бормотать: "Спокойней, спокойней, спокойней". Кончики пальцев отстукива-
ли такт. Еще, еще - надо как следует попробовать. Если бы не надо было
беспокоиться! Еще, еще - "спокойней, спокойней, спокойней!" Если бы
только... Его губы перестали шевелиться, седая голова упала на грудь, он
погрузился в подсознание. И звездный свет одел и его дымкой нереальнос-
ти.
X
НО ОСТОРОЖНОСТЬ - БЛАГОЕ ДЕЛО
Майкл совершенно не знал Сити, и он пробирался сквозь дебри Полтри в
святая святых - контору "Кэткот. Кингсон и Форсайт" - с тем же чувством,
с каким старые составители карт говорили: "Там, где неизвестность, вооб-
ражай ужасы". Он находился в несколько задумчивом настроении, так как
только что завтракал с Сибли Суоном в кафе "Крильон". Он знал всю компа-
нию - семь человек еще более современных людей, чем Сибли Суон, кроме
одного русского, до того ультрасовременного, что он даже не говорил
по-французски и никто с ним не мог разговаривать. Майкл слушал, как они
громили все на свете, и следил за русским, который закрывал глаза, как
больной ребенок, когда упоминали кого бы то ни было из современников.
"Держись! - подумал Майкл, когда в этой свалке уже были сбиты с ног
несколько его любимцев. - Бейте, режьте! Еще посмотрим, чья возьмет". Но
он сдержался до момента ухода.
- Сиб, - сказал он, вставая, - ведь все эти типы - мертвецы; не уб-
рать ли их отсюда, в такую-то жарищу?
- Что такое? - воскликнул Сибли Суон при тягостном молчании "этих ти-
пов".
- Я хочу сказать, что если они живы, то их дело совсем скверно - и,
увернувшись от брошенной шоколадки, которая попала в русского, он пошел
к выходу.
Идя по улице, он размышлял: "А хорошие, в сущности, ребята! И, совсем
не так уж высокомерны, как воображают. Вполне человеческое желание -
пустить этому русскому пыль в глаза. Уф! Ну и жара!"
В этот первый день состязаний Итона с Хэрроу все скрытое тепло прох-
ладного лета вдруг вспыхнуло и сейчас заливало Майкла, ехавшего на импе-
риале автобуса; жара заливала соломенные шляпы и бледные, потные лица,
бесконечные вереницы автобусов, дельцов, полисменов, лавочников у две-
рей, продавцов газет, шнурков для ботинок, игрушек, бесконечные повозки
и автомобили, вывески и провода - всю гигантскую путаницу огромного го-
рода, невидимым инстинктом слаженную почти до предельной точности. Майкл
смотрел и недоумевал. Как это выходит, что каждый занят только собой и
своим делом, а между тем все это движение идет по какому-то закону? Даже
муравейник, пожалуй, не выглядит столь суетливым и беспорядочным. Обна-
женные провода пересекаются, переплетаются, перепутываются - кажется, их
никогда не размотаешь, и всетаки жизнь и порядок, нужный для этой жизни,
каким-то образом сохраняются. "Настоящее чудо, - думал он, - жизнь сов-
ременного города!" И вдруг весь этот водоворот сразу стих, как будто
уничтоженный безжалостной рукой какого-нибудь верховного Сибли Суона:
Майкл очутился перед тупиком. По обеим сторонам плоские дома, недавно
оштукатуренные, удивительно похожие друг на друга; в конце - плоский се-
рый дом, еще больше похожий на все остальные, и сплошной серый девствен-
ный асфальт, не запятнанный ни лошадьми, ни бензином; ни машин, ни пово-
зок, ни полисменов, ни торговцев, ни кошек, ни мух." Никаких признаков
человеческой жизни, кроме названий фирм с правой и с левой стороны каж-
дой парадной двери.
"Кэткот, Кингсон и Форсайт. Нотариальная контора; второй этаж".
"Правь, Британия!" - подумал Майкл, поднимаясь по широкой каменной
лестнице.
Его провели в комнату, где он увидел старичка с лицом мопса, с окла-
дистой седой бородкой, в черном люстриновом пиджачке и объемистом пикей-
ном жилете на объемистом животике. Он привстал со своего стула-вертушки
навстречу Майклу.
- А-а, - сказал он, - мистер Майкл Монт, если не ошибаюсь. Я вас
ждал. Мы вас долго не задержим, мистер Форсайт сейчас придет. Он вышел
на минуту. Миссис Майкл, надеюсь, в добром здоровье?
