платье, и мы примерим его мадам.
В примерочной манекенщица разделась. "Так она еще прелестней! Хотела
бы я выглядеть в нижнем белье так же!" - подумала Динни и позволила
снять с себя платье.
- Мадам чудо какая тоненькая! - восхитилась продавщица.
- Худа, как щепка.
- О нет! Мадам в хорошей форме.
- У мадам все как раз в меру. У нее есть стиль! - с некоторой пыл-
костью воскликнула манекенщица.
Продавщица застегнула крючок.
- Как на заказ! - объявила она. - Пожалуй, вот здесь чуть-чуть широ-
ковато, но это мы подгоним.
- Не чересчур открыто? - усомнилась Динни.
- Но это же очень красиво при вашей коже!
- Нельзя ли мне взглянуть, как выглядит на мисс Пол то, первое платье
- черное с белым?
Динни сказала это, рассчитывая, что девушку не пошлют за платьем в
одном белье.
- Разумеется. Я сейчас принесу. Помогите мадам, мисс Пол.
Оставшись вдвоем, девушки улыбнулись друг другу.
- Нравится вам работа, Милли? Вы же мечтали о такой.
- Не совсем о такой, мисс.
- Бесперспективная?
- Не то. Я ведь и не жду того, о чем вы думаете. Могло быть, конечно,
куда хуже.
- Знаете, я пришла, чтобы повидать вас.
- Верно? Но платье вы все-таки купите, мисс, - оно вам очень идет. Вы
в нем чудесно выглядите.
- Осторожней, Милли, не то вас живо переведут в продавщицы.
- Ну, нет, за прилавок я не пойду. Там только я делать, что компли-
менты отпускать.
- Где оно расстегивается?
- Вот здесь. Очень удобно: всего один крючок... Можно и самой - нужно
только изогнуться. Я читала насчет вашего брата, мисс. По-моему, с их
стороны это просто срам.
- Да, - ответила Динни, забыв, что на ней нет платья. Затем порывисто
протянула девушке руку. - Желаю счастья, Милли.
- И вам также, мисс.
Не успели они отдернуть руки, как вернулась продавщица
Динни встретила ее улыбкой.
- Мне так неудобно, что я побеспокоила вас, но я окончательно решила
взять вот это, если, конечно, смогу его себе позволить. Безумная цена!
- Вы находите, мадам? Это же парижская модель. Я выясню, не может ли
мистер Беттер чем-нибудь вам помочь, - платье создано для вас. Мисс Пол,
не пригласите ли сюда мистера Беттера?
Манекенщица, теперь уже одетая в сооружение из черного с белым, выш-
ла.
Динни снова натянула свое платье и спросила:
- Манекенщицы подолгу работают у вас?
- Нет, не очень. Весь день раздеваться и одеваться - довольно хлопот-
но.
- Куда же они деваются?
- Так или иначе выходят замуж.
Как благоразумно! Вслед за тем мистер Беттер, худощавый мужчина с се-
дыми волосами и превосходными манерами, объявил, что "ради мадам" снизит
цену до такой, которая все еще казалась безумной. Динни ответила, что
решит завтра, и вышла на бледное ноябрьское солнце. Оставалось убить еще
шесть часов. Она двинулась на северо-восток, к Лугам, пытаясь успокоить
тревогу мыслью о том, что у каждого встречного, как бы он ни выглядел,
тоже есть свои тревоги. Все семь миллионов лондонцев чемнибудь да встре-
вожены. Одни это скрывают, другие - нет. Динни посмотрела на свое отра-
жение в зеркальной витрине и нашла, что она относится к первым. И
все-таки самочувствие у нее ужасное. Вот уж верно: человеческое лицо -
маска. Динни добралась до Оксфорд-стрит и остановилась на краю тротуара,
ожидая, когда можно будет перейти улицу. Рядом с девушкой оказалась
костлявая с белыми ноздрями голова ломовой лошади. Динни погладила ее по
шее и пожалела, что не захватила с собой кусок сахару. Ни лошадь, ни
возчик не обратили на нее внимания. Да и зачем им обращать? Из года в
год они проезжают здесь и останавливаются, останавливаются и проезжают
через эту стремнину - медленно, натужно, ничего не ожидая от будущего,
пока оба не свалятся и тела их не оттащат с дороги. Полисмен поменял
местами свои белые рукава, возчик натянул поводья, фургон покатился, и
длинная вереница автомобилей последовала за ним. Полисмен опять взмахнул
руками, и Динни пересекла улицу, дошла до Тоттенхем-корт-род и снова ос-
тановилась в ожидании. Какое кипение, какая путаница людей и машин! К
чему, с какой тайной целью они движутся? Чего ради суетятся? Поесть, по-
курить, посмотреть в кино на так называемую жизнь и закончить день в
кровати! Миллион дел, выполняемых порой добросовестно, порой недобросо-
вестно, - и все это для того, чтобы иметь возможность поесть, немного
помечтать, выспаться и начать все сначала! Девушке показалось, что сама
жизнь неумолимо схватила ее за горло здесь, на перекрестке. Она издала
сдавленный вздох. Какой-то толстый мужчина извинился:
- Прошу прощения, мисс. Я, кажется, наступил вам на ногу.
Динни улыбнулась и ответила: "Нет", - но тут полисмен поменял местами
свои белые рукава. Она пересекла улицу, очутилась на удивительно безлюд-
ной Гауэр-стрит и быстро пошла по ней. "Еще одну реку, еще одну реку ос-
талось теперь переплыть", - и девушка очутилась в Лугах, этом сплетении
сточных канав и грязных мостовых, на которых играла детвора. Вот и дом
священника. Дядя Хилери и тетя Мэй еще не выходили. Они собирались завт-
ракать. Динни тоже села за стол. Она не уклонилась от обсуждения с ними
предстоящей "операции", - они ведь жили в самом центре всевозможных
"операций". Хилери сказал:
- Старый Тесбери и я просили Бентуорта поговорить с министром внут-
ренних дел. Вчера я получил от Помещика записку: "Уолтер ответил кратко:
он поступит в соответствии с истинным характером дела и безотносительно
к тему, что он назвал "социальным положением" вашего племянника. Что за
стиль! Я всегда говорил, что этому типу следовало остаться либералом".
- Мне только и нужно, чтобы он поступил в соответствии с истинным ха-
рактером дела! - вскричала Динни. - Тогда Хьюберт был бы в безопасности.
Ненавижу это раболепие перед тем, что они именуют демократией! Будь это
не Хьюберт, а шофер такси, Уолтер решил бы в его пользу.
- Это реакция на прошлое, Динни, и, как всякая реакция, она зашла
слишком далеко. В годы моего детства людей из привилегированных классов
все-таки не осуждали несправедливо. Теперь стало иначе: положение в об-
ществе - отягчающее обстоятельство перед законом. В любом деле самое
трудное - выбрать средний путь. Каждому хочется быть справедливым, да не
каждому удается.
- Я все думала, дядя, пока шла, какой смысл для вас, и Хьюберта, и
папы, и дяди Эдриена, и для тысяч других честно выполнять свою работу, -
если отбросить хлеб с маслом, который вы получаете за нее?
- Спроси свою тетку, - ответил Хилери.
- Тетя Мэй, какой смысл?
- Не знаю, Динни. Меня воспитали так, чтобы я видела в этом смысл.
Вот я и вижу. Выйди ты замуж и будь у тебя семья, ты не задавала бы та-
ких вопросов.
- Я так и знала, что тетя Мэй уклонится от ответа. Ну, дядя?
- Я тоже не знаю, Динни. Мэй же сказала тебе: мы делаем то, что при-
выкли делать, - вот и все.
- Хьюберт пишет в дневнике, что уважение к людям есть в конечном сче-
те уважение к самому себе. Это правда?
- Сформулировано довольно примитивно. Я бы сказал иначе: мы настолько
зависим друг от друга, что человек, заботясь о себе, не может не забо-
титься и о других.
- А стоят ли другие, чтобы мы о них заботились?
- Ты хочешь спросить, стоит ли вообще жить?
- Да.
- Через пятьсот тысяч лет (Эдриен утверждает - миллион) после появле-
ния человека население мира стало гораздо многочисленнее, чем раньше.
Так вот, прими во внимание все бедствия и войны и подумай, продолжалась
ли бы сознательная жизнь человека, если бы жить не стоило?
- Думаю, что нет, - задумчиво проговорила Динни. - Видимо, в Лондоне
теряешь чувство пропорции.
В этот момент вошла горничная:
- К вам мистер Камерон, сэр.
- Ведите его сюда, Люси. Он поможет тебе обрести утраченное, Динни.
Это ходячее воплощение любви к жизни: болел всеми болезнями на свете,
включая тропическую лихорадку, участвовал в трех войнах, дважды попадал
в землетрясение и во всех частях света делал самую всевозможную работу.
Сейчас сидит вообще без всякой, а у него вдобавок больное сердце.
Вошел мистер Камерон, невысокий худощавый человек с яркими серыми
глазами кельта, темной седеющей шевелюрой и чуть-чуть горбатым носом.
Одна рука у него была забинтована, как будто он растянул связки.
- Хэлло, Камерон! - поздоровался, вставая, Хилери. - Опять воюете?
- Знаете, викарий, там, где я живу, есть парни, которые жутко обраща-
ются с лошадьми. Вчера сцепился с одним: он лупил послушную лошадь, а
бедняжка просто была перегружена... Не могу такого вытерпеть!
- Надеюсь, дали ему жару?
Глаза мистера Камерона сверкнули.
- Разбил ему нос всмятку и повредил себе руку. Я зашел сказать, сэр,
что получил работу в ризнице. Это не густо, но меня выручит.
- Чудно! Вот что. Камерон, мне очень жаль, но мы с миссис Черрел ухо-
дим на собрание. Оставайтесь, выпейте чашку кофе и поболтайте с моей
племянницей. Расскажите ей о Бразилии.
Мистер Камерон взглянул на Динни. У него была обаятельная улыбка.
Следующий час пролетел быстро и принес девушке облегчение.
Мистер Камерон был хороший рассказчик. По существу, он изложил ей
свою биографию - начал с детства, проведенного в Австралии, перешел к
бурской войне, на которую уехал шестнадцати лет, и кончил мировой вой-
ной. Он всего навидался - кормил собой насекомых и микробов всего мира,
имел дело с лошадьми, китайцами, кафрами и бразильцами, сломал себе клю-
чицу и ногу, был отравлен газами и контужен, но сейчас, как он подробно
объяснил, у него все в порядке, только вот сердце пошаливает. Лицо его
светилось каким-то внутренним светом, а речь доказывала, что он отнюдь
не считает себя человеком из ряда вон выходящим. Камерон был самым луч-
шим противоядием, какое Динни могла принять в данную минуту, и она пос-
таралась предельно затянуть беседу. Наконец он ушел. Динни вскоре после-
довала за ним и, душевно освеженная, вступила в уличную толчею. Была по-
ловина четвертого, и девушке предстояло убить еще два с половиной часа.
Динни отправилась в Риджент-парк. На деревьях почти не осталось листвы,
в воздухе стоял запах костров, на которых ее сжигали. Девушка шла через
синеватый дымок, раздумывая о мистере Камероне и борясь с новым присту-
пом уныния. Что за жизнь он прожил! И какой интерес сохранил к ней до
сих пор! Она обогнула Большой пруд, озаренный последними лучами бледного
солнца, выбралась на Мерилебон-род и вспомнила, что до появления в ми-
нистерстве иностранных дел ей следовало бы куданибудь зайти и привести
себя в порядок. Она выбрала магазин Хэрриджа и вошла. Была половина пя-
того, у прилавков кишела толпа. Она потолкалась в ней, купила новую пу-
ховку, выпила чаю, привела себя в порядок и вышла. Оставалось еще добрых
полчаса, и Динни опять пошла пешком, хотя уже устала. Ровно без четверти
шесть она вручила свою карточку швейцару министерства иностранных дел, и
ее провели в приемную. Зеркал там не было, поэтому Динни вынула пудрени-
цу и посмотрела на свое отражение в этом заляпанном кусочке стекла. Она
показалась себе чересчур простенькой, и это ей не понравилось, хотя, в
конце-то концов, она даже не увидит Уолтера - сядет в сторонке и опять
будет ждать. Вечное ожидание!
- Мисс Черрел!
Бобби Феррар показался в дверях. Он выглядел как всегда. Еще бы!
Ему ведь все безразлично. А с какой стати ему должно быть не безраз-
лично?
Бобби похлопал себя по нагрудному карману:
- Предисловие у меня. Двинулись?
Он завел разговор об убийстве в Чингфорде. Следит ли мисс Черрел за
газетами? Случай абсолютно ясный. И без всякого перехода прибавил:
- Боливиец не берет на себя ответственность, мисс Черрел.
- Ох!
- Не стоит расстраиваться.
Лицо Бобби расплылось в улыбке.
