест", или орден "За боевые заслуги", или что-то в этом роде!
Как все противоречиво! Тот, кто готов постоять за свою страну на людях,
забывает о ней в пустыне, тот, кто умирал за нее во Франции, не хочет
умирать в Дарфуре.
Сэр Лоренс услышал за спиной торопливые шаги, обернулся и увидел Де-
зерта. Его потрясло изможденное, потемневшее лицо Уилфрида с искривлен-
ным ртом и глубокими страдальческими глазами.
- Вы были совершенно правы, - выдавил Дезерт. - Я решил, что лучше
поставить вас в известность. Можете сказать ее родным, я уезжаю.
Столь полный успех возложенной на него миссии поверг сэра Лоренса в
уныние.
- Будьте осторожны, - предупредил он, - иначе вы нанесете ей тяжелую
рану.
- Это неизбежно в любом случае. Благодарю за все, что вы сказали. У
меня открылись глаза. До свидания.
Дезерт повернулся и ушел.
Его страдальческий вид так подействовал на сэра Лоренса, что тот дол-
го смотрел ему вслед. Баронет вернулся домой, побаиваясь, как бы ле-
карство не оказалось страшней болезни. Пока он вешал шляпу и ставил в
угол трость, по лестнице к нему спустилась леди Монт:
- Мне так грустно, Лоренс. Куда ты ходил?
- К молодому Дезерту и, кажется, внушил ему, что, пока он не научился
жить в мире с самим собой, ему нельзя ни с кем жить.
- Это жестоко.
- Как!
- Он уедет. Я всегда знала, что он уедет. Ты сейчас же должен расска-
зать Динни о том, что наделал.
И леди Монт устремилась к телефону.
- Это вы, Флер?.. О, Динни!.. Это тетя Эм... Да... Можешь ты приехать
немедленно?.. Почему нет?.. Это не основание... Ты должна! Лоренсу нужно
с тобой поговорить... Да, немедленно. Он сделал большую глупость...
Что?.. Нет... Он тебе объяснит... Через десять минут?.. Хорошо...
"Боже правый!" - подумал сэр Лоренс. Ему внезапно открылась великая
истина: чтобы утратить чутье в любом вопросе, нужно только посидеть на
совещании, посвященном ему. Когда правительство попадает в затрудни-
тельное положение, оно назначает комиссию. Когда человек совершает лож-
ный шаг, он идет совещаться со стряпчим или адвокатом. Разве он отпра-
вился бы к молодому Дезерту и совершил непоправимое, если бы не посидел
предварительно на семейном совете? Заседание притупило его чутье. Он по-
шел к Уилфриду, как присяжный выходит и оглашает вердикт после многод-
невного сидения на процессе. Теперь придется оправдываться перед Динни,
а как тут, черт возьми, оправдаешься! И сэр Лоренс удалился в кабинет,
зная, что жена следует за ним по пятам.
- Лоренс, расскажи ей точно, что ты сказал и как он это принял. Иначе
может оказаться слишком поздно. Я не уйду, пока ты не расскажешь.
- Эм, поскольку тебе неизвестно, ни что я сказал, ни что он ответил,
ты, по-моему слишком усердствуешь.
- Нет, - отрезала леди Монт. - Нельзя переусердствовать, когда исп-
равляешь ошибку.
- Меня заставили пойти и переговорить с ним твои же родственники.
- Тебе следовало быть умнее. Если с поэтом обращаются, как с трактир-
щиком, он взрывается.
- Напротив, он благодарил меня.
- Еще хуже! Я распоряжусь, чтобы такси Динни не отпускали.
- Эм, предупреди меня, когда вздумаешь составлять завещание, - попро-
сил сэр Лоренс.
- Зачем?
- Затем, чтобы я настроил тебя на последовательный лад прежде, чем ты
начнешь писать.
- Все, чем я владею, перейдет под опеку Майкла для Кэтрин, - объявила
леди Монт. - А если я умру, ко'да Кит уже поступит в Хэрроу, он получит
"прощальный кубок" мое'о деда, тот, что стоит у меня в липпин'холлской
гостиной. Но пусть он не берет е'о с собой в школу, потому что там е'о
расплавят или будут варить в нем мятные лепешки, и вообще. Ясно?
- Совершенно.
- В таком случае при'отовься и начинай, как только Динни войдет, -
приказала леди Монт.
- Хорошо, - кротко согласился сэр Лоренс, - Но как, черт возьми, из-
ложить это Динни?
