- Ну, а я буду пить чай, - заявила она, - Эта новая женщина произво-
дит потрясающее впечатление?
Ревность? Нелепо! Он ответил спокойно:
- Я не совсем тебя понимаю.
Флер посмотрела на него очень ясными глазами.
- О господи! - сказал Майкл и вышел из комнаты.
У себя в кабинете он сел перед "Белой обезьяной". Эта стратегическая
позиция помогала ему проникнуть в глубь его семейных отношений. Флер
всегда должна быть первой, хочет играть главную роль. Люди, которых она
коллекционирует, не смеют жить своей жизнью! Эта мучительная догадка его
испугала. Нет, нет! Просто-напросто она привыкла держать во рту серебря-
ную ложку и не может с ней расстаться. Она недовольна, что он интересу-
ется не только ею. Вернее, недовольна собой, потому что не может разде-
лять его интересы. В конце концов это только похвально. Она возмущена
своим эгоцентризмом. Бедная девочка! "Надо последить за собой, - думал
Майкл, - а то, чего доброго, изобразишь современный роман в трех час-
тях". И он задумался о научном течении, которое утверждает, что по симп-
томам можно определить причину всякого явления. Он вспомнил, как в
детстве гувернантка запирала его в комнате, - с тех пор он ненавидел
всякое посягательство на свою свободу. Психоаналитик сказал бы, что при-
чина в гувернантке. Это неверно - для другого мальчика это могло бы
пройти бесследно. Причина в характере, который наметился раньше, чем по-
явилась гувернантка. Он взял с письменного стола фотографию Флер. Он лю-
бит это лицо, никогда не разлюбит. Если у нее есть недостатки - что ж, а
у него их разве мало? Все это комедия, нечего вносить в нее трагический
элемент. И у Флер есть чувство юмора. Или нет? И Майкл всматривался в
лицо на фотографии...
Но, подобно многим мужьям, он ставил диагноз, не зная фактов.
Флер смертельно скучала в Липпингхолле. Даже коллекционировать ми-
нистра ей надоело. Она скрывала свою скуку от Майкла, но самопожертвова-
ние обходится не дешево. В Лондон она вернулась враждебно настроенная к
общественной деятельности. В надежде, что одна-две новые шляпы поднимут
ее настроение, она отправилась на Бондстрит. На углу Бэрлингтон-стрит
какой-то молодой человек остановился, приподнял шляпу.
- Флер!
Уилфрид Дезерт! Какой худой, загорелый!
- Вы!
- Да. Я только что вернулся. Как Майкл?
- Хорошо. Только он член парламента.
- Ой-ой-ой! А вы?
- Как видите. Хорошо провели время?
- Да. Я здесь только проездом. Восток затягивает.
- Зайдете к нам?
- Вряд ли. Кто раз обжегся...
- Да, обгорели вы основательно!
- Ну, прощайте, Флер. Вы совсем не изменились. С Майклом я где-нибудь
увижусь.
- Прощайте! - Она пошла дальше, не оглядываясь, а потом пожалела, что
не знает, оглянулся ли он.
Она отказалась от Уилфрида ради Майкла, который... который об этом
забыл! Право же, она слишком самоотверженна!
А в три часа ей подали записку.
- Посыльный ждет ответа, мэм.
Она вскрыла конверт со штампом "Отель "Космополис".
"Сударыня, Просим прощения за причиняемое Вам беспокойство, но мы
поставлены в затруднительное положение. Мистер Фрэнсис Уилмот, молодой
американец, с начала октября проживающий в нашем отеле, заболел воспале-
нием легких. Доктор считает его состояние очень серьезным. Учитывая это
обстоятельство, мы сочли нужным осмотреть его вещи, чтобы иметь возмож-
ность поставить в известность его друзей. Но никаких указаний мы не наш-
ли, за исключением Вашей визитной карточки. Осмеливаемся вас просить, не
можете ли Вы нам помочь в этом деле.
Готовый к услугам (подпись заведующего)".
Флер всматривалась в неразборчивую подпись и думала горькие думы.
Джон прислал к ней Фрэнсиса словно для того, чтобы известить о своем
счастье; а ее враг этого вестника перехватил! Но почему же эта дрянь са-
ма за ним не ухаживает? Ах, вздор! Бедный мальчик! Лежит больной в оте-
ле! Один-одинешенек!
- Позовите такси, Кокер.
Приехав в отель. Флер назвала себя, и ее проводили в номер 209. Там
сидела горничная. Доктор, сообщила она, вызвал сиделку, но та еще не
пришла.
Фрэнсис с пылающим лицом лежал на спине, обложенный подушками; глаза
его были закрыты.
- Давно он в таком состоянии?
- Я замечала, что ему нездоровится, мэм, но слег он только сегодня.
Должно быть, запустил болезнь. Доктор говорит, придется обернуть его
мокрыми простынями. Бедный джентльмен! Он без сознания.
Фрэнсис Уилмот что-то шептал, видимо, бредил.
- Принесите чаю с лимоном, жидкого и как можно горячее.
Когда горничная вышла, Флер подошла к нему и положила руку на его го-
рячий лоб.
- Ну как, Фрэнсис? Что у вас болит?
Фрэнсис Уилмот перестал шептать, открыл глаза и посмотрел на нее.
- Если вы меня вылечите, - прошептал он, - я вас возненавижу. Я хочу
умереть, скорей!
Лоб его жег ей ладонь. Он снова начал шептать. Этот бессмысленный ше-
пот пугал ее, но она оставалась на своем посту, освежая его лоб то од-
ной, то другой рукой, пока горничная не вернулась с кружкой чая.
- Сиделка пришла, мэм.
- Дайте кружку. Ну, Фрэнсис, пейте!
Зубы у него стучали, он сделал несколько глотков и опять закрыл гла-
за.
- О, как ему плохо, - прошептала горничная. - Такой хороший
джентльмен!
- Вы не знаете, какая у него температура?
- Я слышала, доктор сказал - около ста пяти [21]. Вот сиделка.
Флер пошла ей навстречу и сказала:
- Это не совсем обычная история... видите ли, он хочет умереть. Я ду-
маю, на него повлияла какая-нибудь любовная неудача. Помочь вам обернуть
его?
Перед уходом она еще раз взглянула на Фрэнсиса. Ресницы у него были
длинные и темные; он был похож на маленького мальчика.
Когда она вышла за дверь, горничная коснулась ее руки:
- Я нашла это письмо, мэм. Показать его доктору?
Флер прочла:
"Мой бедный мальчик!
Вчера мы были сумасшедшими. Ничего из этого не выйдет. Я - не из тех,
что умирают от разбитого сердца, да и Вы не из этой породы, хотя сейчас,
быть может, будете мне возражать. Возвращайтесь на Юг, к Вашему солнышку
и к Вашим неграм, и забудьте обо мне. Я бы не выдержала. Я не могу быть
бедной. Придется мне взять моего шотландца и идти намеченным путем. Не
стоит мечтать об идиллии, для которой не создана ваша несчастная (в дан-
ный момент) Марджори.
Я это твердо решила. Больше ко мне не приходите - не нужно себя раст-
равлять. М.".
- Так я и думала, - сказала Флер, - я и сиделке сказала. Спрячьте это
письмо и верните, если он выздоровеет. А если не выздоровеет - сожгите.
Завтра я зайду. - И, слабо улыбнувшись, она добавила: - Это не я написа-
ла.
- О, конечно, конечно, мэм... мисс... я и не думала! Бедный молодой
джентльмен! Неужели нельзя ничем ему помочь?
- Не знаю. Думаю, что нельзя...
Все это Флер скрыла от Майкла и испытала приятное чувство мести. Не
он один умалчивает о своих личных, то есть общественных, делах.
Когда он вышел, нетерпеливо бросив: "О господи! ", она отошла к окну.
Странно было встретить Уилфрида! Сердце ее не дрогнуло, но досадно
было не знать, сохранила ли она свою власть над ним. За окнами было так
же темно, как в тот последний раз, что она его видела перед бегством на
Восток, - лицо, прижатое к стеклу, которого она касалась рукой. "Кто раз
обжегся..." Нет, она не хочет опять его мучить, не хочет подражать Мард-
жори Феррар. Что, если бы Уилфрид не уехал на Восток, а заболел воспале-
нием легких, как бедный Фрэнсис? Что бы она сделала? Дала бы ему умереть
от тоски? И что делать теперь, когда она прочла это письмо? Рассказать
обо всем Майклу? Нет, он считает ее легкомысленной, неответственной за
свои поступки. Ну, что ж! Она его проучит. А как быть с сестрой Фрэнси-
са, которая вышла замуж за Джона? Послать ей телеграмму? Но сиделка ска-
зала, что на днях должен быть кризис. Невозможно приехать из Америки
вовремя. Флер подошла к камину. Что представляет собой жена Джона? Тоже
"новая женщина", вроде Норы Кэрфью, или просто веселящаяся американка?
Но моды у них в Америке, наверно, те же, хоть и не исходят из Парижа.
Энн Форсайт! - Перед пылающим камином Флер передернулась, как от холода.
Она прошла к себе, сняла шляпу, вгляделась в свое изображение в зер-
кале. Лицо свежее, румяное, глаза ясные, лоб гладкий, волосы немножко
примяты. Она взбила их и пошла через коридор в детскую.
Одиннадцатый баронет спал и во сне имел вид энергичный и решительный.
Возле кроватки, уткнувшись носом в пол, лежал Дэнди; няня что-то шила у
стола. Перед ней лежал иллюстрированный номер газеты; под одним из сним-
ков была подпись: "Миссис Майкл Монт с сыном Китом и собачкой Дэнди".
- Как вам нравится, няня?
- Совсем не нравится, мэм; Кит вышел таким, точно он ничего не сооб-
ражает, вытаращил глаза.
Флер взяла номер и заметила, что под ним лежит другая газета; увидела
снимок: "Миссис Майкл Мэнт, очаровательная хозяйка лондонского салона,
которая, по слухам, скоро должна выступить в качестве ответчицы в одном
великосветском процессе". Выше был еще снимок: "Мисс Марджори Феррар,
прелестная внучка маркиза Шропшир, невеста сэра Александра Мак-Гауна,
члена парламента".
Флер по одной положила газеты обратно на стол.
XI
ТЕНИ
На обед, о котором так неожиданно вспомнила Марджори Феррар, ее приг-
ласил Мак-Гаун. Когда она приехала в ресторан, он ждал в вестибюле.
- А где же все остальные, Алек?
- Больше никого не будет, - сказал Мак-Гаун.
Марджори Феррар попятилась к выходу.
- Я не могу обедать здесь вдвоем с вами.
- Я пригласил Ппинрринов, но они заняты.
- Ну, так я пообедаю у себя в клубе.
- Ради бога, останьтесь, Марджори. Мы возьмем отдельный кабинет. По-
дождите меня здесь, сейчас я это устрою.
Пожав плечами, она прошла в гостиную. Какая-то молодая женщина - ее
лицо показалось ей знакомым - вошла вслед за ней, посмотрела на нее и
вышла. Марджори Феррар тупо уставилась на стену, оклеенную бледно-серыми
обоями; ей все еще мерещилось восторженное лицо Фрэнсиса Уилмота.
- Готово! - сказал Мак-Гаун. - Сюда наверх, третья дверь направо. Я
сейчас приду.
Марджори Феррар участвовала в спектакле, бурно провела день и прого-
лодалась. Сначала, во всяком случае, можно было пообедать, а затем уже
приступить к неизбежному объяснению. Она пила шампанское, болтала и
смотрела в горящие глаза своего поклонника. Эта красная физиономия,
жесткие волосы, мощная фигура - какой контраст с бледным тонким лицом и
стройной фигурой Фрэнсиса! Этот - мужчина, и очень милый, когда захочет.
От него она могла получить все - за исключением того, что мог дать ей
Фрэнсис. А нужно было сделать выбор - сохранить обоих, как она предпола-
гала раньше, оказалось невозможным.
Когда-то она шла по острому гребню на Хелвеллине [22]; справа была
пропасть, слева пропасть, а она шла и думала, в какую сторону упасть. Не
упала. И теперь, вероятно, тоже не упадет; только бы не растеряться!
Подали кофе. Она сидела на диване и курила. Она была наедине со своим
женихом; как будет он себя держать?
Он бросил сигару и сел рядом с ней. Настал момент, когда она должна
была встать и объявить, что разрывает помолвку. Он обнял ее за талию,
притянул к себе.
- Осторожнее! Это мое единственное приличное платье! И вдруг она за-
метила в дверях какую-то фигуру. Раздался женский голос:
- О, простите... я думала...
Фигура исчезла.
Марджори Феррар встрепенулась.
- Вы видели эту женщину?
- Да, Черт бы ее побрал!
- Она за мной следит.
- Что такое?
- Я ее не знаю, но ее лицо мне знакомо. Она внимательно на меня смот-
рела, пока я ждала внизу.
Мак-Гаун бросился к двери, распахнул ее настежь. Никого! Он снова
закрыл дверь.
- Черт возьми! Я бы этих людей... Слушайте, Марджори, завтра же я по-
сылаю в газеты извещение о нашей помолвке!