- Да, спасибо, но, конечно, она...
- Понимаю, вы за нее волнуетесь. Присаживайтесь.
Может быть, хотите пока почитать черновик?
Майкл покорно взял из пухлой руки большой исписанный лист и сел нап-
ротив клерка. Глядя одним глазом на старика, а другим на документ, он
добросовестно читал.
- Как будто тут есть какой-то смысл, - сказал он наконец.
Старик разинул бородатый рот, как лягушка на муху, и Майкл поспешил
исправить ошибку.
- Тут учитывается и то, что случится, и то, что будет, если ничего не
случится, - прямо как букмекеры на скачках.
Он тут же почувствовал, что только напортил. Старик ворчливо сказал:
- Мы здесь зря время не тратим. Извините, я занят.
Майкл с искренним раскаянием следил, как старичок отмечает "птичками"
какой-то длинный перечень. Он был похож на старого пса, который лежит у
- порога, сторожит помещение и ищет блох. Так прошло минут пять в совер-
шенном молчании, пока не вошел Сомс.
- Вы уже здесь? - сказал он.
- Да, сэр, я постарался прийти точно в назначенное время. Какая слав-
ная, прохладная комната!
- Вы это прочли? - Сомс показал на черновик.
Майкл кивнул.
- Поняли?
- Кое-что как будто понял.
- Доход с этих пятидесяти тысяч, - сказал Сомс, - находится в распо-
ряжении Флер, пока ее старший ребенок - если это будет мальчик - не дос-
тигнет двадцати одного года, после чего весь капитал безограничительно
переходит к нему. Если это будет девочка, половина доходов остается в
пожизненное пользование Флер, а половина будет выплачиваться ее дочери,
когда та достигнет совершеннолетия или же выйдет замуж, и половина капи-
тала переходит к ней или ее законным детям по достижении ими совершенно-
летия или по вступлении в брак, в равных долях. Вторая половина капитала
переходит в полную собственность Флер и может передаваться по ее завеща-
нию или по законам наследования.
- У вас все получается удивительно ясно, - сказал Майкл.
- Погодите, - проговорил Сомс. - Если у Флер не будет детей...
Майкл вздрогнул.
- Все возможно, - серьезно произнес Сомс, - и опыт учит меня, что
именно непредусмотренные обстоятельства чаще всего и возникают. В таком
случае доходы принадлежат Флер до конца жизни, и капитал она может заве-
щать, кому пожелает. Если она этого не сделает, он переходит к ближайше-
му родственнику. Тут предусмотрено все.
- Что же, ей надо писать новое завещание? - спросил Майкл, чувствуя,
что его лоб покрывается холодным потом.
- Если пожелает. Но ее завещание предусматривает все возможности.
- Надо ли мне что-нибудь сделать?
- Нет. Я хотел вам все объяснить, прежде чем подпишу. Дайте мне, по-
жалуйста, документы, Грэдмен, и позовите Уиксона.
Майкл увидел, как старичок достал из шкафа лист веленевой бумаги, ис-
писанный каллиграфическим почерком и украшенный печатями, любовно пос-
мотрел на него и положил перед Сомсом. Когда он вышел из комнаты, Сомс
сказал тихо:
- Во вторник собрание - мало ли что может быть. Но что бы ни случи-
лось, эти деньги в безопасности.
- Вы очень добры к нам, сэр.
Сомс наклонил голову, пробуя перо.
- Боюсь, я обидел вашего старого клерка, - сказал Майкл, - он мне
ужасно понравился, но я нечаянно сравнил его с букмекером.
Сомс улыбнулся.
- Грэдмен - своеобразный тип, - сказал он, - таких уже не много оста-
лось.
Майкл думал, можно ли быть своеобразным типом до шестидесятилетнего
возраста, когда "тип" вошел в сопровождении бледного человека в темном
костюме.
Сомс, глядя как-то вбок, без предисловий сказал?
- Это - послесвадебный подарок моей дочери. Я подписываюсь в здравом
уме и твердой памяти.
Он подписался и встал.
Бледный человек и Грэдмен тоже подписались. Когда бледный человек вы-
шел, в комнате наступила полная тишина.
- Я вам еще нужен? - спросил Майкл.
- Да, я хочу, чтобы вы зашли со мною в банк, - я положу эту дарствен-
ную вместе с другими. Я больше не приду сегодня, Грэдмен.
- До свидания, мистер Грэдмен.
Майкл услышал, как старик что-то пробормотал в бороду, почти утонув-
шую в ящике стола, куда он прятал документы, и вышел вслед за Сомсом.
- Вот здесь была раньше наша контора, - сказал Сомс, когда они прохо-
дили Полтри, - а до меня тут был мой отец.
- Пожалуй, тут веселее, - заметил Майкл.
- Опекуны встретят нас в банке, вы их помните?
- Двоюродные братья Флер, сэр, да?
- Гроюродные. Старший сын молодого Роджера и старший сын молодого Ни-
колаев. Я выбрал молодых. Очень молодой Роджер был ранен в войну - он
ничем не занимается; очень молодой Николае - юрист.
У Майкла даже уши навострились.
- А как назовут следующее поколение, сэр? "Очень, очень молодой Род-
жер" звучит даже обидно, правда?
- У него не будет детей при таких налогах. Он себе не может этого
позволить; он серьезный малый. А как вы назовете своего, если родится
мальчик?
- Мы хотели его назвать Кристофером, в честь святого Павла и Колумба.
Флер хочет, чтобы он был крепкий, а я - чтобы был пытливый.
- Гм-м! А если девочка?
- О-о, девочку назовем Энн.
- Так, - сказал Сомс, - очень хорошо. А вот и они!
Они подошли к банку; у входа Майкл увидел двух Форсайтов в возрасте
между тридцатью и сорока, их лица с выдающимися подбородками он смутно
помнил. В сопровождении человека с блестящими пуговицами они прошли в
комнату, где другой человек, без пуговиц, достал лакированный ящик. Один
из Форсайтов открыл его ключом. Сомс пробормотал какое-то заклинание и
положил дарственную в ящик. После того как он и тот Форсайт, у которого
подбородок больше выдавался, обменялись с чиновником замечаниями о бан-
ковских делах, все вышли в переднюю и расстались со словами: "Ну, до
свидания!"
- Теперь, - сказал Сомс в уличном шуме и грохоте, - он, думается мне,
обеспечен. Когда вы, собственно, ждете?
- Примерно через две недели.
- Вы верите в это... этот наркоз?
- Хотелось бы верить, - и Майкл снова почувствовал испарину на лбу. -
Флер изумительно спокойна: она проделывает упражнения по Куэ вечером и
утром.
- Ах, эти! - сказал Сомс. Он ни словом не упомянул, что сам их проде-
лывает, не желая выдавать состояние своих нервов. - Если вы домой, я
пойду с вами.
- Прекрасно.
Когда они пришли, Флер лежала на диване. Тинг-аЛинг прикорнул у нее в
ногах.
- Пришел твой отец, дорогая. Он украсил наше будущее еще пятьюдесятью
тысячами. Я думаю, он сам захочет тебе рассказать.
Флер беспокойно зашевелилась.
- Сейчас, погоди. Если будет такая жара, Майкл, я просто не выдержу.
- Ничего, погода переменится, детка моя. Еще дня три - и будет гроза.
Он приподнял пальцем мордочку Тинга и повернул ее к себе.
- Ну, а как бы тебя научить не совать всюду свой нос, старик? И но-
са-то у тебя почти что нет.
- Он чувствует, что все чего-то ждут.
- Ты умный звереныш, старина, а?
Тинг-а-Линг фыркнул.
- Майкл!
- Да, маленькая?
- Мне теперь как-то все безразлично - удивительно странное чувство.
- Это от жары.
- Нет, наверное, просто потому, что слишком долго тянется. Ведь все
готово - и теперь все как-то кажется глупым. Ну еще одним человеком на
свете больше или меньше - не все ли равно?
- Что ты! Конечно, нет!
- Еще один комар закружится, еще один муравей забегает.
- Не надо, Флер, - сказал Майкл тревожно, - это у тебя просто настро-
ение.
- Вышла книга Уилфрида?
- Завтра выходит.
- Ты прости, что я так тебя огорчала тогда. Мне просто не хотелось
его потерять.
Майкл взял ее руку.
- А мне, думаешь, хотелось?
- Он, конечно, ни разу не написал?
- Нет.
- Что ж, наверно, у него все прошло. Нет ничего постоянного в мире.
Майкл прижался щекой к ее руке.
- Кроме меня, - проговорил он.
Рука соскользнула к его губам.
- Передай папе привет и скажи ему, что я спущусь к чаю. Ой, как мне