- Просто рассказывай и ниче'о не выдумывай.
Сэр Лоренс забарабанил пальцами по подоконнику, выстукивая какойто
мотив. Жена его уставилась в потолок. В таком положении застала их Дин-
ни.
- Задержите такси мисс Динни, Блор.
Взглянув на племянницу, сэр Лоренс понял, что действительно утратил
чутье. Ее лицо под шапкой каштановых волос заострилось и побледнело, а
глаза и вовсе не понравились баронету.
- Начинай, - потребовала леди Монт.
Сэр Лоренс, как будто защищаясь, приподнял худое плечо:
- Моя дорогая, твой брат отозван в полк, и меня попросили сходить по-
говорить с молодым Дезертом. Я пошел. Я сказал ему, что раз он в разладе
с самим собой, он не может ни с кем жить, пока не переборет себя. Он ни-
чего не ответил и ушел. Затем нагнал меня уже на нашей улице и признал,
что я прав. Попросил передать твоим родным, что уезжает. У него был
очень странный и расстроенный вид. Я предупредил: "Будьте осторожны,
иначе вы нанесете ей тяжелую рану". Он возразил: "Это неизбежно в любом
случае", - и ушел. С тех пор прошло минут двадцать.
Динни взглянула на дядю, потом на тетку, зажала рот рукой и выбежала.
Через несколько секунд они услышали, как отъехало такси.
XXVIII
За исключением той минуты, когда Динни получила коротенькую записку в
ответ на свое письмо, она провела последние два дня в полном отчаянии.
Выслушав сообщение сэра Лоренса, она почувствовала, что все зависит от
того, поспеет ли она на Корк-стрит до возвращения Уилфрида. Сев в такси,
она крепко стиснула руки между коленями и уставилась в спину шофера, -
такую широкую, что было действительно невозможно устремить глаза на
что-нибудь другое. Бесполезно подыскивать нужные слова. Она скажет те,
что придут ей в голову, когда она увидит Уилфрида. Она посмотрит ему в
лицо и найдет их. Девушка догадывалась, что стоит ему уехать из Англии -
и она потеряет его навеки. Она остановила машину на Бэрлингтон-стрит и
торопливо зашагала к дому Дезерта. Если Уилфрид никуда по пути не зашел
он уже у себя. За последние два дня она поняла, что Стэк, заметив пере-
мену в хозяине, соответственно изменился и сам; поэтому, когда слуга от-
пер ей, она предупредила:
- Не останавливайте меня, Стэк. Я должна видеть мистера Дезерта.
И, проскользнув мимо него, распахнула дверь в гостиную. Уилфрид рас-
хаживал по комнате.
- Динни! Она почувствовала, что, если скажет хоть одно неверное сло-
во, всему придет конец, и ответила молчаливой улыбкой. Он прикрыл глаза
рукой и замер, словно ослепленный. Девушка подкралась и обвила ему шею
руками.
Может быть. Джин права? Не следует ли ей?..
Затем через открытую дверь вошел Фош. Он ткнулся шелковистой мордой в
руки Динни. Она опустилась на колени и поцеловала его. Когда она подняла
голову, Уилфрид отвернулся. Она мгновенно вскочила и остановилась в рас-
терянности. Динни не знала, о чем она думает и думает ли вообще, не зна-
ла, способна ли она еще что-нибудь воспринимать. Внутри нее, казалось,
была полная пустота. Уилфрид открыл окно и высунулся наружу, стиснув го-
лову руками. Уж не выброситься ли он собрался? Девушка сделала над собой
яростное усилие, справилась с нервами и нежно окликнула: "Уилфрид!" Он
обернулся, посмотрел на нее, и она подумала: "Боже милостивый! Он меня
ненавидит!" Затем его лицо изменилось, стало прежним, знакомым, и девуш-
ка еще отчетливей поняла, в какой тупик уязвленная гордость заводит че-
ловека - особенно такого сложного, стремительного и переменчивого!
- Что же мне делать? - спросила она.
- Не знаю. Вся эта история - безумие. Мне уже давно следовало уехать
и похоронить себя в Сиаме.
- Хочешь, я останусь сегодня у тебя?
- Да. Нет. Не знаю.
- Уилфрид, зачем воспринимать все так трагически? Можно подумать, что
любовь для тебя - ничто. Правда, ничто?
Вместо ответа он протянул ей письмо Джека Масхема:
